– Я думаю, он желает снова оказаться в постели с леди Фарли.

Виктория почувствовала, как у нее внутри что-то сжалось.

– Но леди Фарли, кажется, очень любит своего мужа.

– Сплошное притворство. Эта вертихвостка только изображает безумную преданность и дурачит беднягу Фарли.

– Тогда зачем Сомертон привез сюда меня? Харди насмешливо посмотрел на нее:

– Так Фарли скорее поверит, что его браку ничто не угрожает. Однако, по вашим словам, вы с Сомертоном все чаще ссорились. Возможно, ваш покровитель собирался порвать с вами, как только вновь сойдется с леди Фарли.

Виктория поджала губы. Ей не хотелось верить Харди. Однако именно сейчас Сомертон, войдя в гостиную, так посмотрел на Ханну, что Виктория поневоле задумалась: а нет ли в измышлениях мистера Харди изрядной доли правды?

Энтони издали наблюдал, как Виктория и Харди играют в триктрак. Почти сорок пять минут он провел в комнате Харди и вернулся ни с чем. Либо этот субъект не расстается с тайным посланием, либо и вовсе еще не получил его.

С каждой минутой неопределенность все больше раздражала Энтони. Сколько можно находиться в подвешенном состоянии? Необходимо раздобыть послание и покинуть это проклятое сборище, пока он опять не сотворил с Викторией нечто такое, о чем потом будет горько сожалеть.

К нему неторопливо подошел Энкрофт:

– Они играют в триктрак почти час. Перед этим Харди сидел за карточным столом с лордом Бингемом.

– Спасибо, Николас. – Энтони понизил голос почти до шепота: – Я только что обыскал его комнату и не нашел ровным счетом ничего компрометирующего.

– Думаешь, тебя снабдили ложной информацией?

– Такое уже случалось.

Энтони заметил, что Виктория то и дело украдкой смотрит на него. Харди может заподозрить неладное. Надо будет напомнить ей об осторожности. Не успел он подумать об этом, как Виктория не спеша, поднялась со своего места и одарила Харди такой улыбкой, от которой Энтони чуть было сам не забыл о всякой осторожности, испытывая сильнейшее побуждение ринуться вперед и поцеловать Викторию на глазах у всех.

Что с ним происходит?

С какой стати он сходит с ума и ревнует женщину, всего-навсего играющую роль его любовницы?

Не удостоив вниманием ни его, ни Эмкрофта, она прошла мимо, и ее каблуки застучали по мраморному полу холла. Энтони поймал на себе пристальный взгляд Харди и понял, что обязан выждать некоторое время, прежде чем последовать за ней.

Между тем Харди направился к ним с Энкрофтом, и самодовольная улыбка, играющая на его губах, заставила Энтони насторожиться. Почему этот тип выглядит столь уверенным в себе и смотрит на него с явным превосходством? Словно знает нечто такое, о чем Энтони еще только предстоит узнать. Здесь что-то не так.

Энтони резко повернулся и поспешил наверх. Войдя в комнату, он закрыл за собой дверь и замер. Виктория успела сбросить туфли и теперь сидела в глубоком кресле, поджав под себя ноги. Он смотрел на нее как завороженный и понимал, что больше не в силах противиться ее очарованию.

– Что-то случилось? – спросила она недрогнувшим голосом.

– Решительно ничего.

– Вы нашли что-нибудь в комнате Харди?

– Нет.

– Сомертон, почему вы не отходите от двери? – спросила она. – Вам нехорошо?

Нехорошо? Черт возьми, хуже некуда! Она всего-навсего сидит в кресле, а он едва сдерживается, изнемогая от желания.

И как, скажите на милость, ему пережить предстоящую ночь? Глупо рассчитывать на то, что, когда они будут лежать в одной постели, ему станет легче.

– Я должен уйти, – пробормотал он.

– Почему?

Он отвернулся и в отчаянии ударил кулаком по дверному косяку. Она действительно не понимает, в чем дело? Значит, придется ей объяснить.

– Если я не уйду отсюда сию же секунду, то возьму вас на руки и отнесу в постель. – Он оглянулся и, не сводя глаз с ее ошеломленного лица, продолжил: – Только спать мы не будем.

