Потом он догадался. «Антуанетта» не могла снять их с обломков, но Мигель решил подойти как можно ближе, давая им дополнительный шанс добраться до корабля живыми.

И тут ему в голову пришла ужасная мысль: Мигель не станет спасать Хэнка Боггза — он вернулся за своим братом, проклятым капитаном. Все усилия будут направлены на противоположную часть прохода, где находятся Гейб и остальные.

Боггз почувствовал, как его охватывает паника. С тех пор как старший механик повзрослел, он мало чего боялся, но мысль о том, что он останется здесь в полном одиночестве, когда зайдет солнце, наполнила его таким ужасом, что в течение нескольких секунд он не мог пошевелиться. Он слышал рассказы о том, как кого-то от страха пробирал озноб, но никогда не чувствовал ничего подобного накатившему на него ледяному холоду. Несколько мгновений ему казалось, что его заперли в морозильнике.

Но даже после того, как холод исчез, паника осталась.

Возможно, его и не бросят. Впрочем, старший механик понимал, что сейчас его судьба занимает команду «Антуанетты» меньше всего. Ему не спешат на помощь и едва ли доберутся сюда до наступления темноты. Продолжая ощущать близкое присутствие темной воды, Боггз посмотрел на рыболовецкий траулер и двухмачтовую шхуну, лежащую на боку. Гейб, Тори и парни пытались найти способ перебраться на шхуну.

Боггз поднял взгляд. У него над головой, немного левее, начиналась густая паутина сетей и канатов, соединяющая нос яхты и мачту шхуны. В некоторых местах сети касались воды, но центральная линия была натянута довольно сильно. И хотя она слегка провисла в середине, до моря оставалось добрых тридцать футов.

Конечно, он и раньше видел ее. Они все заметили эту странность, когда плыли к острову, и им стало интересно, откуда взялась сеть и как ее использовали. Митчелл сказал, что она напоминает ему детское представление о пиратском доме на дереве. В общем, не вызывало сомнений, что некоторые корабли соединены друг с другом. Но Боггз не был цирковым канатоходцем. У него хватило бы сил перебраться по канатам и сетям на некоторое расстояние, но преодолеть девяносто футов? Справится ли он? Возможно, удача сопутствовала бы ему, будь он моложе. Но сейчас он постарел и стал тяжелее — кто знает, насколько провиснет трос, приняв на себя его немалый вес? К тому же соль, солнце и ветер могли сделать его недостаточно прочным.

Боггз закрыл глаза, глубоко вздохнул, а когда снова открыл их, его взгляд устремился к западному горизонту. Сколько часов осталось до заката? Три? Четыре? Лучше рассчитывать на меньшее.

Из чего следовало, что тянуть больше нельзя.

Частично затопленная яхта лежала на боку, угол был небольшим, но Боггз находился под рулевой рубкой, потому что так и не решился перебраться на нос. Он понимал: один неудачный шаг или промах, и он упадет. Значит, гораздо разумнее пройти через рубку и залезть на верхнюю часть яхты. Оттуда он поднимется по поручням левого борта, как по лесенке, до самого носа.

Старший механик посмотрел на «Антуанетту», осторожно идущую вдоль линии затонувших кораблей, потом бросил последний взгляд на горизонт. Яхта поскрипывала, легкий бриз свистел в разбитых иллюминаторах. Боггз соскользнул вниз по внутренней стене рубки к V-образному соединению стены и двери. Затем на четвереньках начал карабкаться вверх по наклоненной двери, совсем как Человек-Паук, находя носками ботинок точки опоры и поддерживая равновесие. Так он пересек рубку, медленно взбираясь по наклоненному полу и приближаясь к разбитому иллюминатору по левому борту — сейчас он находился на самом верху.

Неожиданно его левая нога сорвалась, колено ударилось о пол, и он заскользил вниз, к затопленной части рубки. Сердце Боггза стремительно забилось, он зашарил руками в поисках опоры. Затем старший механик опустил правую ногу и лег на живот, ему удалось замедлить движение, и он повернулся на бок.

«Здесь неглубоко. Всего лишь пара футов. Если там кто-то есть, я замечу его», — сказал он себе.

