– Итак, сегодня вечером мне и шагу не дадут ступить самостоятельно, не правда ли?

– Да, – с улыбкой ответил он.

– Ну, кажется, я здесь больше не нужен, – сказал Николас и удалился.

– Ты мне не доверяешь? – Виктория не спеша, отпила немного вина.

– Тебе я доверяю. – Энтони взял ее бокал и сделал небольшой глоток ароматного фруктового напитка. – А вот Харди – нет.

– Я не смогу украсть для тебя письмо, если вы с лордом Энкрофтом все время будете находиться рядом со мной.

Ему нравилось, как сверкают ее синие глаза, когда она чем-то раздосадована.

– В твои обязанности не входит кража писем. Ты просто должна изображать мою любовницу, припоминаешь?

– Да, – огрызнулась Виктория. – Припоминаю.

– Хорошо. Теперь пойдем танцевать.

– Нет, я не могу одновременно танцевать и разговаривать.

– Но я уже все сказал, – спокойно возразил Энтони.

– А я нет. – Виктория скрестила руки натруди. – Если я не могу помочь тебе, зачем я здесь?

У него не было правильного ответа на этот вопрос. Зато неправильных – хоть отбавляй, причем подавляющее большинство из них находилось за гранью пристойности.

– Я не желаю подвергать тебя опасности. Ты будешь что-то делать, только если я тебя об этом попрошу.

Виктория моргнула и отвела взгляд. Он понимал: у нее было такое детство, что больше всего она нуждается в ощущении безопасности.

– Итак, мы будем танцевать?

– Если ты не боишься, что я отдавлю тебе ноги, – с иронией произнесла она, но, тем не менее, взяла его под руку.

– Я согласен потерпеть.

Им не пришлось долго ждать. Музыканты заиграли вальс. Энтони притянул Викторию к себе, и они плавно закружились в такт прекрасной мелодии. Неподалеку Харди вальсировал с Ханной. Раз так, значит, в ближайшие несколько минут он никуда не денется. Энтони отвернулся и целиком сосредоточился на танце с Викторией.

– Ты прирожденная танцовщица, – похвалил он.

– Едва ли. Это единственный танец, который я разучила. – Виктория подняла глаза и улыбнулась: – Но я получаю от него огромное удовольствие.

– Прекрасно. Я буду рад видеть, как ты без устали танцуешь на всех балах.

Проклятие! Он высказался крайне бестактно. Она никогда не сможет посещать настоящие великосветские балы. Здесь ее принимают только потому, что Ханне нравится изображать из себя истинную леди. Для этого нужна публика, а представители высшего общества отклоняли приглашения на приём у Фарли.

Присутствующие пэры были редким исключением и общей картины не меняли. Бингем скорее всего приехал сюда по делу, Николас был давним другом Фарли, а Брентвуд – молодой повеса, и его, очевидно, интересуют здешние дамы. Впрочем, он слишком много времени проводит с Харди. Возможно, за этим что-то кроется.

– Это мой единственный шанс потанцевать на балу, – помолчав, произнесла Виктория. – И я намерена насладиться им сполна.

Энтони опасался, что невольно огорчил ее, но она казалась совершенно счастливой.

– Прости меня. Я сказал не подумав.

Она посмотрела на него и покачала головой:

– Я не молоденькая глупышка, витающая в облаках, и давно принимаю жизнь такой, какая она есть. Мне не на что жаловаться, моя судьба могла оказаться куда более тяжелой.

Когда они покинули ряды танцующих, Энтони огляделся вокруг.

– Ты не видишь, где Харди?

– Вон там, – ответила Виктория, кивнув в направлении стола с закусками. – Похоже, вальсировать с Ханной – дело крайне утомительное.

Не желая упускать Харди из виду, Энтони повел Викторию к столу. Неожиданно музыка стихла, и лорд Фарли объявил, что гостей ожидает полный рождественский обед.

– Разве так принято? – удивилась она.

– В этом нет ничего из ряда вон выходящего. Все зависит от хозяев. В некоторых домах считается обязательным в подобных случаях подавать полный обед. Ханна желает произвести на гостей благоприятное впечатление и использует для этого все средства.

– А какой тактики мы будем придерживаться в нашем деле?

– Полагаю, продолжим разыгрывать свои роли. На всякий случай.

