— Он никогда не раздевает меня, — смущенно, но честно призналась Элейн. — Джек всегда раздевал, а Питер…

«Вот беда! Положение гораздо хуже, чем я себе представляла». — Шеннон мысленно застонала, но вслух произнесла:

— Кажется, все намного проще, чем я думала. Удивите его однажды. Не надевайте свою кошмарную рубашку. Поверьте, он сразу поймет намек.

— Надеть легкую рубашку?

— Не надевайте ничего, — раздраженно сказала Шеннон. — Вы же его жена, Элейн.

— Шеннон!

— Честное слово, вам даже не нужно будет ничего говорить.

— Он умрет на месте.

— Господи, вы же не глупышка! Питер в прекрасной форме. Он нестар. Наслаждайтесь жизнью.

Элейн была потрясена. Глаза широко распахнуты от изумления.

— А вдруг он попросит меня объяснить свое поведение? Я сгорю со стыда…

— У Питера не будет желания разговаривать, — лукаво ответила Шеннон.

— У кого не будет желания разговаривать? — Джон неожиданно вырос у них за спиной. — О чем это вы здесь шепчетесь?

— О Мередит и Гастоне, — быстро нашлась Шеннон. — Я говорила, что, если Гастон будет вести себя неприлично, у тебя пропадет желание разговаривать. Ты просто стукнешь его.

— Ты права, — Джон ласково погладил мать по щеке. — Кажется, ты встревожена, мама. Не волнуйся. Я не стану его бить, пока он сам не даст повода.

— Что ты сказал?.. Хорошо, дорогой, — пробормотала Элейн. — Извините. — И она устремилась в кухню.

— Мама заболела? — Джон недоумевал. — У нее раскраснелись щеки.

— Она здорова, — Шеннон мягко улыбнулась ему. — Ты выиграл у Питера?

— Нет, он непобедим.

— Может да, а может нет. Придет день и он встретит достойного противника. — «Или придет ночь», — подумала она, вспомнив искреннее замешательство Элейн.

— Чему ты улыбаешься?

— Просто так. Пойду надену ночную рубашку.

— Можешь не трудиться понапрасну. Я приду через несколько минут, только взгляну на маму. Я никогда не видел ее такой румяной.

— Джон?

— Что?

— Сейчас или никогда. Я очень устала. Ты идешь? — Ей не нужно было оглядываться, чтобы удовлетвориться, идет ли Джон. Шеннон едва успела раздеться и нырнуть под одеяло, как он вошел. Глаза его горели от нетерпения.

— Ты мне угрожала. Сейчас я проучу тебя.

— Смелее, мне нравятся твои уроки.

— На этот раз будет собеседование. Садись и слушай. Послезавтра я еду в Ренселервик. Сегодня я хочу назначить день нашей свадьбы.

— А что, если доктор Маршан скажет, что я была замужем много-много раз?

— Успокойся, — проворчал Джон. — Не смешно. Сейчас ты моя, и я убью любого, кто попытается отнять тебя. Если из-за своих дурных манер ты снова ударишься головой и забудешь меня, я заставлю тебя снова влюбиться в меня.

— Каким образом?

— Мы пойдем на пруд купаться… — прошептал он ей на ухо.

— М-мм…

— Ради тебя я сбрею бороду…

— Волшебно…

— И я дотронусь до тебя… вот так, — рука Джона скользнула по гладкой коже и легла на треугольник внизу живота, покрытый шелковистым золотистым пушком.

— Кажется, мне стоит еще раз удариться головой, — Шеннон вздохнула, закрыла глаза, погрузившись в сладостное ожидание. — Продолжай обольщать меня.

— Я думал, мы разговариваем. Обсуждаем серьезный вопрос. Пришла пора узнать твои условия?

— Прямо сейчас? Сначала поцелуй меня.

— Шеннон…

— О’кей. Условие номер один. Обещай, что не будешь искать меня, если я исчезну.

— Ты единственная на земле женщина, которая может придумать подобный вздор, — Джон нежно погладил ее по щеке. — Если ты вдруг исчезнешь, всю жизнь я буду бродить по свету и искать тебя.

— Твое дело. Свадьба отменяется.

Он поморщился.

— Следующее условие.

— Зачем? — Джон упрямо нахмурил брови. — О’кей. Условие номер два. Обещай, что женишься еще раз. Но ты обязательно должен любить женщину, на которой захочешь жениться. Никаких браков по договору.

