На неделе они отправились за покупками. Онор относилась к походам в магазины с той же серьезностью, с какой профессиональный полководец разрабатывает наступательную операцию. Сначала Онор перелистала массу журналов мод, затем обзвонила своих друзей в Лондоне и Париже, а уж потом составила список необходимого. Далее Онор исследовала свой гардероб и самым что ни на есть безжалостным образом выкинула все, что не соответствовало современным тенденциям. Туфли на вышедших из моды каблуках последовали за устаревшей одеждой, туда же полетели всякие шляпки. Все это заняло уйму времени, потому как, сидя на корточках с той или иной вещью в руках, Онор могла часами рассказывать Джейн о событиях давно минувших дней.
Наконец час пробил.
Они не покупали, а прямо-таки царили в том или ином магазине: при появлении Онор владельцы магазинов и приказчики бросали все свои дела, оставляли клиентов и устремлялись к тетушке Алистера, как если бы она была тут единственной покупательницей. В каждом из магазинов ее приветствовали как самого дорогого гостя. Ей тотчас предлагали стул, на столе появлялись напитки — и затем часами напролет Онор выбирала ткань и обменивалась последними сплетнями с хозяином. Если материал, не дай Бог, оказывался не совсем того оттенка, что хотела Онор, хозяева магазина тотчас делали заказ в Рим. У Джейн было такое чувство, что из реального мира она переселилась в мир шелка, крепа, шифона. Как только Онор останавливала свой выбор на той или иной ткани, начинались бесконечные визиты к швеям. У Онор для каждого вида одежды имелась своя швея, ибо, по ее словам, портниха, хорошо шьющая пиджаки, не сможет в равной мере безукоризненно сделать брюки, блузки или юбки. И поэтому Мария шила для Онор и Джейн блузки, Пепе — брюки, Франка — обычные платья, а Леле — вечерние. Ну а отделку платьев поручили Софии, потому как только ей Онор могла доверить подобную работу. Затем Онор и Джейн выбирали сумочки, а перчаточники предлагали им перчатки самых изысканных сортов и цвета кожи.
Едва ли не самым удивительным оказалась стремительность выполнения. В первый день материал был раскроен, на второй день состоялась первая примерка, на третий — исправлены досадные мелочи. Каждое платье смотрелось просто великолепно.
— Восхитительная работа! — воскликнула Джейн.
— Да, я вполне довольна.
— Но, Онор, я не могу позволить себе подобной роскоши. Одно-два, это еще куда ни шло, но целый гардероб!..
— Не смеши, дорогая, я все оплачу.
— Онор, я, пожалуй, не смогу от вас принять…
— Почему это? Не стоит так серьезно относиться к подобным пустякам. Разумеется, ты примешь платья в подарок. Это доставит мне большое удовольствие. Ну и кроме того, я не хочу, чтобы ты ударила в грязь лицом рядом с друзьями, одевающимися у «Марка и Спенсера».
— Да, но такие расходы…
— Не нужно быть вульгарной, дорогая, и — как сказала бы Бланш — говорить вслух про деньги. — Она рассмеялась, довольная собственной шуткой. — Поверь, я могу позволить себе подобные траты. Так что умоляю, не лишай меня такого удовольствия.
Джейн покорилась, да и немудрено, поскольку наряды были просто восхитительны. Когда привозили очередную коробку, Джейн с некоторым волнением раскрывала ее, вытаскивала обновку, прикладывала к себе и любовалась своим отражением в зеркале. Насыщенные, яркие краски обновок при солнечном свете великолепно оттеняли ее темные волосы.
Онор с удовольствием суетилась возле протеже, смотрела, хорошо ли сидит юбка, и время от времени расправляла очередную складочку на материале.
Всякий совет Онор Джейн, подобно хорошей ученице, принимала безоговорочно. И потому день ото дня делалась все более утонченной и уверенной в себе. Последнее было особенно важно.
— Вы так меня вконец испортите.
— Забавно, правда? — Онор улыбнулась. — Как ни странно звучит, но мне нравится быть богатой. Зачем еще деньги, если их нельзя тратить? Ведь они постоянно прибывают, и потому, я полагаю, нужно тратить сколько можно, регулярно осуществляя собственные желания. В некотором смысле я рассуждаю как завзятая социалистка. — Онор счастливо рассмеялась.
