Подвижнику Васуки молвил при встрече:
«Твои услыхал я призывные речи.
О странник, не шел ты по странам впустую:
Прими подаянье — жену молодую».
Спросил его праведник, радуясь дару:
«Как звать ее?» Змей отвечал: «Джараткару».
Но праведник, все еще не убежденный,
Колеблясь, не взял дивнобедрую в жены.
Сказал: «Содержать я супругу не стану».
Ответствовал Васуки, чуждый обману:
«Красавица эта — сестра мне родная.
Стезей добродетели твердо ступая,
Подвижнику сделаться хочет супругой,
Возлюбленной чистой и верной подругой.
Свою соименницу в жены возьми ты,
О славный отшельник, мудрец знаменитый,
А я содержать ее стану и всюду
Ей твердой защитой, охраной пребуду!»
Услышав слова: «Содержать ее стану,
Я дам ей защиту, я дам ей охрану», —
Взял за руку мудрый подвижник невесту,
Отправились оба к священному месту.
Пришлась ему девушка эта по нраву,
Они поженились согласно уставу.
Змеиный властитель отвел им покои,
Где странник убранство нашел дорогое,
Где были ковры в жемчугах, покрывала,
Которыми дивное ложе сверкало.
Супруге промолвил подвижник женатый:
«Лишь то, что угодно мне, делать должна ты,
А будет мне дело твое неприятно —
Уйду я, покину твой дом безвозвратно.
Коль хочешь ты быть мне хорошей женою,
Запомни слова, изреченные мною».
Услышав приказ, непреклонный и мрачный,
Затмилась печалью душа новобрачной.
Супруга, чтоб горе не вышло наружу,
«Да будет по-твоему», — молвила мужу.
И стала — стыдлива, нежна, величава —
Прислуживать мужу столь тяжкого нрава.
Пред ним трепетала жена молодая,
Малейшую прихоть его исполняя.
Свои продолжал он святые занятья.
Вот время благое пришло для зачатья.
Тогда, совершив омовенье заране,
К супругу приблизилась тонкая в стане.
Зародыш возник в ее чреве мгновенно,
Зажегся, как луч, засверкал сокровенно.
Как пламя, блестящий, как пламя, всесильный,
Он вспыхнул, духовною мощью обильный.
Как месяц в его полнолунное время,
Блистая, росло благородное семя.
А муж становился суровей и строже.
Однажды, с женой пребывая на ложе,
Он голову ей положил на колени,
Заснул, утомлен от трудов и молений.
Заснул величайший подвижник в ту пору,
Как солнце уже заходило за гору.
Жена, с мудрецом возлежавшая рядом,
С младенчества верная чистым обрядам,
Подумала: «Мужу, согласно обету,
Пора поклониться вечернему свету.
Будить мне его или будет пристойно
Но трогать его, чтобы спал он спокойно?
Будить? Но тогда его сон я нарушу!
Не трогать? Заставлю страдать его душу!
Так что же мне делать? Не ведаю, право:
Супруг мой крутого, сурового нрава!
Будить? На меня он обрушится гневно!
Не трогать? Но будет скорбеть он душевно:
Не видя, как солнце сошло с небосклона,
Допустит мой муж нарушенье закона!
Я знаю, что гнев мудреца — прегрешенье,
Но все же закона страшней нарушенье!»
Змея Джараткару, жена молодая,
Так мудро о благе и зле рассуждая,
Решилась — и мужу сказала учтиво,
Пленительно, ласково, сладкоречиво:
«Безгрешный в законе, могучий в ученье,
Услышь, господин мой, служанки реченье!
Как бог семипламенный, семиязыкий,
Ты спишь, наделенный судьбою великой.
О, встань, господин, ибо день на исходе
И скоро стемнеет на всем небосводе.
К воде прикоснувшись и верен уставу,
Воздай ты вечернему сумраку славу!
Есть в этом мгновенье и страх и отрада.
Начни, господин, совершенье обряда.
Пора приниматься за доброе дело,
На западе, муж мой, уже потемнело!»
Подвижник ответил супруге сурово, —
От гнева дрожали уста у святого:
«Жена, про свое ты забыла служенье,
Ко мне проявила ты пренебреженье.
Я верил, я черпал в той вере опору,
Что солнце не сможет в обычную пору
Зайти, если сплю я: сильней моя сила!
Меня разбудив, ты меня оскорбила.
Змея дивнобедрая, тонкая в стане!
Отныне уйду я для новых скитаний
Затем, что мудрец покидает обитель,
Где с ним обитает его оскорбитель!»
