— Да, завтра я улетаю.

— А вдруг да у нас с тобой получится? А, Роберто? — с надеждой произнесла она. Джейн, может, и не заговорила бы на эту тему, если бы не отъезд Роберто. Так же ей нечего было терять.

— Я превратил бы твою жизнь в сущий ад, Джейн. Подумай: никогда не доверял бы тебе, никогда не позволял бы уходить или уезжать одной… Ты и сама была бы не рада.

— Я бы привыкла.

— Нет, со временем ты бы меня возненавидела. Так будет гораздо лучше. Теперь у ребенка будет имя, он получит положенное ему наследство. А ты вольна поступать как захочешь.

— Но я хочу быть с тобой на любых условиях!

— Стало быть, ты сама еще плохо себя знаешь, дорогая Джейн. Ты слишком вольнолюбива, чтобы подчиняться таким запретам и ограничениям, какие я навязал бы тебе. Словом, я так решил.

— Ну что же. — Она горделиво вскинула голову. — Придет время, и ты пожалеешь.

— Посмотрим, — бросил он, направляясь к дверям.

Джейн потом часто думала: а может, надо было энергичнее его упрашивать? Может, надо было найти какой-то особенный подход? Но как бы то ни было, теперь уже слишком поздно.

Она написала Джеймсу о ребенке, — хотя втайне боялась того, как сын прореагирует. Теперь Джейн полностью сосредоточилась на том, кого носила под сердцем. Она подавляла в себе любые признаки депрессии, уныния, боясь, что это передастся младенцу. Она писала длиннющие путаные письма Роберто, но так и не посылала их, зная наверняка, что он все равно не ответит. Тем не менее сочинение писем было для нее способом общения с ним, а она в этом очень нуждалась.

В марте месяце, в светлый солнечный день, когда крокусы у «Бэкса» цвели как сумасшедшие, родился здоровый, сильный, темноволосый мальчуган — как и предполагал Роберто.

Сандра сообщила ему о появлении сына, и на следующий же день была доставлена огромная корзина цветов с приложенной телеграммой: «Добро пожаловать, Джованни Роберто Микеле Умберто». Джейн рассмеялась: какой длинный перечень имен у новорожденного!

Ребенка крестили по обряду Римской католической церкви. И правильно, судя по всему, сделали. Джейн написала Роберто, сообщив в письме день, когда состоится обряд, — однако он не ответил.

Она осталась с сыном по имени Роберто; также с ней осталась неутоленная страсть по самому Роберто.

Джейн, конечно же, задумывалась над тем, что она будет делать, как только родится ребенок, но не вполне понимала, что этому ребенку придется отдавать всю себя без остатка. Она решила, что начнет учиться на курсах секретарш со следующего семестра. Но раз за разом откладывала этот самый «следующий» семестр. Вот и следующий год приближался, а начинать учебу по-прежнему казалось еще рано. Роберто щедро обеспечивал ее, и потому она с удовольствием занялась мальчиком.

Джейн вдруг обнаружила, что получает огромное наслаждение от возни с сыном — с Джеймсом она такого не испытывала. Наверное, дело в том, что она сделалась старше и стала терпеливее и выдержаннее. Или потому, что в то время ей приходилось разрываться между мужем и сыном. А может, дело в том, что поскольку она была лишена радостей сопереживания Джеймсу, сейчас она пыталась как бы компенсировать это. Но каковы бы в действительности ни были причины, Джейн была вполне счастлива своей нынешней жизнью.

Она подавляла все мысли о Роберто, обнаружив, что прошлое грозит разрушить настоящее, и в этом ей помог новорожденный. Ей было очень трудно, но мало-помалу удалось справиться, хотя страсть к Роберто еще некоторое время преследовала ее. И по прошествии года она порой днями не вспоминала о Роберто. Хуже бывало по ночам — она без сна лежала в постели, — и тогда властно, в полный голос заявляло о себе неутоленное, сдерживаемое желание. Как ни странно, Джейн вовсе не скучала без прежних развлечений. Более того, лишь теперь она стала понимать, что ее прежняя жизнь, еще недавно казавшаяся такой насыщенной, фактически была на удивление пустой. Было в ней много движения, которое создавало иллюзию наполненности и многообразия. Теперь ей стало ясно, что Роберто и его друзья вели жизнь не менее рутинную, чем тот пресловутый клерк, который каждый рабочий день должен обязательно успеть на восьмичасовую электричку.

