— Сначала мне было интересно. Сейчас противно.

— Шутки в сторону, — искренне сказал Джон. — Мне рассказывали о воинах — истинных героях, которые пели во время пыток, даже, когда теряли конечности или подвергались пытке огнем.

Шеннон обеспокоенно смотрела на Джона. Он наделяет «настоящих» героев, по меньшей мере, странными качествами. Он что, сам стремится к такой смерти? Мысль о том, что Джон добровольно выбрал себе народ и образ жизни, которые могут привести его к страшному концу, ужаснула ее. Но наученная горьким опытом с Кахнаваки, Шеннон прикусила язычок.

— Кажется, мы начинаем понимать друг друга, — проговорил Джон. Он взял ее лицо в свои большие грубые ладони и поцеловал. — Ничего со мной не случится, Шеннон. Перед нами долгая счастливая жизнь.

— А вдруг нас возьмут в плен прямо сейчас? Враги саскуэханноков. И начнут пытать тебя. Я этого не вынесу! Я не перенесу, если ты начнешь петь.

— У меня не такой уж плохой голос, чтобы мое пение казалось отталкивающим, — пошутил Джон. — Не нужно волноваться. Принц предупредит нас о незваных гостях. К тому же, я хожу по этой дороге уже много лет. Знаю их язык. Здесь мы в безопасности, если сами никого или ничего не обидим.

— Иногда мне нравится здесь, а иногда…

— Ты боишься? Хочешь, я скажу тебе, какие советы дал мне отец перед смертью?

— Да, Джон.

— Он сказал: «Страх — хорошая вещь, сын. Он помогает сохранить жизнь, но не позволяй ему отравить тебе существование».

— Замечательно. О чем второй совет?

— Он сказал, что я буду иметь у женщин большой успех, если стану объясняться с ними по-французски.

— Vraiment, monsieur? [15]— проворковала Шеннон.

Джон усмехнулся.

— Совет действует на нас обоих, cherie, — он опустился на землю, увлекая за собой Шеннон, и воспользовался вторым советом своего отца.

Спустя несколько дней они прибыли на ферму Чарльза Бингхэма. Хозяин, худощавый человек, сколотил небольшое состояние на торговле с индейцами, французами, датчанами и англичанами. По общему мнению, он умудрился не нажить себе врагов. Шеннон легко поверила в это, глядя на лицо друга детства Джона, сияющее добродушной, искренней улыбкой.

— Я знал, что Джон всегда хотел найти себе невесту в лесу, — мягко поддразнил он, — но не ожидал, что он найдет принцессу.

Шеннон вспыхнула, довольная, что привела себя в порядок на краю обширных владений Чарльза. Ее чистые волосы свободно спадали на плечи, лицо здорово загорело, глаза сияли, тело было гибким, стройным. Лишь одежда имела ужасный вид, от порванных на коленях джинсов до грязных теннисных туфель. Одно несомненно: даже в приличном состоянии, она неуместна в XVII веке, особенно в этом, тщательно ухоженном доме.

— Отдохнете перед обедом, мисс Шеннон?

— Да, я немного устала, — она не осмеливалась посмотреть на своего влюбленного спутника. Они, весьма неохотно, решили спать этой ночью каждый в своей комнате. Но мысль укрыться в комнате с мягкой постелью и прочной дверью, защищающей от любопытных глаз — человека и собаки — была соблазнительной.

— Раз в году меня навещает сестра, — сообщил Чарльз, — и оставляет здесь часть своей одежды. Ей будет приятно, если вы выберете себе то, что вам необходимо.

— Подбери себе платье, Шеннон, — согласился с ним Джон, — и мы его купим. Если, конечно, оно продается. — Он понимающе взглянул на своего друга.

— В этом доме продается все. Ты же знаешь, мой друг. Став торговцем, остаешься им навсегда. Идем, пропустим по стаканчику, пока твоя принцесса отдыхает.

Все, что ей оставалось, подняться по лестнице в комнату его сестры. Она горела желанием поскорее увидеть вещи. Ей осточертели джинсы и футболка. Шеннон влетела в комнату, взглянула на богатое постельное белье, одеяла, портьеры и торжествующе улыбнулась.

— Надеюсь, ваша чековая книжка при вас, мистер Катлер, — и стремительно распахнула дверцы шкафа.

