— Всемирная парижская выставка. Она раскинулась на площади более 70 гектаров. Какой захватывающий вид. — Оскар обводит рукой, словно помещик, показывающий свои владения. — Здесь есть все почти для каждого жителя Земли. Промышленность и искусства — на Марсовом поле, садовые культуры — на Трокадеро, сельское хозяйство — на набережной Орсэ, колониальные товары, смертоносные военные штуковины, здравоохранение и социальное обеспечение — на площадке перед Домом инвалидов. На одной стороне Марсова поля самое большое строение на выставке — Дворец машин. На другой — высочайшее в мире сооружение — Эйфелева башня. Она в самом деле великолепна, — поет Оскар своим мелодраматическим голосом.

На Марсовом поле мы проходим мимо различных павильонов, где разместились экспонаты. Восточнее вдоль набережной выставлены продовольственные и сельскохозяйственные продукты со всего света. Наибольшее впечатление производит огромная дубовая бочка для вина, по вместимости равная 200 тысячам бутылок, с искусной резьбой и позолоченными гербами виноделов Шампани.

Кафе вдоль нашего пути переполнены. Люди едят холодное мясо, сыр, фрукты, пьют вино везде, где могут найти место. Пикники устраивают на газонах и на ступенях перед входом в павильоны. На площадке перед Домом инвалидов собрано все экзотичное из колониальных стран: восточные пряности, североафриканские кускусы, тамтамы, полинезийские флейты, крик муэдзина доносится с минарета, бой медного барабана — из камбоджийского храма.

Должна согласиться с Оскаром — ничего подобного в жизни не видела. Жюль останавливается, чтобы посмотреть на девушек с Явы и Таити, исполняющих экзотические национальные танцы с непосредственностью, которой могут позавидовать чопорные и приличные дамы, а меня очаровала воссозданная каирская улица: пластичные исполнительницы танца живота, в том числе знаменитая Аюш, нищие, выпрашивающие бакшиш, продавцы ковров, расхваливающие свой товар, кричащие ослы, турецкие сладости, горький кофе и горячий чай с мятой.

— Вам нужно посмотреть шоу Буффало Билла «Дикий Запад» с Энни Оукли в главной роли на ипподроме в Нейи, — говорит нам Оскар. — Однажды я был на западе Соединенных Штатов — быстро развивающиеся города, ковбои, индейцы и все такое прочее.

— Может быть, в другой раз, — бормочу я. Нам точно не придется увидеть Билла и Энни. Слава Богу, Оскар забыл, как я сказала ему, что училась стрелять, когда писала репортаж об их шоу. Лишь только Энни увидит меня, то выкрикнет мое имя и побежит ко мне.

Дворец машин при приближении к нему вырастает перед нами огромной серой махиной. В отличие от других павильонов это громадное сооружение на первый взгляд кажется холодным, простым и строгим. Но чем ближе мы подходим к нему, тем заметнее становится изобильный декор в виде архитектурных деталей, орнаментальных цоколей и арок, украшенных разноцветной листвой. У восточного входа стоят две обнаженные скульптуры, олицетворяющие Пар Анри Мишеля Шапу и Электричество Луи Эрнеста Барриа.

— Вы можете окинуть взором все экспонаты с высоты птичьего полета, если подниметесь на платформе, приводимой в движение электричеством, — говорит Жюль. — Она перемещается по всей длине павильона на высоте около семи метров.

В голосе Жюля слышится гордость, и я понимаю почему. Многие машины в этом обширном зале, в том числе «движущийся тротуар», впервые были описаны на страницах его романов.

— А здесь есть безлошадный экипаж с двигателем, работающим не на паре, а на бензине? — спрашиваю я Жюля.

— Да. Он называется «бенц». У этих машин большое будущее.

— Вот как? Говорят, это большая игрушка для богатых. Зачем нужен экипаж, приводимый в движение шумным, дымящим и пахнущим бензином двигателем, когда можно ехать в коляске, запряженной лошадью? Кроме того, эти безлошадные будут только загрязнять воздух, шуметь, создавать хаос на улицах. К тому же это повлечет за собой ненужные траты.

