Диану потрясло упоминание о сексуальной стороне отношений четы Маршаллов: прежде эта тема оставалась под запретом. И все же она ощущала, что Розмари судит не совсем справедливо — и о себе, и об Алексе.

— Но это же неправда — что ты была вместо мебели. Нет, я далека от мысли защищать его, но во многих других отношениях он был неплохим мужем. Щедрым, трудолюбивым. Помнишь, как он поддержал тебя, когда ты начинала свой бизнес?

— Еще бы ему не поддержать! А знаешь, зачем? Чтобы я не стала для него обузой на случай бегства! Они с Флер наверняка все вдвоем обсудили. «Пусть Розмари сама за себя платит!» Теперь он припрется в суд и заявит, что его жена — независимая женщина. И попытается оставить меня на бобах. Ну, если я способна заработать на кусок хлеба — это еще не значит, что меня можно лишать всего. Он у меня еще попляшет!

— Перестань, Розмари, — попыталась урезонить подругу Диана. — А что, если бы ты так и не узнала про Флер? Что тогда? Скорее всего продолжала бы жить с Алексом в мире и согласии. В конце концов, еще неделю назад ты говорила о нем только хорошее…

— То есть ты хочешь уверить меня, что глупость — это дар Господень? — взвизгнула Розмари. — В задницу такой дар! — Судя по всему, новая Розмари находила особый вкус в грубых выражениях. — Глупость есть глупость. Как подумаю, какой я была простофилей, в какую идиотку они меня превратили — становлюсь еще злее! В этом мужчине заключалась вся моя жизнь, Диана, весь смысл моего существования! И я никогда не прощу его. Ни его, ни ту похотливую ведьму, которую тебе угодно все еще звать подругой. Ни за что, Ди! Ни за что, пока я жива!

— У тебя есть полное право гневаться, — рассуждала Диана, — но все же попытайся взять себя в руки. Ярость — разрушительная сила, и прежде всего она разрушает того, кто ее испытывает. То есть тебя. Тебя и Криса. Постарайся одержать над ней верх. Постарайся рассуждать спокойно.

— Ты ноешь, как моя мамаша, — последовал обидный ответ. — Она талдычит о том, как чуть не померла от горя и тоски, когда не стало отца. Мол, вот и я это переживу. Да ведь Алекс, похотливая скотина, не умер! А просто обманул меня. Обвел вокруг пальца. Как по-твоему, есть разница? И ни капли раскаяния! Представь себе, что именно в эту минуту они с Флер… О Господи, я даже думать об этом не желаю!!! Хихикают, и милуются в постельке, и издеваются надо мной! Я этого не перенесу! Нет, Диана. Может быть, это и не по-христиански, но я не в состоянии ни простить, ни забыть. Моя ненависть умрет лишь вместе со мной.

Диана поняла, что совершенно бессильна. Очевидно, Розмари суждено пережить этот кризис.

На следующий день они встретились с Берни за выпивкой в «Алгонкине».

— Мне страшно за Розмари, — призналась Диана.

— Ты боишься суицида?

— На это у нее нет времени, — отвечала Диана, нервно комкая салфетку. — Ее полностью поглотила ненависть к Алексу, это стало смыслом ее существования. Когда я уходила от нее, у меня было такое чувство, будто я искупалась в бассейне с серной кислотой. Поначалу я сама готова была свернуть Алексу шею, что уж говорить о Розмари. Однако первый шок прошел, а ее жажда мести нисколько не остыла. Боюсь, с таким настроением она ни за что не позволит Алексу вернуться.

— Может, ему только того и надо. Возьмет да женится на Флер.

— Вот уж странная парочка — Алекс и Флер, — брезгливо поморщилась Диана. — Скажи честно, ты можешь себе представить их совместную жизнь? Малютка Флер в халате и накрахмаленном переднике вынимает из духовки горячие пироги?! Нет, Берни. По-моему, их страсть скоро испарится сама по себе, и Алекса потянет домой. Туда, где его настоящее место.

— Но примет ли его Розмари?

— Примет ли? — возмутилась Диана. — А Крис? Да к тому же они десять лет прожили мирно и счастливо, и все это время он был верным мужем. Да, самовлюбленный и капризный, но и это может измениться именно благодаря последним событиям. Я боюсь только одного: Розмари сама не даст ему шанса.

