— Если мы оставим ее здесь, она расскажет, куда мы направились, cherie, — злобно сказал Гастон. — Лучше убить ее.

— Нет!

— Тогда слушайся, — прорычал он. — Иди к столу. Думаешь, у Гастона Гарнье недостаточно мужской силы? — Его смех был зловещим. — Позже я докажу тебе, но сейчас… — Он провел лезвием по щеке Мередит. На коже осталась красная полоска. В ужасе Шеннон бросилась к столу.

— Скажи, Гастон, что будет с нами, когда я все напишу?

— Ты и я всегда будем вместе, cherie. Ты единственная женщина, которая мне нужна. Если ты согласишься, я отпущу Мередит целой и невредимой. Договорились?

— Что будет с саскуэханноками? Неужели ты допустишь, чтобы погибла их культура, когда ты можешь спасти ее?

— Конечно, — он криво усмехнулся. — Они ведь дикари.

Слезы Мередит иссякли. Она была измучена и смирилась со своей судьбой.

— Не хочешь ли поспать? — прошептал ей на ухо Гастон и залился довольным смехом, когда девушка сжалась от ужаса.

— Оставь ее в покое! — рассердилась Шеннон.

— Видишь веревку, cherie? Там, на столе. Привяжи ноги к стулу, чтобы я мог передохнуть и дать возможность поспать нашей маленькой рыжеволосой девочке, — Гастон следил, как Шеннон привязывала себя к стулу. Потом приказал положить руки на стол, подошел, проверил узел, перевязал его. — Прекрасно. Начинай.

— Хорошо. С чего?

— С золота.

— Это не вопрос, — твердо сказала Шеннон.

Француз хотел, чтобы она превратила железо в золото, но она собиралась убедить его, что не лжет.

— Тебе известен секрет? — пробормотал он, будто с трудом веря в успех. Шеннон пожала плечами. Теряя терпение, Гастон схватил ее за руку, сорвал обручальное кольцо. — Золото, — угрожающе прошипел он и швырнул кольцо на пол. — Не зли меня, cherie.

— Как я могу рассказать тебе то, чего не знаю сама? Я не химик и не алхимик!

— Кто же ты?

— Ты не поверишь мне, если я скажу.

— Если ты скажешь правду, Гастон Гарнье поймет это, — хвастливо заявил он.

— Ты обратил внимание на мою странную одежду и надпись на рубашке?

— Конечно, — его темные глаза злобно горели, пока он ждал ответа. — Скажи, откуда ты?

Шеннон бросила на Мередит сочувственный взгляд и выпалила:

— Я путешествую во времени и прибыла сюда из будущего.

Бесконечная дорога утомила Джона Катлера и, почувствовав запах бивуачного костра, он осторожно двинулся к нему сквозь темный лес. На поляне расположился лагерем небольшой отряд. Глядя на шумевших людей, Джон усомнился, что ради горячей пищи ему захочется провести среди них ночь. Он ничего не имел против громких голосов и грубого смеха, но в последние дни его мысли постоянно возвращались к Шеннон. Он тосковал по ней, и ему не хотелось разговаривать ни с пьяными хвастунами, ни с неотесанными женоненавистниками.

Солдаты были одеты в форму английской армии, хотя формой их одежду назвать можно было с трудом. Лишь алые камзолы, брошенные в кучу на землю, напоминали о принадлежности этих людей к английской армии. Обуты они были во всевозможную обувь — от мокасин до сапог. Одеты в самые разнообразные по форме и цвету штаны. Но пьяны все они были одинаково.

Джон презирал таких людей — бандиты без чести и совести, не замечающие красоты окружающей природы. Всем сердцем он желал, чтобы они ушли с земли дорогого ему клана Волка.

Шеннон часто говорила, что европейцы принесли на континент бессмысленные жестокость и разрушения. Но его рациональный ум не хотел верить предсказателям и предвестникам будущего. Сейчас природное чутье подсказывало, что эти пьянчуги скорее уничтожат мир, чем сохранят его. В заметках Шеннон он прочел о шайке пьяных, злобных саскуэханноков. Но реальность оказалась иной… Эти, так называемые соотечественники, оказались просто безответственным сбродом.

«И все же они безвредны, — подумал Джон. — Пройди мимо них, пусть они развлекаются, как умеют. До деревни менее часа ходьбы. Даже в кромешной тьме твое сердце найдет туда дорогу».

