— Не могла, потому что тогда бы я просто пользовалась им, — пояснила Диана. — Потому что у меня есть принципы и барьеры. Ты скажешь, что я слишком задираю нос. Вполне возможно. Но так или иначе, каждому из нас приходится от чего-то отказываться. Я сама виновата, не надо было позволять Авраму надеяться на что-то несбыточное, и теперь отвечаю за те несчастья, которые породила на свет. К тому же, — добавила она, с удивлением обнаружив, что почему-то пытается обороняться, — есть еще и чувство собственного достоинства.

— Точно! — съязвила Флер. — Вот и сунь себе это чувство в койку холодной зимней ночью! А я посмотрю, много ли тебе с этого будет проку. Может, оно тебе милее всего. А вот мне — нет. Я не такая святоша. Да я хоть на карачках готова ползти за Алексом — и к черту ваши принципы! Если уж на то пошло, мне жалко Розмари, однако я твердо решила прийти первой к финишу в наших скачках. Кстати, что она тебе наплела по телефону? Подает на развод?

— Не желаю это обсуждать, и еще меньше вклиниваться между вами двумя. Все, что я могу сказать, — очень удачно, что Розмари не застала тебя дома, от Флер Чемберлен мокрого места не осталось бы.

Флер жеманно потянулась, зевнула и премило улыбнулась:

— Означает ли это отмену заседания «Клуба по средам» на будущей неделе?

Диана постелила подруге в гостиной и пошла спать, но так и не сомкнула глаз. Через тонкую дверь она слышала, как Флер названивает по телефону. Скорее всего Алексу. Предупреждает его, обменивается нежностями, шутками. Диана с головой закуталась в одеяло, не желая быть свидетелем чьей-то разделенной любви. Флер сказала правду. Чувство собственного достоинства не лучший сосед в постели.

— Диана Саммерфильд сообщила мне, что вы самый образованный, деловой и успешный адвокат по разводам на севере Восточного побережья, — отчеканила Розмари.

Артур Граймс расцвел улыбкой, оценив комплимент в полной мере. Тем не менее он не изменил обычный порядок действий и не менее четверти часа распинался о примирении, называя развод «крайней мерой».

— А вы уверены, что стоит доводить дело до конца?

— А вы уверены, что дважды два — четыре? — запальчиво передразнила его Розмари.

Двумя днями ранее Алекс вернулся из Чикаго, заранее обо всем предупрежденный и чувствующий себя весьма неловко. В его доме все было перевернуто вверх дном, его сын находился где-то у соседей, и, что еще неприятнее, оборону держала его теща. Розмари успела послать за тяжелой артиллерией.

— И как у вас хватило духу, — заявила Долли Бэйнтер, стоя на пороге со скрещенными руками, — сунуть сюда нос после всего, что вы учинили над моей милой крошкой.

— Это касается лишь Розмари и меня, — возразил обливавшийся потом Алекс. Бэйнтеры были сплоченным и воинственным кланом — особенно если их задевали за живое. Больше всего ему хотелось поджать хвост и удрать.

Но все-таки это был его дом, Розмари — его жена, и он отлично знал, как с ней управляться. Опыт подсказывал: лучшая оборона — поза оскорбленной невинности. С этими мыслями Алекс прорвался в кухню.

Розмари сидела за столом и чистила серебро, неловко изобразив, что не заметила его появления. Со времени их прощания она постарела на десять лет. Обычно добродушное лицо стало бледным и бесформенным, некогда пышущие здоровьем щеки поражали мертвенной бледностью.

Он мгновение поколебался между состраданием и обидой, но пересилил себя: сострадание было ловушкой. Придется перепоясать чресла. Лишь намек на собственную вину — и он пропал. Дай ей хоть малейшее преимущество, и Розмари набросится на него яростно, как ягуар, и потребует, чтобы Флер принесли в жертву. А он на долгие месяцы попадет в касту отверженных.

— Ты должна понимать, что поступила глупо и безответственно, — нагло начал он самоуверенным тоном главы семейства. Розмари не шелохнулась в ответ, зато грозно зарычал сидевший в углу спаниель Шелби. — Ты понимаешь, — продолжал Алекс, — что Флер запросто может обратиться в суд? Обвинить тебя в разбое, воровстве, мошенничестве? Речь идет о тысячах долларов убытка — не говоря о моральных издержках. Эй, женщина, тебе еще повезло, что ты не оказалась за решеткой, а расхлебывать придется все мне!