— В самом деле. — Мне показалось, что я его убедила, и он замолчал. — Вот смотрите, — произносит он, когда мы прошли немного вперед, — здесь выставлены все изобретения Томаса Эдисона. Больше всего мне нравится фонограф. Надеюсь, это изобретение вы не станете признавать негодным.

Большая толпа собралась у аппарата. Некоторые посетители в наушниках слушают звуковую запись.

— Эти технические монстры, — говорит Оскар, показывая тростью на механизмы, — порабощают человека, а не освобождают его. Они несут разрушение и не генерируют великие идеи. Без них…

— Все это, — Жюль также показывает тростью на ряды экспонатов, — творения вшей, паразитов на этой великой живой планете, несущейся в пространстве. Мы считаем себя очень важными в космическом мироздании, но на самом деле мы ничтожные паразиты на матушке-земле, кровопийцы, которые однажды могут быть стряхнуты.

Когда Жюль заканчивает философствовать, Оскар достает из кармана клочок бумаги и что-то записывает.

Я почти прижимаюсь к Жюлю.

— Вы знаете, он собирается повторить ваши слова сегодня вечером в каком-нибудь кафе.

В уголках его губ появляется довольная улыбка.

— Я прочитал эту чушь сегодня в утренней газете. Это слова философа Анри Валланса. Все, кто будет слушать нашего друга, будут знать, что он украл эту мысль.

— Как я говорил, — вещает Оскар, — человека поработила его необузданная страсть изобретать машины.

— И без них не было бы блестящих ботинок, которые вы носите, и вы ходили бы босиком, — парирует Жюль. — Вместо экстравагантной одежды на ваших плечах висели бы звериные шкуры; вместо того чтобы ехать на поезде и плыть на пароходе обратно в Лондон, вам пришлось бы идти пешком и по пути убивать зверей себе на прокорм, а потом вплавь добираться до Альбиона. — Он тростью показывает направо. — Павильон Артигаса в том направлении. Может быть, вы оставите рассуждения о пороках промышленного века, пока мы не закончим дела с одним из их носителей.

Мы проходим через зал, где выставлены образцы французских артиллерийских орудий и пулеметов, из-за которых современная война становится такой кровопролитной.

Оскар делает величественный жест в сторону орудий убийства.

— Эти игрушки взрослых мужчин в форме скоро не будут нужны. Когда-нибудь обе стороны пошлют на поле боя одного химика с бутылкой, содержащей состав столь смертоносный, что он уничтожит целые армии. [43]

Жюль останавливается и сверлит глазами Оскара.

— Где вы слышали об этом?

Жюль делает такие резкие телодвижения, что Оскар ошеломлен.

— Я сделал такое заключение на основе того, что происходит в мире. — Его брови взлетают вверх. — Боже мой, я, несомненно, находился под влиянием ваших книг, книг моей юности, тех, что жена бережет для моих сыновей. Капитан Немо и его убийственное создание «Наутилус», ракеты, летящие на Луну, оружие, способное уничтожить город в книге «Пятьсот миллионов бегумы».

— Я писал книги, чтобы развлечь читателя, а не ужасать его.

— Цель развлечения, безусловно, была достигнута. Капитан Немо интересный злодей — конечно, не Отелло или Чезаре Борджиа, но тем не менее многоликий плут. У него разум и душа анархиста, стойкого защитника личной свободы, притом какими ужасными, неприемлемыми для большинства из нас средствами он добивается справедливости и отмщения. Он настоящий революционер, человек, который шарахается от любви к ненависти, от жалости к мщению и в то же время стоит выше таких мелких человеческих слабостей.

Жюль не соглашается с ним и говорит в свою защиту:

— Немо не нападает. Он обороняется, когда на него нападают.

— Но в нем таится жестокость, он архангел мщения за смерть своей семьи и своих товарищей. — Оскар размахивает руками, словно дирижирует при исполнении симфонии из своих слов. — Этот иногда жестокий тиран из морских глубин посвящает свою жизнь борьбе с тиранией государств, которые спускают на воду огромные военные корабли. И хотя на «Наутилусе» служат моряки, Немо — совершенно одинокий человек. В конце концов он остается один на один с морем.