— «Адвокатских историй»?..

— Ну, знаешь, этот телесериал.

Лео молча уставился на нее, а потом сказал:

— Не хочешь же ты сказать, что смотришь такую галиматью!

— Почему нет? Она забавная! Конечно, я не принимаю ее всерьез…

— Она отвратительная! — отчеканил он. — Мне стыдно за тебя.

Такая горячность не могла не удивить. Ей показалось, что его неприязнь относится не только к сериалу, но и к ней.

— Я не стану утверждать, что это честное изображение жизни известных юридических фирм, — сказала она. — И уж совсем мало походит на наш «Слайтер Блэйни». И уж наверняка никто из наших не выглядит так, как Гарри Гамлин. — И она улыбнулась, но Лео оставался серьезным. — Но тем не менее — да, мне нравится этот сериал. Ну же, Лео! Расслабься! Да ты наверняка не посмотрел до конца ни одной серии.

— И не собираюсь. И так ясно, что это собачья чушь!

— Что за глупость! Как ты можешь утверждать? Право, это сделано совсем неплохо.

— Ты ошибаешься.

— Ошибаюсь! Но при чем тут ошибки, Лео? Это просто мое личное мнение. По крайней мере не торопись судить, пока сам ее не увидишь. Следующая серия пойдет в четверг. Если хочешь, я запишу ее для тебя.

— Не беспокойся понапрасну, дорогая. Я не намерен разбазаривать время, чтобы доказать себе то, что и так знаю. А я отлично знаю этот тип сериалов — жвачка для домохозяек. Честно говоря, Диана, мне непонятно, с чего тебе захотелось спорить. Мне казалось, ты проводишь свободное время с большим толком, посвящая его профессии, и что ты могла бы с большим уважением относиться к моим суждениям. Ага! — Он подхватил ее под локоть и помог спуститься по крутой тропинке. — Вот и отель!

— Означает ли это, — ошеломленно посмотрела Диана ему в лицо, — что, поженившись, мы будем иметь в доме два телевизора?

Лео рассмеялся и посмотрел на часы:

— Еще только пять. Мы вполне успеем заглянуть в бар!

— Добро пожаловать к нам, в «Сердцевину Нью-Йорка»! С вами говорит Бернадетта Хонг. В данный момент я нахожусь в одной из самых известных точек нашего города — на крыше Эмпайр-Стэйт-Билдинг! Если вас интересует очередное свидание с Кинг-Конгом, отправляйтесь в ближайший кинотеатр, но если вы неравнодушны к одному из самых величественных зрелищ нашего времени…

Она придвинула микрофон поближе ко рту и повысила голос. Господи, ну и шумиха же здесь: и ветер в ушах свистит, и самолет гудит прямо над головой. В нескольких футах впереди что-то маловразумительное сигналил руками ее директор.

— …то поднимитесь на лифте на сто второй этаж. Когда-то, в 1931 году, это здание считалось патриархом среди небоскребов. И хотя позднее были построены более высокие сооружения — Центр международной торговли, например, — они не стали от этого лучше. За все эти годы…

Да что за чертовщина приключилась с Тони? Со всей командой! Они совершенно не занимаются делом. А вместо этого выворачивают шеи, разглядывая что-то на небесах. Боковым зрением Берни заметила, что и туристы смотрят вверх, тычут пальцами, смеются и шутят. Что-то там было такое…

— …здесь побывало около шестидесяти миллионов посетителей. Однако ходят слухи…

Теперь Тони ползал на коленях, проделывая нечто непонятное с аппаратурой. Черт, да он же дал знак операторам перевести объективы вверх. Что там, летающие тарелки, что ли? Или супермен при полном параде? Или это русские высадили десант?

Берни наблюдала, как дико размахивает руками Тони, в то время как камера отвернулась от нее и нацелилась на нечто, не попадавшее в ее угол зрения. Моторы самолета загудели еще громче.

— …что ни один из этих визитеров не был уроженцем Нью-Йорка. И в такой отличный солнечный день, как этот…

Нет, это невозможно, Берни тоже должна посмотреть вверх, гори оно все огнем, и ее взор последовал за указующим перстом Тони к небесам. Там было… о-о-о-о-о! Невероятно!

