Речь Раваны не приличествовала святому подвижнику. Удивленная Сита, не подавая, однако, виду, приняла его учтиво и ласково. «Ведь он гость мой и брахман!» — подумала дочь Джанаки. Поведав пришельцу, кто она и почему обретается в чаще, Сита, в свой черед, осведомилась, как имя брахмана и к какому роду он принадлежит. [Равана открывается Сите] (Часть 47) Владыка Летающих Ночью, исполненный блеска, Супруге великого Рамы ответствовал резко: «Я тот, кто мирам и насельникам их угрожает, — Богам их, царям их, отшельникам их угрожает. О Сита, я — Равана, демонов раджа всевластный! Увидя шелками окутанный стан сладострастный И негу твоей отливающей золотом кожи, Делить перестал я с несчетными женами ложе. О робкая, зваться ты будешь царицею главной, Как Ланка зовется столицею великославной. Твердыня ее на вершине горы осиянной Стоит посредине бушующего океана. По рощам ты станешь гулять, благоизбранна мною, Расставшись охотно с обителью этой лесною. Толпой пятитысячной будут всечасно служанки Творить угожденье супруге властителя Ланки». Тогда безупречно сложенная Джанаки дева Ответила Раване словом презренья и гнева: «Как Индра всесильный, питающий землю дарами, Один у меня повелитель: я предана Раме! Как ширь океана, глубок и спокоен, с горами Сравнится бестрепетный воин. Я предана Раме! Он — древо баньяна, что сенью ветвей, как шатрами, С готовностью всех укрывает. Я предана Раме! Он ликом прекрасней луны, что блестит над мирами, Он мощью безмерной прославлен. Я предана Раме! С повадкой шакальей — гоняться за львицей, что в жены Избрал этот лев, Каушальей-царицей рожденный? Зачем злодеянье творишь ты, себе в посмеянье? Ведь я для тебя недоступна, как солнца сиянье! Преследуя Рамы жену — вместо райского сада Любуешься ты золотыми деревьями ада! Зубов у змеи ядовитой с разинутым зевом, Клыков у голодного тигра, объятого гневом, Перстами не вырвешь ты, Равана Десятиглавый, В живых не останешься, выпив смертельной отравы. Ты Ма́ндару-гору скорей унесешь за плечами, Чем Рамы жену обольстишь колдовскими речами. Ты, с камнем на шее плывя, одолеешь пучину, Но Рамы жену не заставишь взглянуть на мужчину. Ты солнце и месяц в горсти или пламя в подоле Задумал теперь унести? Не в твоей это воле! Натешиться всласть пожелал ты женой добронравной И мыслишь супругу украсть, что избрал Богоравный? Не жди воздаянья потугам своим бесполезным. Стопами босыми по копьям пройдешь ты железным! Меж царственным львом и шакалом различья не знаешь, Меж грязной водой и сандалом различья не знаешь. Ты низости полон и Рамы величья не знаешь! Мой Рама в сравненье с тобой, похититель презренный, Как а́мриты чаша — с посудиной каши ячменной! Запомни, что ты против Рамы, великого мужа, Как против зыбей океанских — нечистая лужа. Под стать Шатакра́ту, он славится твердостью духа. Не радуйся, ракшас, как в масло упавшая муха!» Так праведная — нечестивому, вспыхнув от гнева, Ответила — и задрожала, как райское древо. Рассерженный гневной отповедью Ситы, желая устрашить ее, Равана похваляется своим могуществом.
[Равана продолжает уговаривать Ситу] (Часть 48) «Я с братом Куберой затеял умышленно ссору. В неистовой схватке его победил я в ту пору. Он в страхе ушел на Кайласу, священную гору. Я, на́зло Кубере, его колесницей чудесной Доныне владею и плаваю в сфере небесной. О дева Митхилы! Бегут врассыпную, в тревоге, Мой лик устрашительный видя, бессмертные боги. И шума зеленой листвы, распустившейся пышно, О царская дочь, при моем появленье не слышно. И ветер не дует, недвижно речное теченье, А солнца лучи — как луны голубое свеченье. Среди океана мой град, именуемый Ланкой, Для взора, под стать Амара́вати, блещет приманкой. Стеной крепостной обнесен этот град многолюдный. Она золотая, в ней каждый портал — изумрудный. Свирепые ракшасы, жители дивной столицы, Дворцами владеют, имеют слонов, колесницы. Густые деревья прохладных садов и беспыльных Красуются многообразьем плодов изобильных. Божественные наслажденья со мной повседневно Вкушая, ты жребий земной позабудешь, царевна! О Раме напрасно печалишься, век его прожит! Ведь он — человек, и никто его дней не умножит. Отправил в леса Дашара́тха трусливого сына, Любимцу меж тем предоставил престол властелина. На что тебе Рама, лишенный отцовского царства, От мира сего отрешенный, терпящий мытарства? Не вздумай отвергнуть меня! Повелитель всевластный, Явился я, Камы стрелой уязвлен любострастной. Раскаешься, словно Урва́ши — небесная дева, Ногой оттолкнувшая милого в приступе гнева. Перста моего испугается Рама твой хилый! Зачем ты противишься счастью, царевна Митхилы?» Но пылкую отповедь этой красавицы дивной Услышал немедленно Равана богопротивный: «Похитив жену Громовержца, прекрасную Шачи, Ты можешь остаться в живых, — ведь бывают удачи! Но если ты Ситу похитил — спастись не надейся: Умрешь неизбежно, хоть а́мриты вдоволь напейся!» |
