— Хвоей? — Шеннон прищурилась. — Перестань дразнить меня, Джон Катлер! Рассказывай, что произошло!

Он лукаво усмехнулся.

— Ты сегодня прекрасна, как никогда!

— Джон! Что было дальше? Кахнаваки собирался убить сенеку, когда…

— Когда едва живой от усталости, прибежал брат Малиновки. Казалось, у него сердце разорвется, так он был измучен. Он сказал, что тетя согласна на выкуп.

— О!

— Малиновка убедила ее. Если бы ты видела лицо Кахнаваки в ту минуту! Он был счастлив, горд и благодарен ей.

— Она сделала это ради него? — задумчиво глядя на лес, спросила Шеннон. — Он жаждал мира, и она дала ему мир.

— Их любовь необыкновенна, Шеннон. Я видел, как она зарождалась и расцветала… — Он с нежностью взял ее лицо в свои большие ладони, — Хотелось, чтобы и мы любили друг друга так преданно и горячо. Мы принадлежим друг другу. Я думал о тебе, когда брат Малиновки рассказывал, как она уговаривала тетю, рыдала и уверяла, что у нее из-за всех этих волнений и страданий «может родиться мертвый ребенок».

— Ты вспоминал обо мне?

— Постоянно. Мы с тобой единое целое, нераздельное, нечто больше, чем жизнь.

— Пожалуйста, Джон, не надо. Не говори так.

— Почему?

— Не говори мне такое. Я не хочу быть чем-то большим, чем жизнь. Я не могу слышать этого.

— Ты злишься? Но почему?

— Я совсем не злюсь. У меня сердце обливается кровью. Не хочу, чтобы ты был братом Кахнаваки, не хочу, чтобы ты входил в клан Волка, не хочу, чтобы ты соблюдал их традиции и законы и строил «мост мира», не хочу, чтобы ты ожидал от меня, что я буду похожа на жену Кахнаваки. Я — не Малиновка. Я не могу дать тебе того, что тебе необходимо больше всего.

— Можешь! — озорная улыбка озарила его лицо.

Она не обратила внимания на легкомысленный тон Джона.

— Может быть, и могу, но не дам. Судьба саскуэханноков в их руках, а не в моих.

— Судьба саскуэханноков? Конечно, она в их руках. Однако, — насмешливая улыбка искривила его губы. Он взял Шеннон за руку и показал царапину на предплечье. — Ты забыла.

Она резко вскочила на ноги и свирепо уставилась на него.

— Я ничего не забыла. Порез не превратил меня в саскуэханноку.

— Это правда, — Джон встал и обнял ее за талию. — Успокойся, Шеннон. Единственное, чего я хочу от тебя — любви.

— О, Джон, — глаза Шеннон стали огромными и глубокими. — Извини. Я не подумала, что могу обидеть тебя.

— Вот как? — Он облегченно вздохнул. — Тогда ты должна быть горячей сторонницей Кахнаваки. Он хочет мира, а не войны. И, возможно, его усилия увенчаются успехом.

— И ты непосредственный участник этой борьбы? — ей стало стыдно, что она так небрежно отнеслась к его рассказу. — Прекрасно, Джон. Теперь я поняла. Ты и Кахнаваки хотите мира. Надеюсь… Надеюсь, что так и будет.

— На этот счет я не питаю иллюзий. Сохранить мир вряд ли удастся. Сначала я было думал, что он вообще невозможен. Сейчас появилась надежда. Для меня большая честь участвовать в переговорах о мире. — В его глазах светилась радость. — Кахнаваки считает меня своим лучшим советчиком.

— Давай ему хорошие советы, Джон, но не обвиняй себя, если он не примет твой совет, или дела пойдут не так хорошо, как хочется. Можешь обещать мне это?

— Конечно. Я только человек и, в отличие от тебя, не считаю, что могу повлиять на историю.

Шеннон была рада видеть его счастливым. В этом есть, пусть небольшая, но и ее заслуга. Поэтому она оставила его рассказ без комментариев. Она приблизилась к Джону и положила руку ему на грудь, ощущая твердые сильные мускулы.

— Ты, кажется, что-то сказал о моих волосах?

— Поцелуй меня, — попросил Джон. Его большая ладонь легко скользнула по гладкой коже под футболкой, ловко расстегнула застежку лифчика. — Поцелуй меня, как целовала на берегу ручья вчера вечером.

— Ласкай меня так, как ласкал вчера вечером, — промурлыкала от удовольствия Шеннон. — И я сделаю все, что захочешь.

