Эта тирада и последовавшая дискуссия между двумя творческими личностями дают мне возможность немного поразмышлять. Я никогда не подумала бы о капитане Немо как об анархисте и самозваном блюстителе порядка, но теперь мне кажется, что Оскар прав, и я начинаю понимать гнев и непримиримость, таящиеся в душе Жюля.

Вход в экспозицию Артигаса находится в дальнем углу большого павильона.

Шолл был прав. Вход неприметен, не бросается в глаза и представляет собой всего лишь деревянный помост с простой медной табличкой с именем магната и его гербом, и я вдруг подумала: что, если маньяк-убийца маячит передо мной, с виду такой же неприметный? Эта невероятная мысль не оставляет меня, когда мы подходим к экспозиции.

Служащий в форменной одежде стоит за помостом рядом с незаметной дверью, которая мне кажется входом в львиное логово.

— Мы к Артигасу, — сообщает Жюль.

Я обращаю внимание, что он не упоминает титул графа.

Служащий раскрывает книгу посетителей.

— Вы договаривались о встрече, мсье?

— Нет. Скажите ему, с ним хочет поговорить Жюль Верн. — Он дает служащему свою визитную карточку.

Тот поправляет очки, смотрит на карточку, а потом на Жюля.

— Борода сбрита, тем не менее это я. Пожалуйста, скажите Артигасу, что я здесь.

— Одну минуту, мсье.

Когда служащий уходит, я искоса бросаю взгляд на Жюля, стараясь понять выражение его лица. Я чувствую, что моего друга обуревают сильные эмоции.

Служащий возвращается и проводит нас внутрь. В главном зале под высоким куполом располагается смертоносное оружие. Центральное место занимает бронированная конная повозка, ощетинившаяся артиллерийским орудием и двумя пулеметами, похожими на «максим», которые я видела в Штатах. Граф Артигас и его подручный Маллио ждут нас в небольшом офисе. Интересно, узнает ли меня кто-нибудь из них — в частности, Маллио.

Офис слишком мал, и всем нам не поместиться, поэтому тучный Оскар из вежливости остается снаружи осматривать вооружения, а мы входим в помещение. Я как на иголках, мне ужасно хочется встретиться с людьми, которые проявляли такой интерес к тому, что я делала. И все же я надеюсь, что если они узнают меня, то не признают этого.

Артигас больше похож на волка в человеческом обличье — на нем очень дорогая одежда, — чем на бухгалтера, каким он казался на фотографиях Шолла. У него черные волосы с холодным отблеском, короткая черная бородка и экстравагантные черные усы — и ни одного седого волоса. Либо он имеет солидные запасы ваксы, либо ему удается пренебрегать законами природы и сохранять цвет молодости, хотя ему за шестьдесят.

У него широкая талия, какая бывает у богатых мужчин повсюду в мире. На нем черный пиджак, серые брюки и белые гетры — все лучшего качества. На желтом галстуке булавка с громадным бриллиантом, по стоимости равным бюджету небольшой страны. Самое замечательное в его внешности — это глаза. Когда смотришь в них, кажется, что заглядываешь в дуло пушки, — они круглые, черные и грозящие смертью. Артигас встает и протягивает руку Жюлю.

— Честь имею, мсье Верн. Я ваш преданный почитатель.

Жюль не сразу пожимает руку магната. Он, видимо, понял, что, если этого не сделает, беседа не состоится. Артигас и Маллио пристально смотрят на меня, когда Жюль представляет меня как мадемуазель Браун. Они определенно узнали меня.

— Чему я обязан иметь удовольствие видеть вас и эту очаровательную девушку? — спрашивает Артигас.

— Мадемуазель Браун разыскивает человека, некогда работавшего на вас. Его имя — Леон Нуреп, — говорит Жюль бесстрастным голосом.

Артигас поднимает брови.

— Нуреп, Нуреп. Не припоминаю этого имени. А почему мадемуазель разыскивает этого человека?

— Она из сыскного агентства Пинкертона в Америке.

Ответ Жюля потрясает меня, и я вздрагиваю от неожиданности, но сохраняю спокойствие. В кафе «Ша нуар» мы договорились придерживаться версии, что этот человек бросил жену и детей.

— Жак, ты слышал, чтобы частным сыщиком была женщина?

