Ей требовались разъяснения. Достойные случая. Вряд ли стоило считать удовлетворительным «Не могу. Не хочу. Не буду». И хотя решение Берни последовать голосу сердца ей скорее импонировало, возмущал столь грубый отказ. А кроме того, Берни поступила некрасиво по отношению к ней, Диане, возложив на нее обязанность сообщить гостям, что свадьба отменяется.

Диану обижало и то, что уже не в первый раз ею воспользовались, чтобы избавиться от выполнения неприятных обязанностей: то она ищет адвоката по разводам, то служит телеграфом между воюющими партиями, то объявляет об отмене свадьбы. Тебе грозят неприятности? Тебе грустно? Позвони Диане. Она ведь добрая душа, и к тому же адвокат. Да и вообще ей больше нечем заняться. Вот что стояло за таким отношением, и Диана чувствовала себя уязвленной. Даже ее подруги решили, что у нее нет и не может быть личных интересов. Что она — словно бедный старый Эдвард Стрингфеллоу со своей папкой с завещаниями и доверенностями — существует только на службе и не имеет собственных чувств и желаний. Словом, Диана разозлилась не на шутку, пока добралась до Берни.

Дверь ей открыла заплаканная Адди Хонг в халате и шлепанцах. Две сестры Берни и один из зятьев толклись в гостиной среди груды оберточной бумаги.

— Мы пытались разобраться со свадебными подарками, — пожаловалась Адди, утирая красные от слез глаза. — Что прикажете с ними делать?

— Где Берни? — мрачно спросила Диана.

— Откуда я знаю? Наверное, на самолете, подальше отсюда. — Адди всхлипнула. — В Париже? В Риме? Все, что я могу сказать, — она забрала с собой паспорт и уехала на такси. Моя девочка сошла с ума! Весь этот день — какой-то кошмар, с той самой минуты, как она проснулась. Я пыталась объяснить ей, что все от нервов. Господи, да кто же не нервничает перед свадьбой! А Берни только и твердила, что она не «кто-то». Дальше — больше: уперлась — и ни в какую. Даже платье свадебное надевать не хотела, а потом заперлась в спальне до самого полудня. И в тот самый час, когда моя доченька, моя невестушка должна была предстать перед алтарем, она вызвала курьера — и была такова! Вместе с новым чемоданом! Ну как можно было так со мной обойтись?!

— Со всеми нами, — фыркнула Диана, но тут же поняла, что бесполезно уточнять такие мелочи перед Аделаидой Хонг, чьи заветные мечты только что развеялись в дым, оставалось только пожать ей руку в знак сочувствия.

— Входите, входите, — подтолкнула ее Адди. — Видимо, это вам пришлось сделать сообщение в церкви. Так мило с вашей стороны, так отважно. Берни всегда говорила, что вы добрая душа. О Боже! — И она снова ударилась в слезы. — Я, наверное, никогда теперь не осмелюсь показаться на людях — после такого унижения!.. А эти подарки! Скажите же, Диана, ну что мне делать с подарками?

В гостиной шагу нельзя было ступить из-за коробок и оберточной бумаги вперемешку с содержимым этих упаковок. Гора стала намного внушительнее с тех пор, как Диана копалась в ней вечером в среду. Серебряные солонки, салатницы, сбивалки для коктейлей в виде шаттлов, хрустальные вазочки, множество простыней, игрушек, безделушек — тысяча и одна мелочь, то прелестные, то уродливые, предназначенные украсить начало семейной жизни Берни с Роджером.

— Что мне делать? — ломала руки миссис Хонг. — Их же надо вернуть, а я и понятия не имею, кто что прислал. Все карточки перемешались.

— Ничего не случится, — отвечала Диана, — пусть все полежит до возвращения Берни. Я уверена, рано или поздно она вернется.

Однако миссис Хонг вбила себе в голову, что с подарками надо разделаться сейчас и немедленно. Видимо, таким путем она хотела избавиться от чувства стыда перед гостями. Заплаканное лицо обернулось к Диане.

— Пожалуйста, Диана, помогите нам, если сможете.

— Да, конечно, — вздохнула Диана. — У Берни был список подарков. Он где-то у нее в столе. Я разыщу. Нас здесь пятеро взрослых — мы мигом управимся. — И она взялась за дело. Однако только к полуночи все до одного подарки оказались завернутыми и снабженными краткой запиской.

— Не знаю, как вас благодарить, — сказала миссис Хонг. — Сами мы ни за что бы не справились. Вы просто чудо! — И она восхищенно поглядела на Диану. — Правда, девочки? — обратилась она к дочкам и продолжала, не дожидаясь ответа: — Вы такая милая. Такая добрая. Просто поразительно. Не могу не спросить…

— О чем? — Диана с ног валилась от усталости, мечтая поскорее убраться отсюда.