Левой рукой Боггз вцепился в стойку перил, прикрепленную к полу возле ступенек трапа. К нему вернулась надежда, но он продолжал по инерции сползать вниз, и его левая нога, а потом и правая погрузились в воду. Подошвы ботинок уперлись в дальнюю стенку рубки, и Боггз оказался по колено в воде. Корабль был расположен так, что солнце светило в крышу рулевой рубки, свет попадал внутрь только через разбитые иллюминаторы, и затопленная часть оставалась в тени.

— Пожалуйста, нет, — выдохнул Боггз, еще сильнее сжимая перила.

Теперь, когда у него появилась опора, он сумел взобраться на трап, ведущий в трюм. Он сел на верхнюю ступеньку и вспомнил, как еще мальчишкой сидел на крыше своего дома, пил минералку с виноградным вкусом, вдыхал смолистые ароматы разогретой кровельной дранки и ждал, когда мать вернется с работы.

Эти воспоминания помогли ему успокоиться. Вода в нижней части рубки была обычной морской водой, и там было не слишком глубоко. Пол впереди косо уходил вниз; сзади находился ход в трюм. Боггз решил, что перила помогут ему начать новый подъем, и он доберется до левого борта, нависающего над водой. Оставалось доползти до разбитого иллюминатора и вылезти на крышу рубки, дальше он без проблем покинет яхту.

Боггз затаил дыхание, собираясь с силами. Он отчетливо слышал, как волны ударяют в борта судна, — старший механик находился возле ватерлинии, — и это вызывало у него страх. Вода плескалась в затопленной части яхты.

Наконец он решился, взялся за перила, которые сейчас больше напоминали лесенку, и выпрямился на самой высокой ступеньке, проверив правой рукой их надежность.

Потом он наклонил голову и немного помедлил. До него донеслось пение, похожее на далекую колыбельную. Может быть, пела Тори, которая находилась на траулере или на шхуне? Музыка позволила Боггзу немного расслабиться, успокоила отчаянно бьющееся сердце.

Но в следующее мгновение она стала громче, и он понял, что источник находится не снаружи, а внутри яхты. Пение доносилось откуда-то снизу, из-под трапа, из затопленной каюты.

Душу Боггза наполнила глубокая скорбь — не страх, но удивительная печаль. Он посмотрел вниз, в темноту, и разрыдался, чего с ним ни разу не случалось за последние тридцать лет.

Три пары черных глаз смотрели на него из темной пасти входа, потом рука скользнула вверх и вцепилась в его щиколотку. Боггз опустил голову, сдаваясь.

И только после того, как его потащили вниз по трапу, закричал.

Усталая, но довольная тем, что она наконец на месте, Алена Будро отперла дверь кирпичного трехэтажного дома на М-стрит. Она жила здесь с тысяча девятьсот семьдесят пятого года. Когда умер ее отец, Алена получила деньги от продажи дома родителей в Нью-Хэмпшире, отказалась от своей квартиры и решила поселиться с дочерью в Вашингтоне. Лет через десять Мари закончила колледж, у нее родился ребенок, и две женщины начали вместе растить мальчика, которого назвали Дэвид.

Сейчас Мари жила в Калифорнии, где работала в компании, занимающейся выработкой возобновляемой энергии, и они редко общались. Всякий раз, когда Алена звонила или писала дочери по электронной почте, Мари высказывала свое неодобрение выбором Дэвида, который решил продолжить дело бабушки. Даже подростком Мари не могла смириться с тем, что ее образование, одежда и даже питание оплачиваются деньгами, которые ее мать получает, работая на правительство Соединенных Штатов, а мысль о том, что теперь ее сын служит тем же хозяевам, вызывала у нее полное неприятие. Иногда Алене казалось, что Дэвид продолжает выполнять задания Министерства обороны, только чтобы досадить матери.

С тех пор как Мари исполнилось десять или одиннадцать лет, Алена поняла, что они с дочерью устроены по-разному. Алена потратила многие годы, пытаясь найти с ней общий язык, чтобы они могли получать удовольствие, находясь рядом, но потерпела сокрушительное поражение. Сердце Алены сжималось от боли, но с тех пор прошло достаточно времени, и теперь она старалась не думать об этом.