Литмир - Электронная Библиотека

В эту минуту ее саскуэханнокская переводчица подала ей кукурузные лепешки и подарила нежную неуверенную улыбку.

— Самое время. Я ужасно проголодалась. И я не могу вспоминать. Посмотри, — она подняла руку и посчитала, загибая пальцы. — Один, два, три, четыре, пять… Мохауки, сенека, онодага, онейда и… — Шеннон терпеливо, но напрасно ждала ответа. — Окей. Раз уж я собираюсь поселиться по-настоящему в XVII веке, я воспользуюсь собственными источникам информации. В данном случае, источниками из XX века. — Шеннон нашла в сумке свои записи и просмотрела их. — Кайюга!

Взгляд остановился на торопливо набросанных заметках, и ее радость угасла. Не может быть! В записях ошибка! Неправильно записана дата! Страшный день столкновения разъяренного саскуэханнокского вождя и брата и возлюбленного его сестры, англичанина… Не 15 июня 1665 года! Не будет девяти лет счастливой жизни в райском уголке, как беспечно она думала!

16 июня 1656 года. До трагических событий осталось меньше двух месяцев… кровавая бойня… женщины… дети.

Шеннон посмотрела в теплые темные глаза своей переводчицы и оцепенела. Она поняла, что бездонные глаза будут преследовать ее всю жизнь. Эта женщина… этот народ… Меньше, чем через два месяца их судьба будет решена из-за безрассудного шага, трагической ошибки, которой можно было избежать…

По щекам Шеннон потекли горькие слезы. Женщина обняла ее и стала успокаивать. Шеннон оттолкнула ее, резко вскочила и бросилась из вигвама. Она шла, не видя дороги. У нее не было сил оставаться среди этих обреченных людей, зная, что может спасти их…

«Но если ты спасешь их, кто умрет вместо них? Если посмеешь, измени будущее. Посмотри, кто из-за твоего вмешательства умрет, а кто никогда не родится. Ганди… или Эдгар Аллан По… или Кастро… или Гитлер…» — Шеннон зло упрекала себя, убитая горем, ожесточенная, задыхающаяся от рыданий. Сквозь слезы видела она преданную Герцогиню, чувствовала ласковые сильные руки, но это не были руки Джона…

— Шеннон.

Она оглянулась. Рядом стоял Кахнаваки. Наверное, он считает ее предательницей, которой она стала не по своей воле. Он попытался обнять ее, но Шеннон глухо сказала.

— Отпусти меня. Я не пленница. Я хочу домой!

Вождь заговорил суровым голосом, схватил ее за руку и потащил к вигвамам. Его строгость успокоила ее быстрее, чем ласковые и добрые слова.

— Где Джон?

Кахнаваки молчал, и Шеннон была благодарна ему за это. Она не могла вернуться к Джону, несмотря на любовь к нему. Она должна справиться со всем сама, иначе она превратится в сумасшедшую, какой они ее и считают.

Все до смешного просто. Демонические силы перенесли ее в этот век с тяжким бременем знаний о будущем саскуэханноков. Они ведали, что ее примут за сумасшедшую и не станут наказывать. Значит, она не сможет вернуться в свое время. Она оказалась заложницей, посланной в прошлое, чтобы переписать историю, чтобы спасти саскуэханноков. Даже книга, которую она прочла, была предопределена судьбой. Ей предоставлена возможность обмануть смерть. У нее нет выхода. Ее используют бессовестно и бездушно. И Шеннон возмутилась…

И возмущение, и гнев были во спасение. Голова стала ясной. Голос окреп. Шеннон готова бороться против несправедливости своего положения. Она била Кахнаваки кулаками в грудь и зло говорила:

— Меня не смеют использовать таким образом. Что за жизнь? Всегда оказываться в нужное время в нужном месте! Что будет со мной? С моим счастьем? Скажи своему Великому духу, чтобы освободил меня. Я хочу, чтобы меня наказали!

Вождь сжал ей руки и прорычал низким, угрожающим голосом:

— Идем. Кахнаваки накажет тебя.

ГЛАВА 10

Шеннон была ошеломлена и не верила своим ушам.

— Что ты сказал? — Она искала глазами Джона Катлера, но того уже нигде не было видно. Даже Герцогиня куда-то исчезла.