— Как могло случиться, что такая милая девушка, как вы, до сих пор не замужем?

— Наверное, мне просто повезло, — утомленно улыбнулась Диана.

Как только отмененная свадьба подошла к концу, Флер помчалась к телефону — звонить в Калифорнию. Она едва дождалась, пока их соединят, — так хотелось услышать, что скажет Алекс. Однако его не оказалось в номере. И хотя Флер и в голову не могло такое прийти — его вообще не было в Калифорнии.

Ибо в тот самый момент, как в пустом номере отеля надрывался телефон, Алекс со своей тещей сидел в уютном ресторанчике в Ист-Сайде, обсуждая возможные выходы из тупика.

Утром в понедельник Флер первым делом позвонила в офис Диане.

— Вчера из-за всей этой суматохи я совсем позабыла тебя спросить. Как прошло свидание с Лео Великолепным?

— Занимательно.

— Ох, да ладно тебе! — возмутилась Флер. — После всего, что ты нагородила, хочешь отделаться просто «занимательным»? Я непременно желаю знать, поддался ли он темной магии твоего очарования? И, кстати, что там с его семьей? Он все еще встречается с женой?

— С ней он порвал окончательно, — неохотно отвечала Диана. — Она принесла в его жизнь слишком много боли.

— Ага! — Флер вонзила зубки в брошенный кусок. — Значит, он мается, страдает и нуждается в утешении. Многообещающий вариант. Он произнес ключевое слово?

— Без комментариев.

— Ох уж эти адвокаты! — Флер превосходно умела читать между строк. — И когда вы увидитесь снова?

— Через неделю. Мы проведем вместе уик-энд где-нибудь в деревенском отеле в Вермонте. Поедим. Выпьем. Прогуляемся…

— Номера отдельные?

— Без комментариев.

— Честно говоря, так бы тебя и пришибла! Ну, ничего, уик-энд тоже звучит неплохо — уж, во всяком случае, лучше, чем просто обед. И что ты думаешь?

— Что я должна думать и о чем?

— Ты думаешь, что, сказав «А», он скажет и «Б»?

— Ну, — Диана позволила себе хмыкнуть, — как некогда заметила Берни по другому поводу — опера не закончена, пока толстуха не пропела последнюю ноту!

— Интересненько, — пробормотала Флер, тут же погрузившись в свои мысли.

— Да, пожалуй. А что нового у тебя?

— Завтра Алекс вернется с побережья, — пропела Флер. — Ох, Ди, я так рада. И немножко нервничаю. Он будет вне себя, когда узнает про ребенка! Папа Медведь, — вздохнула она, — с мамой Медведицей и кучей маленьких медвежат в пряничном домике за городом. Я вижу это прямо наяву. Давай не зевай, малышка, догоняй меня на пути к алтарю!

— Сувенир из Калифорнии. — Сияющий Алекс протянул Флер коробку. Она посмотрела на этикетку и ахнула:

— Ты с ума сошел! «Фифи» из Голливуда? Это же дорого!

— Значит, ты бы предпочла майку из Диснейленда? Ну же, не тяни, моя сладкая, — он не сводил с нее масленого взгляда, — открой.

Флер раскрыла коробку и с сомнением изучила содержимое. Бюстгальтер из черного гипюра, трусики, черные ажурные чулки и широкий пояс с розанами на пряжке.

— Я правильно выбрал размер? — спросил он.

— Честно говоря, Алекс, — она недовольно поморщилась, — ты немного отстал от жизни. Ну кто теперь носит чулки с поясом? Да еще с такими застежками.

— Я подумал, что ты будешь в них прямо обьеденье. Не бойся попробовать, милая, примерь. — И он, растянувшись на диване со свежим номером «Фортуны», стал ждать, пока Флер вернется из спальни, куда пошла переодеться.

Привезенный Алексом «сувенир» можно было считать порождением того, что крылось под внешностью крутого бизнесмена: сохранившиеся до сих пор мальчишеские представления об идеале в области секса. На бюстгальтере оказались нашиты две кружевные розочки — как раз напротив сосков. В центре розочек оставалось отверстие величиной с серебряный доллар. Соски выглядывали в них: ало-розовые, словно настоящие сердцевинки цветов. Трусики повторяли растительные мотивы: роскошный виноградный лист был вышит прямо на лобке. Теперь черед пояса и сетчатых чулок. Флер надела их и поглядела на себя в зеркало. Отвратительно.