11 мая 1898 «И небо и серое море…» И небо и серое море Уходят в немую безбрежность. Так в сердце и радость и горе Сливаются в тихую нежность. Другим — бушевания бури И яростный ропот прибоя. С тобой — бесконечность лазури И ясные краски покоя. На отмель идут неизбежно И гаснут покорные волны. Так думы с беспечностью нежной Встречают твой образ безмолвный. 7 июня 1900 Колыбельная песня («Мы забавляемся…») Мы забавляемся Нашей судьбой, Тихо качаемся В люльке с тобой. Фея-кудесница Песню поет, К месяцу — лестница Света ведет. Ангелы мирные Сходят по ней, Светят, эфирные, В мире теней. Мы улыбаемся С томной мольбой. Тихо качаемся В люльке с тобой… 30 января 1898 «К твоему плечу прижаться…» К твоему плечу прижаться Я спешу в вечерний час. Пусть глаза мои смежатся: Звуки стихли, свет погас. Тихо веет лишь сознанье, Что с тобой мы здесь вдвоем, Словно ровное мерцанье В безднах, выветренных сном. Просыпаясь, в дрожи смутной Протяну к устам уста: Знать, что ты — не сон минутный, Что блаженство — не мечта! Засыпая, помнить буду, Что твой милый, нежный лик Близко, рядом, где-то, всюду, — Мой ласкательный двойник! И так сладко, так желанно, На плечо припав твое, Забывать в истоме жданной Чье-то злое счастье… чье? 10 октября 1900 Близким К портрету Лейбница Когда вникаю я, как робкий ученик, В твои спокойные, обдуманные строки, Я знаю — ты со мной! Я вижу строгий лик, Я чутко слушаю великие уроки. О Лейбниц, о мудрец, создатель вещих книг! Ты — выше мира был, как древние пророки. Твой век, дивясь тебе, пророчеств не постиг И с лестью смешивал безумные упреки. Но ты не проклинал и, тайны от людей Скрывая в символах, учил их, как детей. Ты был их детских снов заботливый хранитель. А после — буйный век глумился над тобой, И долго ждал ты час, назначенный судьбой… И вот теперь встаешь, как Властный, как Учитель! 25 ноября 1897
К портрету М.Ю. Лермонтова Казался ты и сумрачным и властным, Безумной вспышкой непреклонных сил; Но ты мечтал об ангельски-прекрасном, Ты демонски-мятежное любил! Ты никогда не мог быть безучастным, От гимнов ты к проклятиям спешил, И в жизни верил всем мечтам напрасным: Ответа ждал от женщин и могил! Но не было ответа. И угрюмо Ты затаил, о чем томилась дума, И вышел к нам с усмешкой на устах. И мы тебя, поэт, не разгадали, Не поняли младенческой печали В твоих как будто кованых стихах! 6–7 мая 1900 На смерть И. Лялечкина Набегают вечерние тени, Погасает сиянье за далью. Облелеянный тихой печалью, Уронил я письмо на колени. Облелеянный тихой печалью, Вспоминаю ненужные грезы… А в душе осыпаются розы, Погасает сиянье за далью. Да, в душе осыпаются розы. Милый брат! ты звездой серебристой Заблестел над тропинкой росистой, Ты внушил нам ненужные грезы! Милый брат! ты звездой серебристой Заблестел на ночном небосклоне, Но предтечей безвестных гармоний Закатился за далью росистой. Ты предтечей безвестных гармоний Тихо канул в вечерние тени! Уронил я письмо на колени, Утонул я в ночном небосклоне… 2 марта 1895 К портрету К.Д. Бальмонта Угрюмый облик, каторжника взор! С тобой роднится веток строй бессвязный, Ты в нашей жизни призрак безобразный, Но дерзко на нее глядишь в упор. Ты полюбил души своей соблазны, Ты выбрал путь, ведущий на позор; И длится годы этот с миром спор, И ты в борьбе — как змей многообразный. Бродя по мыслям и влачась по дням, С тобой сходились мы к одним огням, Как братья на пути к запретным странам, Но я в тебе люблю, — что весь ты ложь, Что сам не знаешь ты, куда пойдешь, Что высоту считаешь сам обманом. 1899 К.Д. Бальмонту («Нет, я люблю тебя не яростной любовью…») Нет, я люблю тебя не яростной любовью, Вскипающей, как ключ в безбрежности морской, Не буду мстить тебе стальным огнем и кровью, Не буду ждать тебя, в безмолвной тьме, — с тоской. Плыви! ветрила ставь под влажным ветром косо! Ты правишь жадный бег туда, где мира грань, А я иду к снегам, на даль взглянуть с утеса. Мне — строгие стези, ты — морем дух тумань. Но, гребень гор пройдя, ущелья дня и ночи, И пьян от всех удач, и от падений пьян, Я к морю выйду вновь, блеснет мне пена в очи, — И в Город я вступлю, в столицу новых стран. И там на пристани я буду, в час рассветный, — Душа умирена воскресшей тишиной, — С уверенностью ждать тебя, как сон заветный, И твой корабль пройдет покорно предо мной. Мой образ был в тебе, душа гляделась в душу, Былое выше нас — мы связаны — ты мой! И будешь ты смотреть на эту даль, на сушу, На город утренний, манящий полутьмой. Твой парус проводив, опять дорогой встречной, Пойду я — странник дней, — и замолчит вода. Люблю я не тебя, а твой прообраз вечный, Где ты, мне все равно, но ты со мной всегда! |