Змея Джараткару, дрожа от испуга,
Сказала, покорная воле супруга:
«К тебе не явила я пренебреженье,
Невольное ты мне прости прегрешенье.
К тому я стремилась, о верный обету,
Чтоб ты поклонился вечернему свету».
Сказал Джараткару, смягчившись немного:
«Я слово изрек непреложно и строго.
Уйду, как пришел я. Тебе это трудно,
Но так мы решили с тобой обоюдно:
Свершишь неугодное мне, господину, —
Уйду я, твой дом безвозвратно покину.
О милая, жил я счастливо с тобою,
Скитальческой снова пойду я тропою.
Служила ты мне терпеливым служеньем,
Прощай, о змея с безупречным сложеньем!
Ты брату скажи, что ушел я отныне.
Иди, не скорби о своем господине».
Лицо у жены потемнело от муки.
С мольбою сложила бессильные руки.
На мужа она посмотрела глазами,
Омытыми нежного сердца слезами.
Душа у стыдливой жены загорелась.
Не зная, откуда взялась ее смелость,
Прелестная, робкая, тонкая в стане,
Ответила голосом, полным рыданий:
«Супруг, соблюдающий свято законы,
Яви милосердие мне, благосклонный!
Я тоже закон исповедую свято,
Пред мужем возлюбленным не виновата.
О благе твоем я пекусь каждодневно,
Взгляни ж на меня, господин мой, безгневно.
Ужели, великий, уйдешь ты отселе,
Покинув меня, не достигшую цели?
Что скажет мне Васуки, жалкой, несчастной,
Чья брачная жизнь оказалась напрасной?
Я стала твоей, домогаясь зачатья
Во имя спасения змей от проклятья.
Еще не созрело желанное семя,
Которым спасется змеиное племя,
Оно еще только зародыш безликий,
А ты меня хочешь покинуть, великий!
Прошу я для блага породы змеиной:
Останься со мной, пред тобой неповинной!»
Ответил подвижник супруге стыдливой:
«Отныне себя почитай ты счастливой.
Зародыш, который в тебе возрастает,
Умом и великой душой заблистает.
Как бог вековечный, как пламя и влага,
Он явится в мир для всеобщего блага.
Он будет подвижником, мудрым ученым,
В преданьях, в священных стихах искушенным.
Могуч, как гроза, и, как воздух, целебен,
Всему человечеству будет потребен.
Он есть! — Джараткару сказал на прощанье. —
Исполнит он Брахмы-творца обещанье!»
Сказав, удалился подвижник блаженный,
Душой справедливый, умом совершенный.
Забыл о дворце, о блестящем убранстве,
Ушел он для нищенства, подвигов, странствий.
Жена молодая, грустна, безутешна,
Отправилась к Васуки-змею поспешно.
О том, что случилось, поведала брату,
Оплакала горько живую утрату.
Сказал он, печалью сестры огорченный
И сам еще больше судьбой удрученный:
«Ты с детства услышала вещие речи.
Ты облик навек приняла человечий.
Была в твоем браке и цель и причина.
Должна ты родить несравненного сына.
Вершины постигнув законоученья,
Избавит он родичей-змей от сожженья.
Не должен твой брак с мудрецом благородным,
Пойми же, сестра, оказаться бесплодным.
Скажи мне всю правду: могучий ученый,
Подвижник и праведник дваждырожденный,
Тебя одарил ли зародышем сына?
Я знаю, об этом не смеет мужчина
Расспрашивать, — мне же нужда повелела;
Спросил только вследствие важности дела!
Теперь Джараткару блуждает повсюду.
Преследовать мужа сестры я не буду:
Он может проклясть меня, в гневе горячий,
И нашему делу не будет удачи.
Но что нам до мужа, сурового в гневе?
Поведай, сестра: есть дитя в твоем чреве?»
Тогда, повелителя змей утешая,
Сказала сестра: «Ждет нас радость большая.
Сказал мне супруг, разуменьем богатый:
«Теперь, о змея, тосковать не должна ты.
Подобный палящему солнцу блистаньем,
Твой сын удивительным будет созданьем,
Чей жар будет равен полдневному жару.
Он есть! — на прощанье сказал Джараткару. —
Он есть!» — удаляясь, промолвил он снова,
А слово подвижника — верное слово!»
И змей, осчастливлен подобным ответом,
Сестру подношеньем почтил и приветом.
И все исполняли ее указанья…
На этом главу мы кончаем сказанья.