Артигас и Маллио удивленно переглядываются и смотрят на меня. Я сижу с невозмутимым выражением лица.

Жюль улыбается:

— Разве вам не известно, Артигас, что женщины участвуют в криминальных расследованиях с тех пор, как Видок стал привлекать их к выявлению преступных элементов? Но тогда, мсье, — Жюль обращается к Маллио, — может быть, вы знаете что-нибудь о преступном мире?

Недобрый взгляд Маллио подтверждает, что он уловил скрытый намек.

— Но женщины, которых Видок привлекал к работе в Сюрте, несколько отличались от этой молодой леди, — мягко отвечает Артигас. — Возможно, когда-нибудь у нас будет возможность больше узнать о ней. — В его замечании таится не меньше смысла, чем в словах Жюля. — И какие же преступления и судебно наказуемые действия совершил этот человек, из-за которых, чтобы найти его, вы пересекли океан?

— Убийство, — без обиняков заявляю я. — Он анархист и подозревается в совершении террористического акта.

— На площади Хеймаркет?

— Да. Откуда вам это известно?

Артигас пожимает плечами.

— Это наиболее громкий теракт, совершенный анархистом в вашей стране. Что вам сейчас известно о местонахождении Нурепа?

— Для этого мы и пришли к вам, граф. По моим сведениям, он работал у вас.

— Да, действительно, я вспоминаю, что в штате моих сотрудников был человек под этим именем. Но он работал давно и недолго, и его усилия не привели ни к каким результатам.

— Тогда почему вы ищете его? — Вопрос просто сорвался с моих губ. И тут до меня дошло: поэтому они и разыскивали его.

Маллио говорит:

— Он не сказал, что ищет его.

— Давайте не будем гоняться за кошками в темноте, — говорит Жюль гневным голосом. Он явно теряет терпение. — Нам нужен Нуреп, вам нужен Нуреп. Я не знаю, почему вы преследуете его, но зная, что для вас важнее всего, можно предположить: вопрос в деньгах. Мадемуазель Браун не ищет выгоды, а добивается справедливости.

Маллио хочет что-то сказать, но Артигас поднимает руку, не давая ему открыть рта, и обращается к Жюлю:

— Мне обидно и больно слышать выпады от человека, которым я восхищаюсь. Вы можете не верить, но ваши захватывающие романы вдохновляли меня на занятие моим бизнесом.

— Я считаю оскорбительным слышать, что мои произведения подвигли вас заниматься столь отвратительным бизнесом. В таком случае я с радостью брошу перо и начну выращивать салат латук. — Жюль резко поворачивается и выходит из офиса.

Я вежливо улыбаюсь собеседникам.

— Думаю, он прав. — И я иду вслед за Жюлем.

— Он свинья и будет гореть в аду за свои преступления, — говорит Жюль.

Маллио выходит из офиса сразу же за нами — мрачный и зловещий. Стальной шар на конце его руки выглядит устрашающе. Жюль поворачивается к нему, держа трость обеими руками, словно собирается выхватить из нее клинок.

Между ними неожиданно всей своей массой возникает Оскар.

Маллио от удивления застывает на месте.

— Послушайте, не могли бы вы помочь мне? — спрашивает растерянный ирландец. Он держит в руках круглый стальной шар величиной с футбольный мяч. — Я повернул ручку на этой штуковине, и она начала тикать.

Маллио смотрит на предмет.

— Боже мой, это морская мина. Вы запустили часовой механизм!

— Не может быть! — Оскар тут же сует ее в руки Маллио. — Сделайте что-нибудь.

Мы все выбегаем из павильона, а Маллио стоит в полной растерянности, не зная, что делать.

Оказавшись на улице, я с восхищением смотрю на Оскара. Если я не ошибаюсь, он вовсе не дурак, каким кажется.

— Ценю ваше своевременное появление. — Жюль искренне похлопывает Оскара по плечу.

— Своевременное? — Здоровяк пожимает плечами. — Чистое совпадение, уверяю вас.

Никто из нас не верит ему.

— Будем надеяться, что они обезвредят морскую мину, — говорю я.

Оскар ухмыляется.

— Для беспокойства нет оснований, милая девушка. Консультант у стенда сказал мне, что экспонаты демонстрируются без зарядов.