— Даже выйдешь за меня замуж? — его рука ласкала ее ягодицы, он прижимал ее живот к своему, пока Шеннон не обхватила ногами его чресла. Пальцы Джона поглаживали ее бедра изнутри. Потом проникли под эластик трусиков и начали ласкать мягкие влажные складки ее пульсирующего лона. Внутри нее нарастали и нарастали жаркие волны.

Она вцепилась Джону в волосы и непроизвольно сильно дернула. Его голова откинулась назад, и, казалось, от этого его желание вспыхнуло с новой силой. Не выпуская ее из своих объятий, он опустился на колени. Его длинные пальцы пробрались в нее. Груди Шеннон набухли. Свободной рукой он поднял ее футболку. Наклонив голову, Джон умело и нежно ласкал ее груди, повторяя губами и языком их очертания, стараясь не лишить наслаждения ни одну из них. Шеннон стонала от наслаждения.

Ей хотелось сказать, как она его любит, но из горла вырвались лишь какие-то дикие крики. Горячий вал подхватил и понес ее. Она сбросила с бедер кружевное белье.

Глаза Джона пылали от страсти. Он высвободил из складок одежды свою плоть. Его большие руки осторожно раздвинули ее бедра. Долю секунды спустя он входил в нее долгими равномерными толчками, проникал вглубь, заставляя ее стонать в экстазе. Неужели, испытав наслаждение, можно говорить, есть, пить? Неужели надо останавливаться, когда достигаешь экстаза? Неужели человек может воздерживаться, вкусив однажды блаженство? Джон не отпускал ее, оставаясь в ее лоне. Ее мышцы сжимались вокруг его плоти и разжимались снова и снова.

Он вскрикнул, а Шеннон вздохнула, кажется, в первый раз с той минуты, когда его длинные пальцы легко и нежно погрузились в нее.

— Я люблю тебя, Джон Катлер, — прошептала она.

Он засмеялся, но ее это не обидело. Ведь это ее крики и стоны звучали в то время, когда они занимались любовью.

— Я люблю тебя, — упрямо повторила она.

— Ты доказала это самым чудесным способом, — голос Джона был хриплым, дыхание — неровным. Опираясь на локоть, он внимательно смотрел на нее. — Ты чуть не убила меня, сумасшедшая женщина.

— Жалуешься?

— Нет. — В его глазах светились благодарность и нежность. — Никогда не встречал такой женщины, как ты. Я даже не представлял себе, что на свете есть такие женщины.

— Считаю, что мне сделали комплимент.

— Никогда не забуду ту минуту, когда впервые увидел тебя. Я подумал, что грежу.

— Правда?

— Как ты прекрасна! — он взял в руку ее золотистые волосы и пробормотал в раздумье: — Откуда ты, Шеннон Клиэри? — Потом спохватился и строго добавил: — Только не говори, что из будущего.

— Из XX века.

— Вздор. Если бы ты не была так потрясающе красива, я бы прогнал тебя, — вместо этого его рука снова скользнула под футболку. Он принялся пощипывать ее сосок. — Я собираюсь на тебе жениться.

Воспользовавшись тем, что хозяин угомонился, Герцогиня схватила мертвого крольчонка и положила рядом с Джоном.

— Герцогиня, хорошая девочка, — фыркнул он. — Ты читаешь мои мысли. Я не ел с раннего утра, — Джон уныло потер глаза. — И не помню, когда я спал в последний раз.

— Ты был голым, — протяжно сказала Шеннон, — Мы ночевали в твоей хижине. И ты… нарушал одно за другим свои обещания. Кончилось тем, что тебе пришлось спать на полу.

— Я не нарушал обещания и передал Кахнаваки твою просьбу. Ты понесла заслуженное наказание, но осталась такой же дерзкой, какой и была. — Он перевернулся на спину и потянул ее на себя. — Моя сумасшедшая невеста хочет есть?

— Только не кролика, — Шеннон сморщила носик. — Пока мы шли, я ела ягоды. К тому же в деревне меня накормили кукурузными лепешками.

— По словам женщин, ты ничего не ела. Это меня беспокоит. Ты медленно умираешь от голода, — его рука переместилась на талию Шеннон и погладила ее сначала нежно и ласково, но когда Шеннон слегка изогнулась, изучающе. — Мне не нужна худышка, — вторая рука стала медленно ласкать ее груди, — хотя этот полный бюст сводит меня с ума…

— Только не в присутствии собаки… — дразняще протянула Шеннон. — Посмотри на нее, Джон. Герцогиня ждет твоей похвалы. — Он оставил без внимания слова Шеннон и опрокинул ее на спину. Она вздохнула в предвкушении наслаждения. — Отошли ее в лес… или я не смогу.