— Такого никогда не будет, — уверенно сказал Бун.

— Конечно-конечно.

Юридический колледж? Чтобы стать кем — адвокатом? Приходить каждый день в офис к девяти утра и сидеть там в костюме и галстуке? Перекладывать бумажки и спорить с людьми. Причем с теми, кто обожает спорить.

Мерзость какая.

Несколько минут друзья сидели молча, потягивая пиво в тишине ночи, наполненной влажным соленым воздухом.

Лето подходило к концу. Вместе с жарой уйдут и оцепенение, охватившее океан, и всеобщая апатия. Скоро задуют ветры Санта-Ана, принося с собой большие волны и большие пожары. Затем, когда воздух станет прозрачным и холодным, настанет черед осенних и зимних волн.

Но все равно жаль, что лето почти закончилось.

Друзья сидели и болтали о всякой чепухе.

Бун так и не сказал Дэйву, что взялся за дело Кори Блезингейма.

Было и еще одно дело, над которым Бун до сих пор работал, — дело Рэйн Суини.

Рэйн было шесть лет, когда она исчезла со двора собственного дома. Бун тогда служил в полиции.

Главным подозреваемым стал мерзкий типчик по имени Расс Расмуссен. Бун со своим тогдашним напарником, Стивом Харрингтоном, выследил Расса. Харрингтон хотел выбить из того показания силой, но Бун ему не позволил. Вскоре он ушел из полиции. Харрингтон же остался на службе и стал сержантом в отделе по расследованию убийств.

Расмуссен так и не рассказал, что же он сделал с Рэйн Суини.

Его выпустили на свободу, и он исчез из поля зрения полиции.

Рэйн Суини так и не нашли.

Бун стал парией в полиции Сан-Диего и вскоре уволился.

Все это произошло пять лет назад, и Бун с тех пор не прекращал поиски Рэйн, хоть и понимал, что она почти наверняка уже мертва.

Сейчас Бун сидел за компьютером и просматривал в почте специальный список обнаруженных и неопознанных тел, соответствующих возрасту и описанию Рэйн. Каждый год Бун платил специалистам, и те, предположив, как девочка выглядит сейчас, составляли ее примерный портрет. Бун сравнивал «фото» одиннадцатилетней Рэйн с фотографиями из моргов Орегона и Индианы.

Среди погибших детей Рэйн не было.

Буна это обрадовало. Открывая очередное фото, он замирал; каждый раз, когда на нем оказывалась не Рэйн, его переполняли смешанные чувства. Конечно, он был рад, что среди погибших девочки нет; но и жалел, что не может внести хоть какую-то определенность в жизнь ее родителей.

Затем Бун зашел на другой сайт и проверил, нет ли какой информации о Рассе Расмуссене.

Используя знакомых, своих и Джонни Банзая, Бун умудрился связаться с отделами по расследованию половых преступлений в крупнейших городах и с полицейскими подразделениями штатов. Уроды вроде Расмуссена никогда не останавливаются, рано или поздно его снова поймают возле какой-нибудь школы или парка, где играют дети.

И когда это случится, Бун будет неподалеку.

Как раз на этот случай у него в тумбочке лежит пистолет 38-го калибра.

Но сегодня, как и раньше, никаких новостей не было.

Расмуссен исчез.

Вместе с Рэйн.

Испарился.

Но Бун все равно написал письма еще в три полицейских участка, отправив им фотографии Рэйн и Расмуссена на случай, если этот извращенец умудрился сменить имя и сидит в какой-нибудь тюрьме совсем под другой фамилией.

Затем Бун рухнул на кровать и постарался уснуть.

Иногда это совсем не просто.

На следующее утро конвоиры вновь собрались на пляже. Волн все еще не было.

Океан походил на плоское стекло — любой мало-мальски компетентный хирург мог бы легко провести операцию на мозге, сидя на лонгборде посреди такого океана. Микеланджело, лежа на доске в такой воде, мог бы расписывать Сикстинскую капеллу, а… в общем, идея понятна.

Джонни решил развеять тоску.

— Вот скажите, — заговорил он, — а утки действительно ходят рядами?

— Утки? — не понял Дэйв. — Рядами? Почему?

— Почему я спрашиваю или почему они ходят в ряд? — уточнил Джонни.