Через десять минут не осталось и следа от волнений и радости. Недовольная, Шеннон упала на постель. Одежда была не только отвратительной, но и сидела ужасно. Должно быть, сестра Чарльза была невысокой полной женщиной, увлекающейся отделкой кружевом, рюшами, тесьмой. Она, возможно, была женщиной интересной и привлекательной, но у нее не было вкуса.

— Ну, Шеннон, — говорила она себе, — ты всегда заявляла, что внешность не имеет значения. Что ж ты теперь надулась, как избалованная модель? В чем дело? Ты подтверждаешь свои слова или нет?

Самым подходящим показалось зеленое бархатное платье. Правда, оно было коротко, очень широко в талии и слишком облегало в груди. К тому же, оно было недостаточно скромным, с глубоким разрезом по переду юбки. Нашлась нижняя юбка, сшитая специально для этого платья, из яркого желтого шелка. Она придавала всему костюму вид одновременно кричащий и напыщенный. Повязав на талию золотистый шнур от портьеры, Шеннон поправила высокий кружевной воротник и пышные рукава. Теперь она готова к едким насмешкам Джона Катлера.

Услышав стук в дверь, Шеннон вздрогнула и метнулась к зеркалу. Она еще не заплела косу. Но когда Джон весело посоветовал «поторопиться», она заскрежетала зубами и двинулась к двери, утешая себя тем, что симпатичный хозяин не станет свидетелем унизительной сцены.

— Не смей смеяться, — велела Шеннон, прежде чем Джон увидел ее наряд. — Веди себя, как взрослый. — Он остолбенел от удивления, а не от того, что она выглядела забавно. — Джон, что совсем плохо?

Его взгляд медленно скользил по ней, вбирая каждую деталь. Потом он посмотрел ей в глаза.

— Я видел, что ты красива, — хрипло прошептал Джон, — но Чарльз прав, ты — принцесса.

В его глазах не было насмешки. Он был ошарашен. Его реакция ошеломила Шеннон. Она с трудом сдерживала смех. Вид женщины в платье с нижней юбкой и кружевными рукавами возбуждал Джона Катлера. Такая одежда, по его мнению, придавала женственность и красоту.

И сексуальность! Джон пожирал ее глазами. И Шеннон вдруг понравился ее наряд, облегающий в груди, с глупой юбкой и пышными рукавами.

— Войди на минутку, Джон, — пропела она волнующим голосом.

Он неуклюже вошел в комнату. Казалось, он был потрясен, — у столь изящной дамы такие дурные манеры. Когда Шеннон закрыла двери, она протянула ему руку.

— Поцелуйте мне руку, мистер Катлер.

И чары сразу же рассеялись. Джон обольстительно улыбнулся. Шеннон отступила с притворным ужасом.

— Надеюсь, вы правильно поняли меня, месье?

— Марш в постель, — последовал ответ. — Вижу, мне опять предстоит работа.

— Тебе не справиться с платьем. Слишком много пуговиц. — Она хихикнула, ловко увернулась от его объятий. — Понадобится не один час…

— У меня богатый опыт. — Джон уложил Шеннон лицом вниз на постель.

— Какой еще опыт? И кто, то есть, с кем? — сквозь взрывы смеха спрашивала она. — Отпусти меня, хам!

— Опять ругаешься, — его пальцы умело расстегивали пуговицы. — А ее еще назвали принцессой!

Шеннон не могла удержаться от смеха, хотя понимала, что Чарльз слышит поднявшуюся возню и непристойный язык «принцессы». Джон шарил под нижней юбкой, не поднимая ее. И Шеннон стала опасаться, что от ее смеха лопнет узкий корсаж платья.

— Ты сумасшедшая, — шепнул он ей на ухо. — Угомонись.

— Я сумасшедшая, но мне это идет, — весело поправила его.

— Не распускай руки. О, Джон, не надо…

Его голова исчезла под юбками, и смех Шеннон угас. Эротические возможности нелепой одежды были ей по душе. Прежде всего, она не видела Джона. Вместо него мог быть, кто угодно — разбойник с большой дороги, напавший на нее…

«Но ей не нужен никто другой», — нервно подумала Шеннон.

Джон раздвинул ее бедра, и его язык проник в нее. Шеннон не могла видеть его, прикоснуться к нему. Она вся сосредоточилась на ощущениях.

И тут мягкие, ритмичные движения его языка остановились, и она вскрикнула от неутоленного желания.