Значит, Джон передал ее слова Кахнаваки? Или это всего лишь очередная лазейка? Сможет ли она ускользнуть в XX. век прежде, чем наступит момент истины? Внезапно ей захотелось быть подальше от этого места, этого времени, когда начнется кровавая бойня. Если она не может предотвратить резню — она не осмеливалась даже думать об этом! — ей необходимо быть подальше отсюда. К XX веку последний из саскуэханноков был мертв уже два столетия. Все будет… кончено. Свершившийся факт! И она бессильна помешать этому. Бессильна…

— Да, Кахнаваки, — прошептала Шеннон. — Лиши меня этой безрассудной власти, этих знаний… Накажи меня, хотя я ни в чем не виновата. — Синие глаза умоляюще смотрели в бездонные черные очи вождя. — Твой Великий Дух коварен, как и ты. Он нарушил мой покой, а не я его. Он заставил меня разжигать костры. Он знал, что ты пощадишь меня, потому что я безумна. Он надеялся, я спасу тебя, твой народ, потому что у меня гипертрофированное чувство ответственности. Такой была прежняя Шеннон. Новой Шеннон нужна нормальная жизнь, муж и дети… — Она шла, спотыкаясь, ничего не видя сквозь слезы. Единственный мужчина, который был ей нужен, потерян навсегда.

— Не плачь, — голос Кахнаваки был холоден, как лед. — Идем.

Вождь подвел ее к широкой колоде, толкнул на колени. Шеннон охотно повиновалась. Что бы он не сделал, все к лучшему. Она не могла выйти замуж за Джона Катлера, родить ему красивых детей. В XVII веке у нее не могло быть душевного покоя. Оставалась лишь слабая надежда, что она найдет его в XX столетии. Сейчас она не хотела ничего, только бы освободиться от своей донкихотской миссии…

Кахнаваки привязывал ее руку к колоде тонкими кожаными ремнями. Ремни крепились в глубоких надрезах, сделанных в коре. Наконец, рука надежно привязана к колоде. Такая предосторожность объясняется вовсе не опасением, что Шеннон захочет убежать. Мозг лихорадочно работал, оценивая ситуацию. Страха пока не было. В конце концов, ее наказывают с разрешения Джона Катлера. Значит, — Шеннон надеялась, — опасности для жизни нет.

Джон не осознавал, что после наказания Шеннон навсегда исчезнет из его жизни. Он стремился освободить ее от душевных мук — ее «бреда» — и совсем не понимал, в каком безнадежном положении оказалась Шеннон.

Где же Джон? Ей нужно, чтобы он был рядом. Но не было видно ни его, ни Герцогини, верного друга Джона. Женщины и дети исчезли. Только несколько зрителей с неподвижными лицами наблюдали за происходящим, застыв в непринужденных позах. Кахнаваки вынул короткий нож с черной рукояткой и мягко спросил:

— Ты хочешь, чтобы тебя наказали, Шеннон Клиэри?

Она глубоко вздохнула и кивнула головой. В голове неожиданно пронеслось: интересно, опасность для жизни страшнее, чем боль в руке? Хорошо бы, появился Джон и спас ее от наказания. Как романтично! Но, в таком случае, кара за то, что Шеннон безучастно взирает на гибель целого народа может быть еще страшнее, еще более жестокой.

— Начинай, — ее голос был тих и мягок. — Попрощайся, пожалуйста, за меня с Джоном. Скажи, что я любила его. Выдай за него одну из своих сестер, чтобы он смог забыть меня.

Казалось, Кахнаваки сбит с толку. Он смотрел поверх головы Шеннон, и она поняла, что подошел Джон Катлер. Шеннон не взглянула не него, опасаясь не выдержать и отменить свое решение.

— Накажи меня, Кахнаваки. Я дважды разжигала костер на священной земле. Выполни свой долг, — и, чтобы успокоить Джона, добавила: — Я не боюсь. Я заслуживаю кары и хочу ее.

«Прощай, любовь моя, — подумала Шеннон, и тихо заплакала. — Я бы все отдала за единственный поцелуй, за объятие, если бы только моя жизнь… принадлежала мне…»

— Отвяжи ее, — послышался хриплый голос Джона Катлера. Он упал на колени, взял лицо Шеннон в большие огрубевшие ладони. — Быстрее! — нетерпеливо выхватив из-за пояса нож, он одним резким движением перерезал ремни.

— О, Джон… — Шеннон прижалась к нему, зарылась в мягкую бахрому его куртки. — Мне так не хватало тебя, Джон…

Он поднял ее на ноги, обнял и крепко прижал к себе.

— Я позволил ему уговорить себя…

— Но он прав. Мы должны пройти через это. Какая несправедливость! Я хочу быть с тобой. Все могло бы быть так чудесно…

23
{"b":"153546","o":1}