В двух сотнях футов над ними парил маленький двухместный самолетик. Прикрепленный к специальным растяжкам, за ним развевался яркий транспарант. Она сотни раз видела такие на Файр-Айленде. Эти самолетики часто использовались для съемок рекламных роликов, обычно на транспарантах рекламировался какой-нибудь лосьон или новая книжка. Вот только на этом…

— Ох, Боже мой! — воскликнула Берни. Самолет кружился прямо над ней, облетая здание.

А на нем красовалась надпись — огромными алыми буквами:

«СТИВ ГОДВИН ЛЮБИТ БЕРНИ ХОНГ. БУДЬ МОЕЙ ЖЕНОЙ!»

Вот тебе и равенство! Вот тебе и нелюбовь к публичным заявлениям! Вот тебе и стиль жизни! Ведь в этот самый миг на призыв Стива глазеют сотни и тысячи людей!

Впервые с того дня, как Бернадетта Хонг стала журналисткой, у нее пропал дар речи.

— Не молчи! — кричал Тони. — Ради Бога, мы же в прямом эфире!

Но она так и стояла, открыв рот, пока самолет не улетел в сторону Уолл-стрит. Только тут она смогла что-то из себя выдавить.

— Это Бернадетта Хонг — и снова с вами студия ВИЗ! — Она перевела дыхание и закричала: — Эй, Стив! Я тоже тебя люблю!

Тут она отключила связь и помчалась к лифту, едва не растоптав по пути семейство японцев.

— Идиот ненормальный! — сказала она, когда смогла устроиться в кровати поудобнее, получив первую порцию возмещения за прожитые порознь месяцы. — Как тебе пришла в голову такая штука? И с чего ты взял, что я снова захочу быть с тобой?

— Ни с чего, — признался он. — Но я решил попытать счастья. Малышка, я так по тебе скучал, что был готов на что угодно. Черт, я так и поступил. Я сделал предложение, дьявол меня побери. Ты могла вообразить, что я его сделаю?

— Никогда.

— Вот и я тоже. — Судя по всему, его самого пробрало от неожиданности собственного поступка. — Не хотел показывать, как мне без тебя плохо, но ведь жизнь не стояла на месте с тех пор, как мы разбежались. А потом Диана сказала, что свадьба не состоялась… ну, и я не мог отделаться от мысли, что, может быть, все еще тебе нужен. Разузнал график твоей работы через Хи Фейнстейна, а остальное известно.

— И ты действительно хочешь на мне жениться? — Берни ничего не могла с собой поделать — она до сих пор не верила. — Ты же всю жизнь так ненавидел саму идею «соглашения». Ты считал это слово самым грязным ругательством. Что изменилось?

— Скорее всего я сам, — отвечал он. — Я пришел к выводу, что если обручальное кольцо — единственная вещь, которая необходима, чтобы мы вновь были вместе, — о'кей, я согласен. Так что не стесняйся, Берни, чеши за священником, я полностью в твоем распоряжении.

— Ты готов принести себя в жертву, да?

Стив смущенно пожал плечами.

Берни рассмеялась и погладила его, чувствуя себя самой счастливой женщиной на свете.

— Ты только подумай, Стив. Согласно статистике, я должна была усохнуть от тоски и готовиться к одинокой старости, а на самом деле мне было сделано целых два серьезных предложения в течение года. Неплохо для вешалки среднего возраста, а? Да, — ухмыльнулась она, — я два раза успела побить рекорд и очень этим горжусь. Но я хочу сказать тебе кое-что еще, милый. Я не хочу выходить замуж. Ни сейчас, ни потом. Ни даже за тебя. Огромное спасибо за то, что любишь меня так сильно и готов пожертвовать самым дорогим. Ты настоящий святой Георгий, вышедший один на один с драконом. Просто герой. Но я поняла, что семейная жизнь не по мне. «Соглашения» меня пугают. Да и материнство, наверное, тоже. На бумаге это все выглядит как сказка, но когда доходит до дела — я не рвусь «пускать корни» и делать долгосрочные займы. Как поется в песне, «не по мне такой хомут». Итак, как ты относишься к тому, чтобы вернуться на исходные рубежи? Независимость, любовь, сотрудничество. Свобода сделать ноги и свобода остаться вместе еще на сотню лет, если повезет. Как тебе нравится?

Он сжал ее руку и вздохнул с нескрываемым облегчением: приговоренный, чудом избежавший казни.

— Но я требую, чтобы было вписано в анналы: я добровольно сделал предложение.