— Перестань, Шеннон. Ты ставишь условия, которые я не смогу выполнить. Давай договоримся. Если ты исчезнешь, я буду искать тебя, пока не найду. Но если ты посмотришь мне в глаза и скажешь, что я должен уйти, я уйду.

— Если бы у тебя был хоть один шанс найти меня, — прошептала Шеннон, осыпая поцелуями его лицо.

— Клянусь, я буду вечно, днем и ночью искать тебя, — он был над ней. Она ощутила между ног его напряженную плоть, стон сорвался с ее губ.

— Мне казалось, я любила раньше. Но нет, то была не любовь. Теперь я знаю, что такое любовь, и как она прекрасна.

— Выходи за меня замуж. Давай поженимся в середине июня без всяких условий. Будут лишь любовь и доверие.

— Пятнадцатого июня, — тихо произнесла она. — Да, хорошо. Согласна. Я хочу выйти за тебя замуж больше всего на свете.

— Никаких условий?

— Только любовь и доверие, — повторила Шеннон.

— Где мама?

— Не знаю, — ответила Мередит, глядя на брата, поверх накрытого к завтраку стола. Она намазала вареньем ломтик хлеба и протянула Джону. — Питер тоже еще не встал. Не заболели ли они?

— Вечером мама была очень возбужденной, — забеспокоился Джон. — Ты заметила, Шеннон?

— Нет. Какой изумительный завтрак! Изюм, тыква, все, что я люблю! Я должна поблагодарить Питера за сыр. Он ведь специально посылал за ним. Напомни мне об этом, Джон.

— Обязательно напомню, если он когда-нибудь выйдет из своей комнаты, — пробормотал Джон. — Не помню, чтобы мама болела. А ты, Мерри?

— Джонни, ты пугаешь меня. Что если они оба умерли или лежат без сознания… А мы сидим здесь и спокойно едим. Пойду посмотрю, — и девушка выбежала из комнаты.

Шеннон продолжала завтрак, едва сдерживаясь от смеха.

— Джон, хочешь сыра?

— Ты разве не слышишь, о чем мы говорим? — Джон, казалось, был вне себя от беспокойства. — Все это странно, Шеннон. Я знаю Питера Ван Хорна с детства. В этот час его всегда не было дома. Он первым из торговцев открывал свою лавку.

— Вечером он был немного бледен, — заметила Шеннон. — Думаю, ему необходим отдых. Джон, не смущай его.

— Как это?

— Он гордится своим трудолюбием и точностью. Ты начнешь расспрашивать, а он, пожалуй, больше никогда в жизни не позволит себе отдохнуть.

— Понятно. Но как объяснить поведение мамы?

— Очень просто. Она знает, что Питер джентльмен. Если она спустится вниз, то и он придет. Она, наверное, тоже заметила, что он бледен и поэтому… — Шеннон ласково улыбнулась вошедшей Мередит. — Они заболели?

— Нет.

— А что они сказали? — Джон нетерпеливо ждал ответа.

— Мне показалось, они спорят, — прошептала девушка. — Я не прощу себя, если они ссорятся из-за меня и Гастона. Шеннон, они никогда не ссорились. Никогда!

— Почему ты решила, что они ругаются? — невинно спросила она.

— Мама подошла к двери, и лицо у нее… ну, совсем красное, как Джонни и говорил. И она не впустила меня в комнату. Они всегда позволяли мне войти! Мне показалось, что мама заперла дверь.

На лице Джона было ясно написано беспокойство.

— Ты спросила, почему она не пришла завтракать?

— Спросила, — голос Мередит упал до трагического шепота. — Она сказала, что завтрак принесли им в комнату.

Дети с сомнением посмотрели друг на друга. Слова матери не вызвали у них доверия. Шеннон разглядывала их, онемев от удивления. Она не собиралась рассказывать Джону — ни к чему повторять ошибки — что еще у одной женщины в семье есть сексуальная жизнь. Он с трудом перенес весть о Мередит и Гастоне. И все же ни Мерри, ни Джону не приходило в голову, что Питер и Элейн хотят побыть наедине в своей спальне.

— Может быть, если ты пойдешь к ним, ты сможешь уговорить их. — Мередит с тревогой смотрела на Шеннон. — Они не станут ссориться в присутствии гостей.

Шеннон в недоумении пожала плечами.

— Если им принесли в комнату завтрак, и они заперли дверь, значит, не хотят, чтобы их беспокоили. Нужно с уважением относиться к чужим желаниям. Джон, ты собирался найти Бена Шиллера и пригласить его на обед.