— Да, но откуда все эти деньги?
— Разве я никогда не говорила?! — Джейн отрицательно покачала головой. — Ведь, кажется, я рассказывала про Боба? Того самого, который сделался членом кабинета министров? Удивительный мужчина. — Она вздохнула. — Ну, словом, когда родители запретили мне выйти за него замуж, Боже праведный, как же я тогда злилась! И мне захотелось отомстить. Выждала я время и нашла себе одного американца, его звали Уилбур Калем. Только представь себе, это был настоящий американский сэлфмейдмен, человек, выбившийся из самых низов. Моего папочку чуть удар не хватил. Он был на тридцать лет старше меня, и даже имя его вызывало у родителей рвотный спазм. Имя «Уилбур» отдавало чем-то вроде «уик-энда» и «буровой установки». Но самое ужасное заключалось в том, что он был, как выражался мой папочка, «из торговли» — в моей семье подобные слова считались бранными. Кем только он не был в жизни: лесорубом, официантом, вором, если так можно выразиться, затем каким-то образом стал производить колбасу. Получалось совершенно великолепно. Только представь: единственная дочь эрла Апнорского выходит замуж за человека, который занят тем, что делает колбасы! Вообрази, как все в Респрине были шокированы.
С первой же встречи я поняла, что он очень богат. Но только после свадьбы стало ясно насколько. К тому времени он столько денег получил от своей колбасы, что смог заняться недвижимостью, нефтью — словом, чем только он не занимался! Но как же восхитительно он умел тратиться на меня! Было такое чувство, словно обрушивался водопад подарков. Но через какое-то время все пошло наперекосяк; я ведь своим замужеством просто хотела преподать урок своим. Затем я собиралась оставить мужа: родители приняли бы меня с распростертыми объятиями… Однако вышло так, что я в него влюбилась — жутко, всем сердцем полюбила собственного мужа. И ничего не могла с собой поделать. Он был сама доброта, никогда, ни до того, ни после, я не встречала столь заботливого и внимательного мужчину. Я рассказала ему все как есть, но в ответ он лишь рассмеялся, заявив, что женился на мне по любви и надеялся, что рано или поздно я тоже сумею его полюбить. Он готов был ждать сколько угодно. Он даже догадался, почему именно я вышла за него. И, представь, ему все это показалось забавным, не более того. Боже, как же я обожала этого человека! Именно поэтому, несмотря на все мои последующие замужества я сохранила его фамилию.
Онор сделала паузу. Джейн, затаив дыхание, ждала продолжения.
Онор вздохнула.
— Он умер. Умер через пять лет после нашей свадьбы. Однажды утром встал с постели, повернулся ко мне, сказал, что любит, — и сразу же упал замертво. Тогда мне тоже хотелось умереть, без него незачем было жить. — При этих воспоминаниях слезы навернулись ей на глаза, но она решительно смахнула их. — Видишь ли, у него не было родни, никого, кроме меня. В результате я получила огромное наследство. Эти деньги приносят такой гигантский доход, что я попросту не успеваю за год все потратить. Глупость, конечно, но так подчас бывает: столько денег — и все мне одной. Конечно же, за меня все делают юристы и финансисты, они наилучшим образом пристраивают капитал, а мне просто присылают чеки, которые я пытаюсь как-то истратить. — Она улыбнулась.
— И что же потом?
— Потом случилась катастрофа. Собственно, не одна даже, а целых три. Первым оказался алкоголик, который был по совместительству еще и автогонщиком. К счастью, его печень ненавидела своего хозяина столь же сильно, как и я сама. Затем я вышла замуж за Маркуса Теллинга, ужасного актера, которого я пожалела. С ним несколько иная история: он не счел нужным предупредить меня, что психически нездоров.
— А потом?
— Потом был Уэйн Хиггинс. Мне везет на всякие идиотские имена, правда? Я встретила его вскоре после того, как он вышел из тюрьмы. Но оказалось, что мошенничество у него в крови, он уже не мог остановиться, — и это несмотря на то, что мог тратить мои деньги в полное свое удовольствие. Судя по всему, ему недоставало интриги, волнений. Мы тогда были в Америке, заехали на Богом забытую автозаправку, он повздорил с хозяином и стукнул его по голове.
