Возможно все, но только не это.

Потому что на дворе август, а в августе всегда происходят дурные вещи.

В этом августе нету волн; в августе похоронили Келли Кухайо из-за того, что одному идиоту захотелось влиться хоть в какую-то тусовку; в августе женщины залезают тебе в душу и выворачивают ее наизнанку; а Донна Николс выходит вечером из дому в наряде, способном свести с ума любого мужчину.

Бун смотрел, как маленький красный огонек движется в сторону Дель-Мара.

Он ехал мимо пляжа Торри-Пайнс по живописному Тихоокеанскому шоссе, мимо мест, которые так любил. Стояли летние сумерки, а солнце, все еще огромное и горячее, висело низко над горизонтом. Даже в этот час на пляже было полно народу.

Когда бы Бун ни проезжал по этой дороге, у него всегда сладко щемило сердце. Тут было так невыносимо красиво, что он не мог поверить своему счастью — неужели ему и впрямь повезло жить в этих местах? На какое-то мгновение он даже забыл, что ему предстоит крайне неприятное дело.

К северу по Торри-Пайнс-роуд, затем прямо в Камино-Дель-Мар — городок возле Тихоокеанского шоссе, прозванный в честь своего «большого» брата Дель-Мара, — затем налево к высоким холмам, в сторону от океана. Проехав еще немного, Донна остановилась возле дома 1457 по Кучара-драйв.

Она уже припарковала машину, когда Бун, следуя указаниям радара, только медленно пробирался по улице, застроенной богатыми домами. Чтобы жить в таком районе, нужны приличные деньги — не обязательно такие, как, например, у Дэна Николса, но все равно немаленькие. У обочины на таких улицах не паркуются, а Буну вовсе не хотелось, чтобы Донна заметила его фургончик. Поэтому, обнаружив в квартале от дома, но на другой стороне улицы свободное место, Бун с радостью припарковался.

Через окно гостиной он мог видеть Донну, которая сидела на диване и потягивала коктейль. Рядом с ней устроился какой-то мужчина, но Бун никак не мог его толком разглядеть. Скорчившись на сиденье, Бун наставил на дом подслушивающее устройство.

Взглянув на монитор, он убедился, что звук проходит, откинулся назад и стал ждать. Вслушиваться сейчас в их милую болтовню особого смысла нет — все равно все будет на пленке. Через пару минут Донна поднялась с дивана и свет в гостиной погас. Через секунду лампа зажглась в другой комнате, судя по всему, в спальне.

Бун натянул наушники, чтобы убедиться в чистоте сигнала.

И убедился.

То, что он услышал, было ужасно.

Отвратительно.

Слушая, как они занимаются любовью, он чувствовал себя полнейшим, окончательным, безнадежным и жалким идиотом. Донне нравилось говорить всякие грязные словечки во время секса — ну или она думала, что ее партнерам это нравится, — поэтому звучал в основном ее голос. Сомневаться в том, что это она, не приходилось. Хорошо, что Дэн этого не слышит, подумал Бун.

Жаль, что я вынужден это слушать, но деваться некуда. Возможно, ему придется обсуждать эту запись с Дэном. Он мог представить разговор в мельчайших деталях.

«Бун, а ты уверен?»

«Уверен».

«Может, они чем-то другим там занимались?»

Ага, вязали, смотрели сериалы, вешали полочки на стенку…

«Дэн, я их слышал. Ошибки тут быть не может».

Так что Бун продолжал слушать.

Партнер тоже оказался из говорливых — он постоянно повторял имя Донны, и как только Бун убедился в характере их «занятий», он тут же сдернул наушники. Больше необходимого слушать эту гадость ему совершенно не хотелось.

Теперь он ясно вспомнил, почему ненавидит дела о супружеской неверности.

Вдруг раздался звонок мобильного. Это была Петра.

— Привет, чем занимаешься? — прощебетала она.

— Работаю, — кратко ответил Бун. Нам, спокойным расслабленным жизнелюбам, только волю дай, сразу бежим работать. А с трудом сдерживаемая злость придает нам сил.

— Послушай, — с несвойственной ей робостью произнесла Петра, — мне очень жаль, что все так получилось сегодня утром. Я вышла за рамки дозволенного, и вообще, не мне судить…

— Забудь, — прервал ее Бун.

