Диану раздирали сомнения. С одной стороны, ей ужасно хотелось высказаться, открыть всему миру, что она любит и безумно счастлива. С другой стороны, врожденная осторожность держала ее рот на замке. Да и как смогла бы она (а не кто-то другой) признаться Флер (а не кому-то другому), что ввязалась в любовную интригу, лишенную будущего?! Ведь на протяжении всех этих лет Диана старалась урезонивать Флер, предостерегая от связей с неподходящими мужчинами. А Аврама, каким бы милым и любящим он ни был, никак нельзя было назвать подходящей партией.

Всего несколькими часами ранее Диана, уютно устроившись у него в объятиях, услышала довольно странное признание.

— Скажи, — спросила она тогда, — ты помнишь, как пришел сюда ночью, в самый первый раз?

— Еще бы, конечно, помню, дорогая.

— Ну вот, когда ты починил кран и потом стоял посреди гостиной, словно остолбенев, у меня появилось странное чувство, будто ты чего-то ждешь. У тебя был такой… ожидающий вид. Скажи, Ав, ты уже тогда знал, что мы полюбим друг друга?

— Да что ты? Откуда?

— Но чего же ты тогда ждал?

— А ты не рассердишься, если я скажу правду?

— Обещаю.

— Я надеялся получить чаевые, Диана, — покраснел Аврам. — Иногда, если приходится работать по ночным вызовам, хозяева квартир дают мне на чай. Нет, я их об этом не прошу, но, знаешь, и не обижаюсь, для меня эти деньги не лишние.

Диана была шокирована. Ничто не могло более откровенно подчеркнуть то, о чем она безуспешно старалась не думать: их несовместимость. Ибо она принадлежала к тем, кто платит, а он — к тем, кому платят. Хотя, как это ни смешно, именно в тот раз она так и не дала ему чаевых.

О, она до мелочей помнила все: свои сомнения, свое ошибочное решение, что эти несколько долларов обидят его лучшие чувства. Ну, зато потом она успела наградить его гораздо более щедро, чем если бы дала какие-то жалкие деньги. Она отдала ему себя. Ничего себе «чаевые»…

Ее непрерывно грызли сомнения, что она ведет себя как дура. Снова и снова она задавала вопрос: можно ли верить в искренность чувств Аврама? Что именно он — тот мужчина, которому действительно есть дело до того, что она думает и чувствует? Ведь она старше и опытнее его, да к тому же — и это самое главное — довольно богата.

И потом, даже если поверить в искренность Аврама, все равно несомненно, что эта связь для него чрезвычайно выгодна. Кто может дать гарантию, что он не спит с другими обитателями этого дома? Здесь живет множество одиноких обеспеченных женщин, так же скучающих по обществу, как и она. Аврам является в любое время по вызову и делает все, что ему прикажут. А если кому-то придет в голову, что «чаевые» можно дать самыми разными способами? А если она у него не первая?

— Ты надеялся получить чаевые, — пробормотала она, — а вместо этого получил меня. Скажи, я первая женщина в этом здании, с которой ты улегся в постель? Не думай, Аврам, я не осуждаю тебя, у меня попросту нет на это прав.

— Уже задавая такой вопрос, — возмутился Аврам, — ты ставишь меня на место… — у него с трудом нашлись слова, — на место какой-то скотины, вроде племенного быка в стойле!

— Боже упаси! — воскликнула она.

— Я люблю тебя, Диана. И надеюсь, что и ты меня любишь. Это же так просто. Почему ты ищешь во всем какой-то двойной смысл?

Она верила ему всем сердцем, но от этого ситуация становилась еще безысходнее. Как ни крути, а их связь оставалась «любовью в шалаше», тщательно скрываемой от друзей и семьи. Смешной в глазах людей ее круга. Она чувствовала себя униженной даже при мысли о том, что их могут заметить соседи. Управляющий — и тот позволил себе пару раз весьма лукаво взглянуть в ее сторону.

Так должна или не должна она была в ту ночь дать ему чаевые? Несомненно, должна. Но какой убогой стала бы после этого их любовь! Бедный милый Аврам! С какой радостью она помогла бы ему! Но у Дианы язык не поворачивался предложить ему деньги. Да и с какой стати она должна ему платить? В качестве награды за его любовь? Чушь какая-то!