— Это Флер ограбила меня, — возразила Розмари, отложив в сторону разливательную ложку. — И она должна ответить.

Алекс всмотрелся в лицо Розмари более внимательно. Впервые в жизни ему показалось, что она может быть опасной. С ней явно творилась какая-то чертовщина.

Алекс мигом прикинул в уме: быстренько убраться в Нью-Йорк и переждать, пока все уляжется само собой, или отрицать, отрицать, отрицать? Сотворить Огромную Ложь. Это помогло Гитлеру, помогло Аль Капоне, помогло генералам, воевавшим во Вьетнаме. Это лежало в основе многих деловых начинаний и рекламных кампаний. Проверенный путь.

— Мне всегда был дорог наш союз, Рози. Я люблю тебя и готов сделать что угодно, лишь бы ты была счастлива. И Господь свидетель — я тратил на это все силы. И вдруг эта история с Флер! Не могу понять, что побудило тебя прийти к совершенно неправильным выводам. Совершенно неправильным!!! Уж не знаю, что там тебе померещилось, ведь ты вечно считала Флер какой-то злодейкой!

— Стало быть, во всем виновата я? — Судя по всему, Розмари могла вот-вот сорваться. — Я должна за все отвечать? Ты спутался с моей лучшей подругой — пардон, моей худшей врагиней — и при этом готов взвалить вину на меня?

Прежде чем Алекс нашелся с ответом, в дверях материализовалась Долли Бэйнтер, обеспечивавшая тактическую поддержку, а с ней спорить было не так-то легко.

— По-моему, Алекс, лучше отложить решение на более подходящее время. Розмари слишком расстроена, ей нужно время, чтобы прийти в себя. Там, в холле, стоят ваши чемоданы, и я забронировала номер в «Уолдорфе».

Алекс заколебался. Огромная Ложь явно не помогла — да он, честно говоря, на это и не рассчитывал, — а Нью-Йорк влек его, как влекла Флер. А все же не стоит покидать так поспешно поле боя, от этого может появиться ощущение поражения, полного разгрома.

Долли проводила его до холла, сопровождаемая воинственно настроенным Шелби. Там действительно стояли наготове его чемоданы.

— Я отвезу вас на вокзал.

— По поводу Криса… — начал было Алекс.

— Мы что-нибудь придумаем, не волнуйтесь, — заверила теща, подталкивая его к дверям. — Никто не будет чинить препятствия для ваших встреч с малюткой Крисом.

Однако Алекс все еще колебался между бегством и раскаянием.

— Вы ведь постараетесь уговорить ее быть благоразумной, правда, Долли?

В ответ Долли Бэйнтер глубоко вздохнула, и Алекс счел это молчаливым согласием. Однако по дороге в Нью-Йорк засомневался, так как ему пришла в голову мысль: а какого черта Долли сказала «мы» и что под этим подразумевалось?

Несколько дней Розмари металась по дому, словно пойманный зверь, не в силах обуздать просившуюся наружу ярость. Попытки Берни с Дианой утешить ее только добавляли масла в огонь. Розмари не собиралась ни утешаться, ни прощать. Смотреть на то, во что она превратилась, было просто страшно.

— Не долдонь мне о благоразумии, — отсекала она очередной совет Дианы не торопиться давать ход делу о разводе, — когда я на твоих глазах истекаю кровью! Я должна уничтожить этого типа, смешать его с грязью! Я должна устроить ему и его шлюхе такой же ад, в какой он бросил меня!

— Но ведь развод — это… это так необратимо, Розмари, — поморщилась Диана. — Столько лет вы жили душа в душу…

— Ты полагаешь? — Ибо теперь она принялась вспоминать всю совместную жизнь, заново оценивая день за днем, эпизод за эпизодом — словно советский комиссар, перекраивавший мировую историю в свете очередной партийной доктрины. У нее будто бы пелена спала с глаз, и открывшаяся картина оказалась ужасающей.

— Он всегда был настолько озабочен собою и своей бесценной карьерой, что едва замечал мое существование! Господи, как он мной помыкал! Я всегда должна была быть на подхвате, нести хвост его мантии! Хоть раз в жизни он поставил на первое место мои чувства, мои желания? Я была для него чем-то вроде мебели. Рабочая пара рук — и все. Он даже в постели не очень-то себя утруждал!