[Мольба Дашаратхи] (Часть 13) И снова просил у Кайкейи пощады властитель, — Проживший свой век добродетельно, долга блюститель: «Не прихоти ради, — о пользе державы радея, Преемника раджа себе избирает, Кайкейи! Царица с округлыми бедрами, с ликом прекрасным, Дай Раме Айодхьи правителем стать полновластным! И Раму и Бхарату — любящих братьев обрадуй! Тебе почитанье народное будет наградой». Стремясь победить нечестивицы злость и предвзятость, Молил он: «Уважь мою старость, наставников святость!» Глаза повелителя были от слез медно-красны, Но были его увещанья и просьбы напрасны. На землю свалился в беспамятстве раджа несчастный. Весьма оскорбленный супругой своей непреклонной, Он горько вздыхал и ворочался ночью бессонной. Когда на заре пробудили царя славословья, Велел он певцу отойти от его изголовья. За Рамой посылают царского возничего Сумантру. [Сумантра во дворце Рамы] (Часть 15) Помазанья Рамы ждала с нетерпеньем столица. По городу лихо Суман́тры неслась колесница. Дворец белоснежный узрел, торжествуя возница. Красой отличались ворота его и террасы. Он высился вроде горы осиянной, Кайласы. Казалось, блистает не Рамы, но Индры обитель, Что в райском селенье воздвигнул богов повелитель. Обилью камней драгоценных, златым изваяньям Громады порталов обязаны были сияньем. Огромный дворец походил на пещеру златую, Что Меру собою украсила, гору святую. В покоях сверкали гирлянды жемчужин отменных, Искрились тяжелые гроздья камней драгоценных. И, белым сандалом изысканно благоухая, Подобно туманом повитой вершине Малайя, Был полон дворец журавлей трубногласных, павлинов, Что дивно плясали, хвосты опахалом раскинув. А стены — приятное зрелище стад беззаботных Являли — резцом иссечённых прекрасных животных. Как месяц, как солнце, блистающий, стройный сверх меры, Дворец богоравного Рамы, — жилище Куберы, Небесную Индры обитель узрел колесничий, С пернатыми пестрыми, с разноголосицей птичьей, Горбатых прислужников, замерших в низком поклоне, И граждан Айодхьи, что, Раму увидеть на троне Желая, стеклись ко двору и сложили ладони. В дворцовом саду обретались олени и птицы. Сумантра, коней осадив, соскочил с колесницы, И, дрогнув, забилось от радости сердце возницы. Он трепет внезапный восторга почувствовал кожей: На ней волоски поднимались от сладостной дрожи. У царской обители, схожей с горою Кайласа, Толпился народ в ожиданье счастливого часа. Увидел Сумантра и Рамы друзей закадычных, Мужей — обладателей многих достоинств отличных. Олени, павлины гуляли у царского дома, Что блеском сравнялся с жилищем властителя грома. Внимая веселым речам, просветленные лица Встречая, направился в опочивальню возница. [Пробуждение Рамы]
(Часть 16) Сумантра не мог пренебречь соблюденьем приличий. И в спальном покое почтил песнопеньем возничий Того, кто, блистая, простерся на царственном ложе. Был солнцу в зените подобен царевич пригожий. Промолвил Сумантра: «О сын Каушальи прекрасный, Не медли! Тебя призывает родитель всевластный. О Рама, коль скоро взойдешь на мою колесницу, Мы ждать не заставим его и Кайкейи-царицу!» [Рама едет к Дашаратхе] (Часть 17) Торжественно двинулся Рама по улице главной, И сладостный дым фимиама вдыхал Богоравный. Украшенный стягами пестрыми град многолюдный Увидел Айодхьи предбудущий царь правосудный. Его окружало цветистых знамен колыханье, Он чувствовал запах сандала, алоэ дыханье. Дома белоснежные в городе этом чудесном, Блистая, вздымались под стать облакам поднебесным. Дорогою царской везли Многосильного кони. В курильницах жгли драгоценную смесь благовоний. Навалены были сандала душистого груды, И дивно сверкали кругом жемчуга, изумруды. Льняные одежды и шелковые одеянья, Венки и охапки цветов добавляли сиянья. Блестела везде по обочинам утварь из меди С великим обильем припасов и жертвенной снеди. Подобен пути, что избрал в небесах Жизнедавец, Был радостный путь, оглашаемый тысячью здравиц. Он кадями рисовых клёцок, поджаренных зерен Был щедро уставлен, окурен сандалом, просторен. Стояли чаны простокваши; цветов плетеницы На всем протяженье украсили ход колесницы. В покоях Кайкейи Рама видит царя. Дашаратха бледен и плачет. Он в силах выговорить только имя сына. Вместо него царское решение объявляет Кайкейи. Рама не произносит ни слова осуждения или несогласья. Он уверяет Кайкейи, что воля Дашаратхи будет исполнена. Он утешает рыдающего отца, ласково прощается с ним и Кайкейи и удаляется. |
