— Вполне законное желание, не вижу причин, почему бы его не удовлетворить. Более того, совсем неплохая идея, на улице чертовски жарко. Знаешь, Бэнкс, сделай-ка, пожалуй, и мне порцию, — распорядился лорд Апнор.

— Тогда уж три порции, Бэнкс, — поддержал Алистер.

— Со льдом, мисс Рид? — невозмутимо поинтересовался дворецкий.

До полуночи, покуда гости не начали расходиться, Джейн тихонько сидела в уголке, потягивая из бокала. Она решила лучше помалкивать. Тем более что речь шла о недвижимости и о земельных участках. Наконец лорд Апнор, извинившись, покинул гостиную, после чего тон общей беседы резко поменялся. Родерик, будучи явным мастером интриги, принялся сплетничать о друзьях — и говорил такие жуткие вещи, что Джейн чувствовала себя весьма неловко. Ей подобные разговоры представлялись совершенно неприличными, однако все остальные в ответ на слова Родерика дружно смеялись.

Наконец взрослые отправились по своим комнатам, и в гостиной остались лишь молодые люди. Джейн стало совсем не по себе. Самоуверенность молодежи ее подавляла, и она втайне злилась, что не может ответить тем же. У них даже шуточки и приколы были свои, «для внутреннего употребления», не рассчитанные на кого бы то ни было со стороны. И Алистер прекрасно вписывался в этот тесный кружок, тогда как Джейн чувствовала себя аутсайдером.

Кто-то предложил сыграть в бильярд, и девушка воспользовалась этим предлогом, чтобы отправиться к себе в комнату. Лежа на постели, прислушиваясь к разнообразным звукам незнакомого дома, она более всего сейчас хотела, чтобы рядом оказался Алистер. И, как по волшебству, дверь вдруг отворилась.

— Ну и ну, — протянул Алистер, закрывая за собой дверь. — Матушка сделала все возможное, чтобы наши с тобой комнаты отстояли друг от друга максимально далеко. Мне отвели комнату вообще в другом крыле.

Молодой человек тотчас забрался к ней в постель. Джейн с наслаждением расслабилась, почувствовав его руки.

— А где комната твоей матери?

— Да не волнуйся ты, здесь такие толстые стены, что при всем желании ничего не услышишь. Ну-ка, иди ко мне…

Джейн, впрочем, никак не могла отойти от событий сегодняшнего вечера.

— Что с тобой? — поинтересовался Алистер.

— Не знаю… Наверное, дело в том, что заниматься любовью в доме твоей матери… Ну, в этом есть что-то греховное.

— Но ведь здесь живет и мой отец. А уж он-то вовсе не возражал бы, чтобы его сын был счастлив под этой крышей, будь уверена. Но если ты и впредь не образумишься, я постараюсь пореже к тебе захаживать, — буркнул Алистер, поудобнее пристраиваясь на постели.

Проснувшись, Джейн разочарованно обнаружила, что она одна. Должно быть, Алистер с первыми же лучами солнца выбрался из постели и вернулся к себе в комнату. Она перебралась на его место, уткнулась головой в подушку, потянула носом, желая вдохнуть его запах. О, если бы в доме не было никого, кроме них двоих!.. Как бы она была счастлива! При воспоминании о вчерашнем вечере она поежилась. Какой чужой, неловкой, глупой она, должно быть, выглядела. Джейн так и не смогла отделаться от ощущения, что она здесь — сама по себе. Да, она никогда не сможет принадлежать к «их» кругу. Девушка запоздало корила себя, что была так непростительно молчалива, не произнесла и доли того, что следовало бы сказать. Даже отстоять свою точку зрения, даже это она не смогла сделать как следует! Хотя, конечно же, попробуй тут аргументированно поспорь, когда на тебя обращены холодные, уничтожающие рыбьи глаза! После ужина ее ведь подвергли форменному допросу. Вопросы задавались не из простого интереса, а чтобы на их основании сделать выводы и соответственно к ней относиться. Разумеется, ее сочли человеком совершенно иного круга.