— Мы ведь еще не выяснили, что они действительно ходят рядами, — заметил Прибой. — Так что Дэйва интересует, почему ты спрашиваешь. Верно, Дэйв?

— Ага, я спрашиваю, зачем это ДБ знать, ходят утки в ряд или нет.

Бун засунул голову под воду. Когда он вновь всплыл на поверхность, говорил уже Джонни:

— Есть такое выражение: «уточки в ряд». Я вот чего не понимаю, оно отражает зоологическую действительность или это просто какой-то бред?

— Орнитологическую действительность, — поправил его Бун. — А не зоологическую.

— Отлично ввернул, Би, — одобрительно кивнул Дэйв. — Наконец-то мы узнали, на какой вопрос Джонни не ответил бы на выпускных экзаменах.

— Дэйв, забудь ты про его экзамены, — посоветовал Бун.

— Ну так что? — вновь спросил Джонни. — Кто-нибудь из вас видел уток в ряд?

— Насколько мне известно, — отчитался Бун, — утки — пресноводные существа. Следовательно, я даже не знаю, видел ли когда-нибудь вообще уток, подряд или нет.

— А я видел уточек в ряд, — подал голос Прибой.

— Правда? — обернулся к нему Джонни.

— На ярмарке в Дель-Маре. В одной из палаток с тиром. Вот там уточки все были ровнехонько в ряд.

— Вот об этом я и говорю, — кивнул Джонни. — Непонятно, то ли это имитация реального положения дел в природе, то ли поддержка сложившегося орнитологического мифа.

— Птичьи стереотипы? — удивился Бун. — Ну да, пеликаны — обжоры, чайки — грязнули, а утки любят смотреть друг другу в задницу и потому ходят рядками…

— Интересно, а в отношении птиц тоже надо быть политкорректным? — задумался Дэйв.

— Только в отношении цветных птиц, — ответил Прибой. — Или птиц-самок. Обычных белых птиц-самцов можешь поливать грязью сколько угодно. Как в анекдоте: прошла мимо бара ирландская чайка.

Тут заговорил Шестипалый. Необычайно важным голосом он заявил:

— Когда мать-утка рожает утят, они все плавают за ней аккуратным рядком.

— Ты что, сам это видел? — усомнился Джонни.

— Да.

— Где?

— Где что?

Они уставились друг на друга.

— Нет, нам совершенно необходимы волны, — резюмировал в конце концов Джонни.

— Это точно.

— Мы такие жалкие, — посетовал Прибой.

— Ужас, — согласился Бун.

Он не знал точно, с чем это связано — с отсутствием волн или с отсутствием Санни. Наверное, и с тем и с тем, но Санни бы быстро положила конец этому идиотскому разговору какой-нибудь предельно точной колкостью.

— Может, нам взять в конвоиры какую-нибудь другую девушку? — предложил Бун.

— Замену Санни? — уточнил Дэйв.

— У нас уже есть НеСанни-официантка. Зачем нам еще и НеСанни-сёрфер?

— Начав искать замену Санни, мы как бы согласимся с тем, что настоящая Санни никогда не вернется, — неодобрительно покачал головой Прибой.

А она и не вернется, подумал Бун. Она идет вперед, в профессиональный спорт, туда, где у сёрферов есть спонсоры. Для нее-то это только хорошо, но вот нам придется смириться с мыслью, что видеть Санни мы будем отныне на обложках журналов, а не на доске рядом.

Шестипалый с открытым ртом смотрел на Буна.

— Чего? — проворчал Бун.

— Как тебе не стыдно! — воскликнул Шестипалый.

Компания погрузилась в молчание. Даже океан делал вид, будто его тут нет, и лежал безвольной тряпочкой.

— Какое-то большое озеро, — с омерзением прокомментировал Прибой.

— Озера хоть не соленые, — откликнулся Шестипалый, до сих пор дувшийся на Буна за предложение найти замену Санни. — Больших и соленых озер не бывает.

Остальные сёрферы обменялись взглядами.

— Нет, не стоит, — решил наконец Джонни.

И они решили плюнуть и не стали рассказывать Шестипалому про Юту, [27]решили плюнуть и не ввязываться в очередной бессмысленный разговор, и океан решил плюнуть и не стал поднимать волны. Бун вздохнул с облегчением, когда встреча конвоиров подошла к концу и вся компания поплыла обратно к берегу.