Он все еще пытался разрешить эту дилемму, когда зазвонил его мобильный.

Санни.

Фил Шеринг открыл дверь.

— О черт, — произнес он.

Вот уж черт так черт.

Вызов принял Джонни Банзай.

Честно говоря, он даже радовался, что выезжает не на очередные трупы — последствия реорганизации картеля Баха. С другой стороны, убийство белого мужчины средних лет в благополучном городке вроде Дель-Мара сулило куда более серьезные проблемы, чем перестрелки мексиканских подростковых банд в Баррио-Логан.

Джонни поехал к дому 1457 по Кучара-драйв.

Обеспокоенные соседи уже высыпали на улицу. На лицах у них было написано: «В нашем районе такое не происходит». Да, но вот произошло же, подумал Джонни, вылезая из машины. Бандиты отрывают друг другу головы, сёрферы избивают друг друга до смерти, мужчин отстреливают в «благополучных» районах, и все это происходит тут, в нашем городе.

— Вот ведь геморрой на нашу задницу, — бормотал Харрингтон, пока они шли к дому.

И то верно, подумал Джонни. Недавний всплеск насилия в Сан-Диего крайне вреден для города, живущего за счет туризма. Городской совет наехал на мэра, мэр дал по шапке Мэри Лу, Мэри Лу наорала на начальника полиции, и в итоге потоки дерьма обрушились на меня. Джонни переполняло несвойственное ему чувство жалости к себе. Ну почему, почему все эти люди убивают друг друга именно в мою смену?

Мужчина лежал на спине в глубине гостиной.

Пулевое отверстие во лбу, выстрел сделан с близкого расстояния.

Тем временем Харрингтон изучал входную дверь. Посмотрев на Джонни, сидевшего подле трупа, он покачал головой. Они уже давно работали вместе, так что Джонни понял напарника без слов — никаких следов взлома замка не было.

Значит, погибший сам открыл дверь убийце.

— Пришел, убил, ушел, — резюмировал Харрингтон.

Изучив положение тела, Джонни пришел к такому же выводу. Жертва открыла дверь, убийца, угрожая пистолетом, затолкал его обратно в дом, затем выстрелил. Это тебе не стандартный для жаркого августа всплеск насилия, нет. Хладнокровное предумышленное убийство.

Но на работу киллера все равно не похоже. Наемники обычно не убирают своих «клиентов» у них дома, скорее наоборот — на работе или по дороге с нее. Кроме того, профессионалы обычно забирают тело с собой, чтобы уничтожить его или выбросить где-нибудь подальше.

Получается, дело рук любителя, для которого это убийство — первое. Но похоже, разозлился этот любитель порядочно, раз уж сумел принять решение и осуществить задуманное.

К месту преступления подъехали криминалисты, и Джонни освободил им дом. Он вышел на улицу помочь Харрингтону опросить свидетелей. Желающих из числа соседей было много, но ничего интересного они сообщить не могли.

Кто-то услышал выстрел и набрал 911.

Никто не видел, чтобы кто-либо заходил в дом или выходил из него.

Один старичок, живущий в доме напротив ниже по улице, заявил, что последнее время у них в районе постоянно крутился «странный» автомобиль.

Старый фургон «додж».

Опасаясь грабителей, он даже записал номерной знак машины.

Джонни узнал номер.

Бунмобиль Второй.

Он же Двойка.

— Санни! Привет!

— И тебе привет! Как ты?

— Ничего. Ты сейчас где? — спросил Бун.

— Бонди-Бич, Австралия, — ответила девушка. — Вот, решила позвонить, проведать тебя.

Как же здорово было слышать ее голос.

— У вас там который час? — поинтересовался Бун.

— Не знаю. Слушай, а я тебя не отвлекаю? Ты куда-то собрался?

Вот ведь удивительные существа эти женщины, подумал Бун. Куда там высокотехнологичным шпионским устройствам — на другом конце мира учуяла, что у меня свидание! Можно было бы соврать что-нибудь, но они давным-давно договорились никогда друг другу не врать. Так что Бун промолчал.

— Значит, собрался, да? Вечером, в… сколько там у вас? В десять часов? Бун, солнце, да тебе светит перепихон!