Все вчерашнее действо осуществлялось с таким холодным цинизмом, что Джейн в определенном смысле была даже рада тому, что никто не пытался понять ее по-настоящему. Она воспринималась как социально неполноценное существо, и только ее социальный статус имел какое-то значение. Ее отвергли не из-за каких-то личностных качеств, но именно из-за принадлежности к другому классу. И то раздражение, которое Джейн замечала во взгляде леди Апнор, было направлено не буквально против девушки, но против самой ситуации, в которой хозяйка особняка вынуждена была принимать как себе подобную гостью из другого социального слоя. Джейн не сомневалась, что, окажись леди Апнор обыкновенной пациенткой в больнице, она отнеслась бы к медсестре Джейн совершенно иначе, демонстрируя лучшие свои душевные качества.

Джейн вдруг испугалась: а что, если Алистер в один прекрасный момент посмотрит на нее глазами своей матери?! Более того, мать Алистера может специально выставить ее на посмешище, создав такую ситуацию, чтобы Алистер и сам почувствовал, насколько Джейн ему не пара. Девушка словно окунулась в викторианскую эпоху с ее жесткими социальными ограничениями, и в ее душе всколыхнулась волна гнева с изрядной толикой грусти.

Да как вообще эта женщина посмела поставить себя в положение судьи?! Если Джейн хочет быть женщиной Алистера, кто может этому воспротивиться? Тем более — помешать?! Ведь тот факт, что Джейн родом из простой семьи, никоим образом не определяет ее характера! Манеры поведения — то, чему вполне можно научиться. Она ведь, скажем, научилась, как и каким ножом следует пользоваться за столом, как принято есть суп. За последние годы Джейн научилась очень многому из того, о чем раньше и понятия не имела. И научится еще многому другому! Так почему же, в таком случае, она должна стыдиться своей семьи и своего класса? По крайней мере она хоть к чему-то в жизни стремилась, в отличие, скажем, от той же Клариссы, которая, получив все готовеньким при рождении, ничего не делала, ни о чем не думала и тем не менее ожидала уважения со стороны окружающих. С Алистером Джейн никогда не испытывала социальной неполноценности, — что же случилось, когда она оказалась рядом с его сестрой?

Осторожный стук в дверь вернул Джейн к действительности. Вошла Мэй с чайным подносом. В серебре чайника отражалась роза, поставленная в изящную, специально на один цветок, вазочку.

— Доброе утро, мисс. — Мэй привычными движениями открыла шторы, и яркий солнечный свет тотчас хлынул в комнату. — Удивительно погожий день, мисс. Должно быть, сегодня будет жарко. — Она поставила перед Джейн поднос. — Лорд Редланд просил передать, что он отправился на верховую прогулку и вернется около десяти. Это он передал вам эту розу. — Мэй хихикнула. — Очень романтично, правда?

— Великолепная роза, — ответила Джейн, полагая, что хотя бы из приличия ей не стоит комментировать действия Алистера.

— Да, мисс, вы правы. — Служанка в отличие от самой Джейн очень четко чувствовала рамки дозволенного. — Не желаете ли принять ванну?

— Ну, если вам не трудно. — Джейн улыбнулась. — Но только помните, о чем мы с вами вчера договорились. Приготовить ванну — это одно, а мыть ее вы не будете.

— Да, мисс, как пожелаете. — Улыбнувшись, Мэй отправилась в ванную комнату. Джейн уселась на постели и принялась за чай, сонно поглядывая на принесенную красную розу. Наконец она сообразила: Алистер таким образом давал ей понять, что вчерашнее поведение Джейн в обществе равно как и неспособность Джейн удовлетворить его в постели не имели для него никакого значения.

— Мэй, — позвала она служанку и, когда та появилась в дверях ванной, спросила: — Как вы думаете, что я сейчас должна делать? Видите ли, дело в том, что я впервые оказалась в таком обществе и в некотором смысле теряюсь, что следует и чего не следует делать.

— Ну, тут общие только застолья. Ее светлость — женщина весьма пунктуальная и требует от своих гостей, чтобы те принимали участие в совместных трапезах. Она очень сердится, если кто из гостей опаздывает за стол. Но завтрак не в счет. Большинство приглашенных дам завтракают в постели. Правда, лорд Редланд предупредил меня, что вы не очень-то любите завтракать в постели.