Джон был доволен поворотом событий, пославших доктора Маршана с отрядом французских солдат в местность в двадцати милях от Кахнаваки. Он повидает маленького Черного Ножа и его невыносимо гордого отца. Потом бы Джон нашел лагерь французов и уговорил доктора Маршана поехать к Шеннон. Возможно, с этим отрядом собирался встретиться Кахнаваки. Джон мог бы дать своему брату добрый совет. Может быть, он решился бы напомнить вождю о его отношении к пьянству. Несомненно, невежливое замечание оскорбило бы и разгневало Кахнаваки.

На мгновение взгляд Джона остановился на двух воинах — мохауках, присоединившихся к попойке. Они много пили, глупо хихикали, качаясь, бродили по лагерю. Их присутствие обеспокоило Джона больше, чем буйное веселье англичан. Он был поражен. Ведь в записях Шеннон упоминалось о двух ирокезских воинах, погибших во время нападения Кахнаваки. Еще одно совпадение! Приближалось первое июня, и резня произошла в июне… Послышался приглушенный крик, взрыв смеха. Джон напрягся.

Он даже не помнил имени дрожавшей хорошенькой большеглазой саскуэханнокской девушки. Двое солдат, поймавших девушку, протащили ее сквозь толпу плотоядных, сквернословивших мужчин. Ее поставили перед капитаном, предложив ему полакомиться первым. Джон стиснул зубы от гнева и омерзения. Он должен сдержаться, не бросаться необдуманно на помощь девушке. Нельзя рисковать единственным шансом на спасение сестры Кахнаваки — да, сестры! Он знал это!

К его великой радости, пошатываясь, подошли мохауки и потребовали отпустить пленницу. В огромных глазах прекрасной саскуэханноки вспыхнула надежда. Но было слишком поздно: солдат охватило вожделение. И индейцев-защитников пристрелили не задумываясь.

Капитан рванул рубаху девушки, обнажив маленькие крепкие груди. Нетерпеливые зрители ответили диким ревом. И вдруг распутный командир прирос к месту. Над темным лесом прозвенела трель малиновки… Заухала сова… Эхо повторило песни птиц. И люди окаменели. Для малиновки слишком поздно… Сова не закричит после грохота выстрелов.

Птичий крик Джона остановил грязные посягательства толпы. Солдаты испуганно озирались, оставив девушку на время в покое. Но опасность еще не миновала. Положив руки на нож, Джон ждал. У него в запасе несколько минут, и только один небольшой шанс, чтобы изменить ситуацию.

Услышав крик совы, Кахнаваки удивится, инстинктивно почуяв, что это само сердце Джона исторгает непривычно совершенные звуки. Он поймет: опасность слишком велика и серьезна. Безупречный зов птицы скажет вождю, что он должен поспешить.

Когда девушка услышала голоса своих «братьев», ее глаза снова вспыхнули ярким светом. Джон надеялся, что его обман не введет ее в заблуждение. Пусть на мгновение, но инстинкт самосохранения возобладал над похотью мужчин.

— Здесь кто-то есть, — тревожно произнес сквозь зубы бородатый капитан. — Какое вы дурачье! Они шли по вашим следам.

— Нет. Она была одна, — уверенно ответил подчиненный. — Наверное, один индеец… он где-то далеко.

— Он чертовски близко, — недовольно проворчал командир и взглянул на девушку. — Она виновата. — У него заплетался язык. — Черноволосая шлюха.

Зловеще улыбаясь, Джон вышел на полянку. Все шпаги и мушкеты мгновенно были направлены на него.

— Добрый вечер, джентльмены. Чую непорочную девицу… а-а… Так она еще и прехорошенькая. Значит, можно надеяться на британское гостеприимство.

— Откуда ты? Ты один? — капитан подозрительно смотрел на Джона.

— Я от женской слабости моей матери и благих намерений моего отца, — Джон слегка поклонился, когда несколько пьяных солдат рассмеялись. — Услышал крик совы и подумал, что в этот час ночи лучше не оставаться одному. — Он хитро посмотрел на девушку. К счастью, она поняла. На ее лице были написаны ужас и паника. — Сейчас я вдвойне рад своему решению.

— Перестань отбиваться, не то я быстро тебя успокою, — капитан схватил девушку за горло, слегка сдавил. Потом повернулся к Джону. — Как ты думаешь, сова далеко отсюда?