Она облизнула пухлые губы, и очередная порция крови отхлынула от его головы и устремилась совсем в другое место.

– А если я скажу, что согласна?

– Виктория, вы не должны этого говорить. – Он снова ударил кулаком по дверному косяку. – Вспомните, что я сделал десять лет назад и почти сделал сегодня днем.

– Мне казалось, вы равнодушны ко мне, – прошептала она.

Он повернулся, шагнул к ней и, подойдя вплотную, рывком поднял с кресла и схватил за плечи.

– Та ночь накрепко связала нас независимо от того, желаем мы это признавать или нет. Я всегда помнил о вас и о том, как поступил с вами, поэтому не смейте думать, что вы мне безразличны. Я обшарил весь Лондон, пытаясь найти вас, но вы словно сквозь землю провалились.

У Виктории замерло сердце. Он искал ее. А она была уверена, что он просто воспользовался ею для удовлетворения сиюминутной физиологической потребности.

Сдерживая внезапно навернувшиеся на глаза слезы, она прошептала:

– Почему вы искали меня?

– Потому что совершил преступление по отношению к вам.

– Сомертон, безусловно, вы вели себя не по-джентльменски, но в ваших действиях не было ничего преступного.

Она попыталась освободиться от рук, сжимавших ее плечи, однако нисколько не преуспела.

– С каких пор изнасилование не является преступным деянием? – резко спросил он.

– О Боже! – выдохнула Виктория и прижала ладонь к губам. Как он мог такое подумать?

– Что с вами?

– Сомертон, вы не насиловали меня. Он отпустил ее столь неожиданно, что она упала обратно в кресло.

– Не спорьте. Той ночью я слишком много выпил, однако отчетливо помню, как вы произнесли слово «нет».

Он повернулся и направился к двери. Виктория вскочила, устремилась за ним и порывисто обхватила его руками, пытаясь удержать. Она не могла допустить, чтобы он продолжал винить себя в изнасиловании, которого не было.

– Проклятие! – прорычал он. – Виктория, отпустите меня. Я больше не могу оставаться здесь. Я знаю, что сделал. Если вы обратитесь мыслями в прошлое, то неизбежно вспомните это. Я просто не в состоянии находиться рядом с вами.

– Сомертон, – всхлипнула она, и слезы брызнули из ее глаз. – Вы не насиловали меня. Я выпила всего несколько глотков вашего бренди и не была пьяной. Я помню все, что произошло той ночью.

– Тогда вы должны помнить, как сказали мне «нет». Ваши слова до сих пор звенят у меня в ушах, словно вы произнесли их вчера. Но в ту ночь я напился, перестал соображать и повел себя как последний мерзавец.

Она приникла щекой к его крепкой спине, почувствовала глухие удары его сердца, и стремление облегчить его боль стало еще сильнее.

– Я просто не хотела, чтобы это случилось на ступенях церкви Святого Георгия. Вы не поняли меня тогда и отказываетесь понимать теперь.

Он прижался лбом к двери:

– Виктория, вы были невинной девушкой и сказали «нет». А я не остановился.

– Я хотела быть с вами, – прошептала она. – Поэтому не стала убеждать вас отправиться в более уединенное место и подчинилась вашему желанию.

– Это было изнасилование.

– Нет! Той ночью я желала вас почти так же сильно, как сейчас.

Энтони даже и не мечтал услышать от нее когда-нибудь такие слова. В первый момент он замер, потом медленно повернулся и заключил в ладони ее мокрое от слез лицо.

– Что ты сказала?

– Той ночью я отчаянно желала тебя. Мне хотелось, чтобы ты – именно ты – стал моим первым мужчиной.

А он обошелся с ней как с обыкновенной уличной девкой… Конечно, тогда в отношениях с женщинами он был полным профаном, но едва ли это оправдывает его поведение. Прежде чем действовать, не мешало бы подумать.

– Прости меня.

– Той ночью ты был явно чем-то расстроен.

– Да. К тому же у меня было маловато опыта.

– Теперь он накопился? – еле слышно прошептала Виктория.

Энтони прикоснулся губами к ее щеке и проложил дорожку к уху: – Ты хочешь в этом убедиться?

– Ода!