— Ну да, да, — пробормотала Диана, отводя взгляд. — Ты права, есть кое-кто, но это совершенно несерьезно. Он скорее никто, чем кто-то. — И она энергично замахала официанту, чувствуя себя последней дрянью за такие предательские слова об Авраме. — Послушай, почему нам надо каждый раз встречаться в «Карнаке», чтобы поесть? И к тому же я хочу выпить. Как насчет «Кровавой Мэри»?

— Как насчет кровавой Розмари? — поддразнила Флер. — Она как раз появилась на горизонте, и Берни с ней. Как всегда, в самый неподходящий момент.

— Пока толстуха не пропела последнюю ноту, опера не окончена! — многозначительно заявила Берни. Диане с Флер оставалось лишь обмениваться недоумевающими взглядами. — Заметьте, у вас оказалось почти три месяца форы, — продолжала Берни, и тут Диана понимающе ахнула:

— Вы со Стивом! Вы собрались пожениться! Поздравляю!

— С каким еще Стивом? — саркастически осведомилась Берни. — Не знаю никакого Стива. А что касается второй части твоих догадок, то они верны. Я действительно скоро выйду замуж. Вопрос только в том, за кого.

Флер откинулась на стуле, скептически всматриваясь в Берни. В ней явно разгорелся дух соревнования. Возбужденный взгляд, сталь в голосе и упрямо сжатые губы говорили сами за себя. А уж если Берни чего захочет, она обязательно добьется своего. Определив перед собой цель, она тут же нажимает спусковой крючок и несется к ней неудержимо, сметая всех и вся.

— Итак, — констатировала Флер, — ты стала участницей в гонке за мистером Очаровашкой.

— Точно! — Берни до боли сжала зубы. — И уж теперь вам со мной не тягаться!

Прошло уже почти две недели, и боевой дух у Берни заметно поостыл. Она даже позволила себе позвонить ранним утром в Вестпорт и напроситься в гости к Розмари.

— Я нуждаюсь в глотке свежего воздуха, — пояснила она, не желая признаваться, что скучает без Стива. — И хочу сменить обстановку. А кроме того, мне надо поговорить о том, кого я только что выставила за дверь. Ты не обидишься?

— Бедная крошка, — разахалась Розмари, — Садись на первый же поезд и поскорее расскажи обо всем маме Маршалл. Две головы лучше, чем одна, — может быть, мы до чего-то додумаемся.

Часом позже Берни уже была в пути. От самоуверенности, продемонстрированной ею недавно, не осталось и следа. Она оказалась один на один с образовавшейся в жизни пустотой. По нескольку раз за ночь машинально пыталась прижаться к Стиву, после чего обнаруживала, что его нет в постели, и долго очумело пялилась в ночную тьму, не в силах решить, правильно поступила или нет.

Вот и теперь, в ясном утреннем свете, она не в силах была одолеть сомнений. Отрешенно глядя на проносившиеся за окнами вагона картины, она снова и снова прокручивала в памяти сцены их расставания, повторяя все эти «я сказала» и «он сказал». Она снова перебирала свои обиды, объясняла свои претензии к Стиву и верность принятого решения. Безусловно, с моральной точки зрения она права, но тогда отчего, скажите на милость, чувствует себя такой непроходимо несчастной?..

Берни понимала, что сейчас ей обязательно нужно лишний раз убедиться в достоинствах размеренной семейной жизни. И никто не смог бы помочь ей в этом лучше, чем Розмари. Ее подруга была воплощенной практичностью, добродушием и супружеским счастьем. Она-то сумеет поддержать Берни, не дать ей вернуться к Стиву с опущенной головой.

Уже выходя на перрон, Берни почувствовала прилив сил. Розмари поджидала ее вместе с Крисом.

— Эй, привет! — заторопилась Берни. — Я чуть не рехнулась, так хотела тебя увидеть! В последнюю неделю все летит к черту в тартарары!

— И у стен имеются уши, — перебила ее Розмари, многозначительно покосившись на Криса. — Поболтаем потом, — шепнула она, подхватывая сына на руки: — Ну-ка, мой ягненочек, поцелуй как следует тетю Берни!