— Я тоже боюсь за Розмари, — пробормотала Берни, уставившись в бокал, — но по другим причинам. Мне страшно то, как она позволяет помыкать собой любому вонючему мужику. Все свои силы и чувства она вложила в свой хваленый брак. Прошлое, настоящее, будущее — все. Алекс там, Алекс сям. Она буквально жила жизнью своего мужа, а не своей. Она давала и давала без конца и ничего не получала взамен. С ума сойти! Ты хоть раз видела, чтобы Розмари оказалась сама по себе? Даже письма она подписывала «Миссис Алекс Маршалл». Скажи, ты помнишь ее девичью фамилию? Словом, она по собственной воле все эти годы занималась служением мужу и без конца подавляла себя. И не важно, помогал ей Алекс или нет, — очень хорошо, что она затеяла наконец-то свой маленький бизнес. Насколько я знаю, это первый положительный шаг.

— Ох, да ладно тебе, — возразила Диана. — А свадьба с Алексом, а рождение Криса — разве это не положительные шаги?

— Под положительными, — уточнила Берни, — я имею в виду шаги, направленные на укрепление независимости. Подумай сама: не будь у нее сейчас никаких занятий — и ей конец. Все, с чем бы она осталась, — беспомощный Крис и огромный пустой дом. В этом заключается серьезное предупреждение, Диана. Жестокий урок для любой из нас.

— Пожалуй, — согласилась Диана и махнула официанту.

Всю дорогу домой она обдумывала «предупреждение» Берни. И решила, что оно направлено именно ей. Именно она рискует раствориться в жизни предполагаемого супруга. Берни никогда не грозила опасность превратиться в «миссис Кто-то». Самопожертвование не ее стиль.

Диана терялась в догадках, какой вариант стал бы оптимальным для нее: полное самоотречение Розмари или холодная расчетливость Берни. И то, и другое ее мало устраивало.

Несомненно одно: вся эта суета с предстоящей свадьбой одной подруги и разводом другой выбила ее из колеи. Диана все сильнее мучилась от одиночества, ей ужасно не хватало Аврама. То и дело она ловила себя на том, что готова набрать его номер, чтобы поделиться какой-то мыслью или обменяться нежностями.

«Как прошел твой день, милый? Мой ужасно».

«Ты запишешь для меня выпуск „Адвокатских историй“»?

«Не забудь передать эту посылку Хомскому».

Она видела его лицо между строчек документов, она слышала его голос, она машинально подставляла локоть под его руку — и все ее тело кричало, что он должен быть рядом. И, конечно, она беспокоилась о нем чаще, чем хотела бы себе в том признаться. Как продвигаются его тезисы? Купил ли он себе теплое пальто? И самое главное — скучает ли по ней? Одно время она была готова отдать все, что угодно, только бы услышать его голос, посидеть с ним за чашкой кофе и немножко поболтать.

Вскоре ей стало понятно, что испытывают монахи в особо строгих орденах, где умерщвляют плоть изнурительным трудом и гробовым молчанием. Вот только в отличие от монахов Диана не имела утешения в вере. Те по крайней мере могли грезить о райской жизни на небесах. Жизнь Дианы полностью ограничивалась процессом «Симплекс против Харригана».

Вот она, жизнь без Аврама. По теории она не должна была сильно отличаться от той, которую Диана вела до встречи с ним. Однако оказалось намного хуже. Его любовь отравила ее, сделала одиночество невыносимым. Оставаясь одна, она то и дело принималась рыдать — по поводу и без повода. Из-за сентиментального кино. Из-за пробки на дороге. Из-за какой-нибудь банальной лирической фразы в дурацкой песенке. «Протяни руку и погладь его», — советовали в рекламном ролике, и глаза у Дианы уже были на мокром месте. Кого ей гладить? Она места себе не находила от тоски.

Как назло, у всех остальных имелся под рукой кто-то, кого можно было гладить. Все ее подруги наслаждались активной личной жизнью — пусть даже сумбурной. Берни носится со своей скорой свадьбой. Флер потеряла голову от любви. Байрон, бедняжка, со своим драгоценным Джимом. Даже Розмари, как бы ни была она несчастна, не оставалась одна. И когда пройдет первая боль — а Диана не сомневалась, что так оно и будет, — никто не отнимет у нее Криса. И так еще долгие годы.