Повисло неловкое молчание.

— Может, хочешь развеяться? — наконец заговорила Петра. — По чашечке кофе или…

— Я вообще-то на задании.

— А. Ясно.

— Ага. Так что я вроде как занят.

— Хочешь, приеду, составлю тебе компанию? — предложила Петра. — Привезу тебе чего-нибудь пожевать…

— Это очень мило с твоей стороны, — ответил Бун. — Но пойми, Пит, частный детектив не просто так «частным» называется.

— Ой, конечно. Извини. Это я сглупила.

— Нет-нет. Просто у меня сейчас такое дело… как раз в частную жизнь приходится лезть.

— Ясно.

Да прекрати уже выпендриваться, отругал себя Бун. Она же извинилась, чего тебе еще надо? Хватит корчить из себя гордого подростка.

— Может, завтра вечером? — спросил он. — У меня тут, похоже, все закругляется, так что я, скорее всего, буду свободен.

— Давай ближе к делу посмотрим? — ответила Петра. — Я не совсем уверена, что смогу завтра. Да, правда, я же вроде договорилась встретиться с друзьями, они те еще гурманы. Мы хотели поужинать в ресторане в Гэслэмпе, и все такое.

Такое,что точно не заинтересует меня, подумал Бун.

Та самая пресловутая социально-экономическая несовместимость.

— Ладно, — бодро отозвался Бун. — Завтра все и решим.

— Хорошая мысль, — согласилась Петра. — Ну… извини, что оторвала от работы.

— Да ничего. Я сам был рад оторваться ненадолго.

— Всегда пожалуйста.

Как гладко она все провернула, подумал Бун. «Гурманы». Таких гурманов надо ставить к стенке, заставлять читать меню дня и расстреливать.

Около часу ночи Бун перенастроил радар, чтобы тот предупредил его, если машина Донны начнет двигаться, отыскал в недрах фургона маленький переносной будильник и поставил его на шесть тридцать утра. Разложив сиденье, он улегся спать.

Донна Николс вышла из дома в шесть часов тридцать семь минут.

На плече у нее висела сумка, очевидно, со спальными принадлежностями.

Коренастый белый мужчина средних лет, с кудрявыми русыми волосами и рыжей бородкой, стоял в дверях в шелковом халате. Поцеловав Донну на прощание, он нагнулся, поднял с пола свежую газету и ушел внутрь.

Донна открыла машину, забросила сумку на переднее пассажирское сиденье, села за руль и выехала с парковки. Бун подождал минуту, убедился, что красный огонек радара направляется к дому Николсов, подъехал к воротам и оглядел почтовый ящик. На нем красовалась фамилия «Шеринг». Бун нашел себе неподалеку новое свободное место для парковки.

В восемь двадцать утра он глянул в зеркало заднего вида и заметил, как открылась дверь гаража Шеринга. Оттуда выплыл бежевый «мерседес» и поехал вниз по склону. Бун дал ему секундную фору, затем тронулся с места. Он не хотел слишком уж откровенно садиться Шерингу на хвост и, в принципе, мог бы узнать всю нужную информацию по его адресу и номеру машины, но выяснить место его работы, проследив за ним, было проще всего. Бун поравнялся с Шерингом, когда тот сворачивал направо, к югу, в Камино-Дель-Мар. Затем Шеринг повернул на Торри-Пайнс, и Бун на мгновение подумал, что тот едет к Николсам, «снимать сливки», так сказать. Но Шеринг проехал мимо площадки для гольфа, повернул налево и въехал на парковку близ небольших двухэтажных офисов.

«Мерседес» остановился на месте, отмеченном табличкой «зарезервировано», и Шеринг вылез из автомобиля.

Бун отметил, что его объект выглядит как типичный южнокалифорнийский высококвалифицированный работник летом: в голубом блейзере, слаксах цвета хаки и белой рубашке с расстегнутым воротничком. На ногах идеально вычищенные дорогие полуботинки из коричневой кожи. Обручального кольца не видно. Шеринг подхватил с пассажирского сиденья портфель, подошел к одному из зданий и по внешней лестнице поднялся на второй этаж. Через минуту Бун повторил его маршрут. На втором этаже располагались офисы трех фирм — адвокатская контора, издательство и офис «Филипа М. Шеринга, консультанта по вопросам инженерной геологии».