Джон рассвирепел.

— Черт возьми! Кто он такой, этот Гастон? Где она с ним познакомилась? Кто ему позволил приблизиться к ней? Когда я уезжал, она была маленькой девочкой. И вдруг она сядет за обедом рядом с каким-то французом!

— Нет, Джонни, — тихо сказала Мередит. — Гастон не «какой-то француз». Увидишь, он тебе понравится. Он и философ, и математик, и алхимик…

— Алхимик? — Джон был сражен.

— Гастон постоянно учится, изучает секреты происхождения золота и жизни…

— Я знаю, что такое алхимик, — Джон был вне себя от гнева. — Не могу поверить, что Питер разрешил такому типу приблизиться к тебе.

— Ни Питер, ни я не давали разрешения ни Гастону, ни кому бы то ни было другому «приближаться» к твоей сестре. И я требую, чтобы мои дети или разговаривали вежливо, или замолчали. — Элейн помолчала. — Дело в том, Джонни, этот Гастон — совершенно безобидный молодой человек. Он учит сыновей из нескольких известных семей. Кажется, математике и французскому.

— Я не хочу, чтобы он учил Мередит французскому.

— Довольно, Джонни. Мы с Питером сами решаем, как растить Мередит.

— Я уже выросла! — Мередит вспыхнула до корней волос. — Мама, я уже взрослая. Разве вы не видите? Шеннон, скажи им.

Все посмотрели на Шеннон.

— Что я могу сказать им, Мередит, если я совсем мало знаю об этом человеке? — взглядом она попросила девушку поддержать ее.

Мередит слегка наклонила голову.

— Да, это так. У тебя не было возможности познакомиться с ним. — Она лукаво улыбнулась, поняв намерения Шеннон. — Если его пригласят на обед, ты сможешь поговорить с ним и составить собственное мнение. И если ты найдешь, что он… непорядочный человек, я соглашусь с тобой и забуду о нем навсегда.

— Тогда пригласите и Бена, — Джон легко разобрался в «женских хитростях». — И Шеннон решит, кто из них лучше и больше подходит тебе. Идет, Мерри?

— Согласна.

— Решено, — Питер вздохнул с облегчением. — Джон, давай закончим партию в шахматы. Мередит не испортила тебе настроение? — Все рассмеялись. Мужчины ушли в кабинет, оставив девушек с Элейн.

— Мередит Катлер, завтра вечером все должно быть в порядке. Ты будешь вежлива с Беном. И держись подальше от этого типа, Гастона.

— Он не тип!

— Иди в свою комнату. Твое возвращение будет означать, что ты решила разговаривать со своей матерью в уважительном тоне.

Мередит удалилась, оскорбленная до глубины души. Шеннон почувствовала себя виноватой за поддержку девушки.

— Я неправильно обращаюсь с Мередит, Элейн? — осторожно спросила она.

— С ней трудно поладить. Я рада, Шеннон, что она выбрала тебя своей наперсницей. Она знает, я осуждаю Гастона, и никогда не говорит со мной о нем. Но сейчас она в замешательстве. Боюсь, в этом случае я поступала неправильно.

Шеннон перевела дух.

— Элейн, вы знакомы с Гастоном?

— Да, — в глазах матери зажегся зловещий огонек. — Он заигрывал со мной. С женщиной, которая старше него в два раза.

Шеннон нахмурилась.

— Мередит при этом присутствовала?

— Присутствовала, но не замечала. Дело в том, что молодой человек флиртует с каждой женщиной, которую он видит. Это безобидный недостаток. Но говорят, что у него роман более чем с одной женщиной.

«Ничего себе, — подумала Шеннон. — Что можно ответить на это?» А вслух спросила:

— Слухи?

Элейн прикусила губку, явно смущенная.

— Обычно я не слушаю сплетен, но…

— Но эта касается счастья Мередит, поэтому?..

— Поэтому я ее выслушала. Похоже, Гастон Гарнье увлечен, по крайней мере, одной из матерей своих учеников. Более того, говорят, что все состояние семьи в руках этой женщины. Она привела Гастона в дом против желания своего мужа. Прости, Шеннон, что я повторяю сплетни.

— Если все это правда, то он — подонок! — Шеннон помнила, как ей было больно, когда она узнавала об увлечениях Колина.

— Подонок? — Элейн помолчала, потом разразилась звонким смехом. — Подонок! Это… это ему так подходит!

