1903 Пытка Эта боль не раз мной испытана, На кресте я был распят не раз, Снова кровью одежда пропитана И во взорах свет солнца погас. Члены пыткой злой обессилены, Я во прахе кровавом — как труп. Выжидают мгновения филины, Опустившись на ближний уступ. Но, чем мука полней и суровее, Тем восторженней песни хочу, И кричу, и пою славословия, Вечный гимн моему палачу. О, приди, без улыбки, без жалости, Снова к древу меня пригвождать, Чтоб я мог в ненасытной усталости Снова руки твои целовать. Чтоб, в борьбе с сладострастной безмерностью Нарастающих яростных мук, Я утешен был девственной верностью Этих строго безжалостных рук. Декабрь 1901
Эпизод 1 Не правда ли: мы в сказке, Мы в книжке для детей? Твои так нежны глазки, И поступь — как у фей! Я — принц, а ты — царевна, Отец твой — злой король… Но не гляди так гневно, Побыть с тобой позволь. Я в шапке-невидимке, Для всех — ты здесь одна! И вот в вечерней дымке Померкла даль окна. Прислужницы уводят Тебя под полог твой… Ночные тени бродят, И я во мгле с тобой! Уста твои безмолвны, Смежен покорный взор. Бросаю в воздух — в волны Наш самолет-ковер. Влекут нас в царство ласки Семь белых лебедей… Не правда ли: мы в сказке, Мы в книжке для детей? 2 Зачем твое имя Мария, Любимое имя мое? Любовь — огневая стихия, Но ты увлекаешь в нее. Зачем с утомляющей дрожью Сжимаю я руку твою И страсть, как посланницу божью, В горящей мечте узнаю? Ты шепчешь, лицо уклоняя: «Зачем я слаба? — ты сильней», И вьется дорога ночная По царству теней и огней. 3 Когда твой поезд, с ровным шумом, Мелькнул и стал вонзаться в даль, А я стоял, доверясь думам, Меня так нежила печаль. Там, на платформе опустелой, В июльском пламенном огне, Все то, что с детством охладело, Я находил живым во мне. И после всех моих падений Мне так легко давались вновь И детский трепет разлучений, И детски нежная любовь. Июль 1901 Таинства ночей Хранятся в памяти, как в темной книге, Свершившиеся таинства ночей, Те, жизни чуждые, святые миги, Когда я был и отдан, и ничей. Я помню запах тьмы и запах тела, Дрожащих членов выгибы и зной, Мир, дышащий желаньем до предела, Бесформенный, безобразный, иной. Исторгнутые мукой сладострастья, Безумны были речи, — но тогда Казалось мне, что властен их заклясть я Заклятием забвенья — навсегда! Что этот бред, мучительным отливом Вскрывающий души нагое дно, Навек умрет с растаявшим порывом, Что в миге будет все погребено! Нет! Эта мгла и криков и видений В другой мечте, как и в моей, жива! О вы, участницы ночных радений, Вы слышали запретные слова! Я был не одинок во храме страсти, Дал подсмотреть свой потаенный сон, И этот храм позором соучастии В святых воспоминаньях осквернен! 1902 Одиночество («Проходят дни, проходят сроки…») Проходят дни, проходят сроки, Свободы тщетно жаждем мы. Мы беспощадно одиноки На дне своей души-тюрьмы! Присуждены мы к вечной келье, И в наше тусклое окно Чужое горе и веселье Так дьявольски искажено. Напрасно жизнь проходит рядом За днями день, за годом год. Мы лжем любовью, словом, взглядом, — Вся сущность человека лжет! Нет сил сказать, нет сил услышать, Невластно ухо, мертв язык. Лишь время знает, чем утишить Безумно вопиющий крик. Срывай последние одежды И грудью всей на грудь прильни, — Порыв бессилен! нет надежды! И в самой страсти мы одни! Нет единенья, нет слиянья, — Есть только смутная алчба, Да согласованность желанья, Да равнодушие раба. Напрасно дух о свод железный Стучится крыльями, скользя. Он вечно здесь, над той же бездной: Упасть в соседнюю — нельзя! И путник, посредине луга, Кругом бросает тщетный взор: Мы вечно, вечно в центре круга, И вечно замкнут кругозор! |