— Не знаю.

— Что за девушка? — спросила Санни. — Та британочка? Напомни, как ее зовут?

Бун знал, что Санни прекрасно знает, как ее зовут.

— Петра, — ответил он.

— Да-да, и ты очаровательно зовешь ее «Пит», — рассмеялась Санни. — Спорим, она от этого в восторге? Наверняка чувствует себя этакой девочкой-девочкой. Значит, к ней идешь, да?

— Послушай, тебе, наверное, очень дорого звонить…

— К ней, верно? — перебила его Санни. — Да все в порядке, Бун. Она девчонка что надо. Мне нравится. С претензиями, конечно, но… Ладно, а что ты наденешь?

— Господи, Санни!

— Бун, я же тебя знаю. Не хочу, чтобы ты облажался. Так в чем ты идешь?

Есть в этом что-то извращенное и неправильное, подумал Бун.

— Белая рубашка, джинсы.

— Кроссовки или ботинки?

— Еще не решил. Как ты думаешь?

— А где вы встречаетесь? — спросила Санни. — В баре, клубе?

— У нее дома.

Санни расхохоталась.

— Да если ты встречаешься с девицей в десять вечера у нее дома, то совершенно не важно, что надевать.

Санни подразумевала, что какую бы одежду ты ни надел, все равно ее вскоре придется снять.

— Кстати, поздравляю, — добавила она после паузы.

— Кроссовки или ботинки? — настаивал Бун.

— Черные или коричневые? — уточнила Санни.

— Черные.

— Тогда ботинки.

— Спасибо.

— Не за что.

— А рубашку заправить или выпустить?

— С джинсами?

— Да.

— А вы с ней… э-э, первый раз или…

— Да.

— Ой, какие мы стеснительные, — умилилась Санни. — Заправь.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Они поговорили о ее турне, обсудили, как оно проходит, как она держит форму, готовясь к открытию сезона на Гавайях. Бун поведал Санни свои новости, сказал, что у ребят тоже все в порядке. Только про дело Блезингейма умолчал.

— Передай им, что я соскучилась, — попросила Санни. — Я и по тебе соскучилась, Бун.

— Да, и я по тебе.

— Люблю тебя, Би.

— И я тебя, Санни.

Бун отключился. Через пять секунд телефон затрезвонил снова.

— Одеколон или лосьон после бритья? — спросила Санни.

— Ни того ни другого.

— Вот и хорошо, — сказала она и повесила трубку.

Чувствуя себя крайне странно — все-таки женщин понять невозможно, даже Дэйву, — Бун выудил из шкафа черные ботинки, нашел пару чистых белых носков и отряхнул с них слой пыли. Перед ним вновь встала проблема выбора — какого цвета надеть носки, и вновь выбирать было особенно не из чего.

Белые или белые?

Бун остановил свой выбор на белых носках и взглянул на часы — девять двадцать пять. Если он хочет приехать к Петре к десяти, ему пора выдвигаться. Правда, свидание назначено не на десять, а на «десять с хвостиком». Сколько же это на самом деле? Десять ровно? Или десять часов пять минут? Или десять минут? Что вообще такое «хвостик»? И отличается ли американский «хвостик» от английского?

В конце концов около девяти сорока Бун собрался уходить. В десять часов десять минут он будет на месте.

Открыв дверь, он обнаружил за ней Джонни Банзая.

Это хорошо.

— Джонни, — обрадовался Бун. — Слушай, я так рад, что ты пришел. Я…

Тут он увидел, что за Джонни стоит сержант Стив Харрингтон.

Это плохо.

Они ненавидят друг друга.

Бун и Харрингтон.

Нет, они не просто ненавидят друг друга, они ненавидятдруг друга. Загляните в словарь, выберите все синонимы слова «ненависть», соедините их вместе, умножьте на десять и все равно не получите столько злобы, сколько ее накопилось между ними.

— Добрый вечер, кусок дерьма, — любезно поздоровался Харрингтон.

— Джонни, что за нафиг?! — воскликнул Бун, поворачиваясь к другу. Если они пришли трахать мне мозги из-за дела Блезингейма в десять вечера в пятницу, то это уже чересчур.