— Тише, — попросила Шеннон. — Если Джон услышит, что я говорю грубости, ему станет плохо.

— Он предупреждал, что у тебя дерзкий язык. Подонок… О!..

— Элейн, держите себя в руках. Мы говорим о Гастоне. Я рада, что он будет на обеде. Мы сможем понаблюдать за ним.

— Он будет флиртовать с тобой.

— Джон поколотит его, и все наши проблемы будут решены, — Шеннон развеселилась. — Ему нужно найти оправдание. Если он когда-нибудь узнает, что с вами заигрывают, он будет в ярости. Я уверена, что Питер тоже.

— Возможно. Не могу предсказать, что сделает Питер. Но Джонни — вылитый отец. Должно быть, в этом суть проблемы с Мередит. Ей также хочется острых ощущений, как ее отцу и брату.

— А ее мать? — улыбнулась Шеннон. — Не многие женщины отважатся пересечь океан с маленьким сыном на руках и дать жизнь новому человечку на новой чужой земле.

— Джонни рассказывал тебе о своем отце?

— Своенравном человеке, как и его сын? — Шеннон лукаво улыбнулась.

— Джонни никогда не любил, чтобы его сравнивали с Джеком, но сейчас… Шеннон, ты научила его любить. Он стал менее категоричным.

— То были тяжелые дни для вас.

— Я была оскорблена… была в ярости. Я любила Джека. Он… страшно ненадежный человек. В этом отношении Джонни полная противоположность отцу.

— Вам предлагали вернуться в Англию?

— И не один раз. Иногда мне казалось, что я остаюсь назло Джеку, но это не так. Джонни был нужен отец, — она внимательно смотрела на Шеннон. — Я была совсем одинока… часто мечтала о любви… неистовой, безумной… чтобы потом рассказать о ней Джеку. Но ничего такого не случилось. Я думала, раз он бродяга, он верен брачному обету. Представляешь мое удивление, когда я узнала, что у него есть вторая жена. А я все это время оставалась наивной преданной дурочкой.

— У вас есть Питер. Он боготворит вас и предан вам.

Элейн наклонилась к Шеннон и прошептала:

— Я всегда думала, что не смогу быть Питеру верной женой. Представляешь? Он… ну, едва ли подходит для романа.

— Хотя он очень привлекательный мужчина. Теперь понятно, почему вы долго не решались выйти за него замуж.

— Джонни ничего неизвестно об этом.

— Не беспокойтесь, от меня он ничего не узнает. Однажды я ему доверилась… В известном смысле жизнь сделала вам подарок. Вы замужем за Питером, и сейчас у вас есть ваша неистовая, безумная любовь. Как романтично!

— Разве?

— Питер обожает вас.

— Он очень почтителен. Грех желать лучшего мужа, но слово «неистовый» вряд ли… Ну, не обращай внимания.

Шеннон изумленно смотрела на Элейн. Неужели она правильно поняла тон и выражение лица этой женщины? Она сетовала на недостаток секса, на завуалированном языке семнадцатого века. «Почтителен» — значит, секса нет.

— Ас Питером вы говорили об этом?

— О чем?

— О занятии любовью.

— Шеннон, ради всего святого…

— Если бы вы видели, как он смотрит на вас!

— Я не сомневаюсь в его любви. Каким же образом мы поменяли тему? Мы говорили о Гастоне.

— Поговорим о «почтительности», — Шеннон не обратила внимания на слова Элейн. — Он боится оскорбить вас своей решительностью. А вы настолько застенчивы, что не решаетесь позволить ему это. Может быть, вы осмелитесь сказать ему намеками.

— Больше не будем говорить об этом, — строго сказала Элейн. — Лучше забыть этот разговор.

— О’кей. Если не хотите…

— Не хочу… Не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь. Намеками?

Шеннон игриво улыбнулась.

— Наденьте что-либо легкомысленное. Распустите свои прекрасные волосы.

— Он подумает, что я падшая женщина.

— Не будьте такой неразумной. В чем вы спите? В одной из тех рубашек, что вы дали мне? — Шеннон залилась веселым смехом, вспомнив, как возмутился Джон, увидев столь сложную амуницию. — Питеру понадобится не менее десяти минут, чтобы отыскать вас под этой кипой материи. А эти ужасные пуговицы! Он же дойдет до изнеможения, пока справиться с ними и разденет вас.