Виктория улыбнулась:

– Неужели? Я думала, тебе не требуется мое участие в игре.

– Ты в ней уже участвуешь независимо от того, нравится мне это или нет.

Они вошли в обеденный зал.

– Итак, что теперь? – поинтересовалась она.

– Думаю, ты должна срочно разгневаться на меня, – шепнул Энтони ей на ухо. – Сделай вид, что я сказал тебе что-то оскорбительное.

Виктория повернулась к нему в притворном гневе:

– Да как вы смеете говорить мне такое?! Мысленно улыбаясь, она отошла от него. Харди тотчас направился к ней:

– Вы чем-то огорчены?

– Это не мужчина, а животное, – пожаловалась Виктория. – Я еще раз напомнила ему, что, вернувшись в Лондон, стану искать себе другое пристанище. Я считала этот вопрос решенным, но… нет.

– Что он сказал вам? Она махнула рукой:

– Нечто совершенно неподобающее. Его глаза плотоядно заблестели.

– Вы расскажете мне после обеда?

– Возможно, – жеманно промолвила она. – Нам не следует обсуждать такие вещи в присутствии посторонних.

Боже! Еще немного, и у него прямо-таки слюни потекут.

Виктория отвернулась и, обойдя стол, обнаружила, что сегодня вечером Ханна решила посадить ее рядом с Энтони.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я вынуждена демонстративно игнорировать тебя, – тихо произнесла она. – Вероятно, если бы ты не заставил меня учиться танцевать, Ханна не посадила бы нас вместе.

– Но зато ты вальсировала на балу. Разумеется, ты вольна, не обращать на меня ни малейшего внимания хоть до самого конца трапезы, – сказал Энтони, усаживаясь в соседнее кресло. – Однако не странно ли осуждать меня за попытку обучить тебя элементарным вещам, необходимым даже на таком приеме, как этот?

Он подкрепил свою тираду высокомерной улыбкой. Виктория слегка наклонилась к нему и прошипела:

– Ты намеренно меня злишь?

– Да, – шепотом отозвался он. – Кое-кто взирает на нас с явным подозрением. Я рад, что мы с тобой сидим рядом, но сейчас отвернись от меня и улыбнись ему.

Приказ есть приказ. Она исполнила его и, получив в ответ «соблазнительную» улыбку Харди, вздрогнула от омерзения и сделала большой глоток вина. Почему бы и нет? Обед кончится не скоро, а дело у нее всего одно – придумать, какую именно гнусность ей будто бы сказал Сомертон. Ну, разве это проблема для бывшей горничной борделя? Она вспомнила разговоры тамошних обитательниц, быстро выбрала подходящий вариант и сосредоточила свое внимание на жареном гусе с картофелем. Совсем скоро она вернется в Лондон, получит от Сомертона обещанные деньги и сможет организовать для детей рождественский обед, похожий на этот. Однако Энтони рядом с ней уже не будет. Никогда.

На протяжении всего обеда он без конца прикасался к ней коленом и даже проводил рукой по бедру. Виктория то краснела, то бледнела от таких телодвижений, а дразнящий аромат сандалового мыла просто преследовал ее. В результате она с трудом удерживала вилку и нож в дрожащих руках.

Харди через стол посылал ей сочувственные взгляды.

Когда она доела пудинг с изюмом, Сомертон слегка наклонился к ней:

– Я хочу, чтобы ты всячески избегала этого типа. Мне не нравится, как он на тебя смотрит.

Виктория поднесла к губам салфетку и прошептала:

– Мне тоже. Но мы приехали сюда ради письма. Тебе нужно выполнить задание.

– Не приближайся к нему, пока я не попрошу тебя об этом.

Чувствуя на себе пристальный взгляд Харди, она встала и уже в полный голос заявила:

– Я не ваша собственность. И буду поступать так, как мне хочется.

Виктория покинула столовую с намерением отправиться в бальный зал, но по дороге передумала и свернула в дамскую комнату, чтобы собраться с мыслями. Приведя себя в порядок, она вышла в коридор и тотчас увидела Харди. Он стоял к ней спиной, а перед ним в почтительной позе застыл лакей, протягивающий ему письмо. Письмо!

– Благодарю вас, любезный, – пробурчал Харди, засовывая письмо в карман жилета. – Теперь я могу покинуть этот ужасный прием.