Ей теперь доставляло удовольствие ходить в стареньких джинсах и кроссовках с утра до вечера, сломанный ноготь уже не воспринимался как трагедия.

Одно только расстраивало Джейн: никто из друзей Роберто ни разу не написал и не позвонил ей. Она рассылала пачки открыток с поздравлениями на Рождество, но никто из адресатов не потрудился ей ответить. Она-то думала, что они привечали ее как человека, но, оказывается, здорово ошибалась. Только кузены Роберто, Эмилио и Франческа, переписывались с ней, хотя Джейн прежде считала, что уж они-то наверняка примут сторону Роберто и прекратят с ней всяческие отношения. Франческа писала регулярно, посылала фотографии своего сына, который родился через две недели после Джованни. Она даже приглашала Джейн в гости.

На размышления о жизни ушло немало времени. Теперь Джейн знала себя достаточно хорошо и более не ломала голову над вопросом, сумела ли бы она так адаптироваться без всех этих многочисленных требований, которые предъявлял маленький Джованни.

Впрочем, у Джейн были друзья: рядом жила Зоя, редкий день проходил без свидания с Сандрой. Джейн даже и не пыталась найти себе любовника: она вообще не смотрела на мужчин как на потенциальных поклонников. Казалось, Роберто затмил всех остальных мужчин, лишил их в глазах Джейн сексуальной привлекательности. А вдруг он все еще следит за ней?.. Едва ли имело смысл рисковать.

Ей часто звонил Алистер. Он то приглашал ее на ужин, то на какую-нибудь вечеринку. Она, впрочем, неизменно отклоняла его приглашения: бывший муж оставался единственным мужчиной, который возбуждал ее, а она не была готова к тому, чтобы отвечать на властные требования плоти. Ведь если она пойдет ему на уступки, то потом будет долго презирать себя. Ей нужен был один Роберто.

Как-то приехал Джеймс. Он сам позвонил ей и спросил, нельзя ли приехать на каникулы. Джейн испугалась: она не представляла, как сможет с малышом на руках проводить дни напролет со старшим сыном. И в то же время она ужасно хотела видеть Джеймса, которому уже исполнилось пятнадцать. Он превратился в серьезного молодого человека, впрочем, без тех шарма и легкости, что были присущи отцу. Именно таковым он и предстал на пороге ее дома. У Джейн было такое чувство, что мальчик пытается сызнова построить с ней отношения.

Несмотря на существенную разницу в возрасте, Джеймс был в восторге от своего младшего брата и готов был часами играть с малышом. И хотя некоторая напряженность в отношениях Джейн со старшим сыном все еще оставалась, давно уже канули в Лету те ужасные дни, когда между Джеймсом и матерью пролегала пропасть. Могло бы быть и много хуже, потому как леди Апнор до сих пор жила с Алистером в Респрине. Похоже, старуха переиграла самое себя, зайдя слишком далеко в своей неприязни к Джейн, — и тем самым подтолкнула Джеймса к матери.

Прошел год. За это время Джейн ни на минуту не расставалась с маленьким Джованни. Но на второй год Роберто настоял, чтобы Мэй с младенцем приехали на лето в Италию и дали Джейн немного отдохнуть. Как-то вечером, Джейн была немало удивлена появлением Алистера. Видимо, он специально не известил ее о своем приходе.

— Я отправляюсь на ужин с моими приятелями по колледжу, — объяснил он. — У меня выдалась пара свободных часов, вот я и заскочил. Глупо как-то, мы в последнее время так редко видимся.

— А стоит ли видеться чаще? — спросила она, уже испытывая определенную неловкость оттого, что обрадовалась.

— Да, Джейн, я знаю тебя дольше, чем кого-либо из своих приятелей. Подумаю, сколько прошло времени с момента нашего знакомства, и дурно делается. Жутко, как годы летят, правда?

— Не вполне тебя понимаю.