Энтони лег на спину, не выпуская Викторию из своих объятий. Ее голова мирно покоилась у него на плече, а он смотрел в потолок и размышлял. Сколько женщин перебывало в его постели за десять лет? Имя им – легион. И каждая – по-своему привлекательна. Но ни с одной из них ему не было так хорошо. Пугающе хорошо.

Он вспомнил разговор с матерью и свое обещание подумать о женитьбе на какой-нибудь в высшей степени добропорядочной особе. Виктория к таковым не относится. Воровка, горничная в борделе, торговка апельсинами. Впечатляющий послужной список. Нет, на таких, как она, не женятся.

Зато охотно берут в содержанки.

Он прислушался к ее ровному дыханию и понял, что она заснула у него на плече. В сущности, у него никогда не было любовницы. Его работа не предполагала наличие женщины, которую надо посещать несколько раз в неделю. Однако коль скоро его рискованная деятельность подходит к концу, почему бы, не взять в любовницы Викторию?

Можно купить ей дом. И назначить солидное денежное содержание, чтобы она обзавелась прислугой, дорогими туалетами и всем остальным, чего пожелает. Из нее получится превосходная любовница, умная и немного дерзкая. Она не даст ему скучать. Он не нуждался в женщине, которая станет соглашаться с ним всегда и во всем. Это неинтересно.

Он слегка повернулся и посмотрел на Викторию. Она открыла синие глаза и застенчиво улыбнулась. Он не удержался и, притянув ее ближе к себе, поцеловал в лоб. Она отстранилась и сдвинула брови.

– Откуда такая суровость? – поинтересовался он.

– Будь добр, объясни, почему ты назвал меня лгуньей, когда мы… – Она запнулась и густо покраснела.

Ее смущение изрядно позабавило его.

– Когда мы занимались любовью?

– Да.

– Просто я понял, что в твоей жизни было мало мужчин. Более того, полагаю, я – единственный.

Она откинулась на подушку и подложила руку под голову.

– Если мне не изменяет память, я не говорила тебе, что у меня было много мужчин. Это твои собственные домыслы.

Он поднял глаза к потолку:

– Будешь ли ты когда-нибудь до конца откровенной со мной?

– А ты со мной? – мягко спросила она.

– О чем ты говоришь? Я с тобой абсолютно откровенен. – Он повернулся на бок и посмотрел на нее: – Ты знаешь даже о происшествии во Франции. А ведь об этом я никому раньше не рассказывал.

– Ты умолчал о том, кто обидел тебя так жестоко, что ты перестал доверять людям, особенно женщинам. – Протянув руку, она провела тыльной стороной ладони по его щеке.

– Моя работа требует, чтобы я не доверял никому. Виктория прикрыла глаза.

– Понимаю, есть вещи, которые ты обязан хранить в тайне. Я тоже не могу рассказать тебе всего. – Она взглянула на него из-под ресниц. – Харди говорит, что ты близок с леди Фарли, это правда?

Энтони помолчал, но потом решил, что Ханна вряд ли осудит его, если он скажет правду.

– Всякое бывало. Я не монах и не давал обета воздержания.

– Ты пытаешься снова заполучить ее? Он рассмеялся:

– Последние полторы недели единственной женщиной, которую я пытался «заполучить», была ты. Кроме того, именно я познакомил Фарли с Ханной.

– А почему Харди говорит о ней гнусности?

– В каком-то смысле он прав, – ответил Энтони. – Ханна работала в борделе, пока не стала содержанкой Фарли.

Виктория отодвинулась от Энтони и внимательно посмотрела на него:

– В борделе?

– Да. Я платил за ее услуги два-три раза. – Он приложил палец к губам Виктории. – В последний раз, когда я был с ней, мы всю ночь проговорили. Я убедил ее, что лучше оставить ремесло проститутки.

– И стать содержанкой? Вот это мило. Чем же, по-твоему, одно отличается от другого?

– Ты работала в борделе, и наверняка неплохо представляешь себе жизнь тамошних обитательниц. Каждую ночь приходит новый клиент, платит деньги, и женщина не вправе отказать ему. От нее ничего не зависит. Если повезет, мужчина окажется нормальным человеком, если нет – грубым животным. Содержанка, по крайней мере, имеет возможность сначала познакомиться с мужчиной поближе, а потом решить, станет ли он ее покровителем. И спит она только с ним.

Виктория вспомнила, что несколько раз видела у девушек из борделя синяки и ссадины. Надо отдать должное леди Уайтли – она не оставляла такие случаи без внимания. Перед мужчиной, однажды замеченным в жестокости, двери заведения закрывались навсегда. Правда, иногда сами девушки выгораживали брутальных клиентов, находя какое-то странное удовольствие в грубом обращении.

– Думаю, ты прав. Напрасно я затронула эту тему. Он с улыбкой повернулся к ней:

– Вовсе нет. Если ты хочешь что-то узнать обо мне, обязательно спрашивай. Я постараюсь быть искренним. Но ты должна понять, что на вопросы, связанные с моей работой, я отвечать не буду. Не имею права.

– Понимаю, – кивнула Виктория, но про себя поинтересовалась, все ли тайны, которые он хранит, связаны с секретными заданиями. И расскажет ли он когда-нибудь о том, что занимало ее больше всего: кто так больно ранил его душу?

Некоторое время он лежал молча, потом спросил:

– О чем ты думаешь?

Она решила пока не затрагивать серьезные темы. – О том, как хорошо, что скоро Рождество. Энтони отвел глаза и проворчал:

– Ненавижу это время.

Прикрыв грудь одеялом, Виктория уселась в постели:

– Ты ненавидишь Рождество? Это лучшее время в году.

– В декабре никогда не случается ничего хорошего.

– Ты родился в декабре.

– В декабре ушла моя мать. В декабре я обнаружил, что она жива. И до сегодняшнего дня я был уверен, что в декабре изнасиловал женщину. – Он хмуро посмотрел на нее: – Чем тебе так мил этот проклятый месяц?

Мечтательная улыбка осветила ее лицо.

– Люди становятся щедрее и носят при себе больше денег. Они покупают апельсины и не так волнуются, если какой-нибудь воришка немного облегчит их карманы. Я всегда любила Рождество. В нем есть что-то волшебное.

– Кажется, ты способна переубедить меня, – прошептал Энтони и осторожно поцеловал ее, словно все еще сомневался, не оттолкнет ли она его.

Виктория не смогла бы его оттолкнуть, даже если бы захотела. Его губы и язык, как обычно, лишили ее сил, и она утонула в горячей волне, захлестнувшей ее тело.

Энтони слегка отстранился и заглянул в синие глаза, потемневшие от страсти.

– Очевидно, нам стоит перенести разговор на другое время.

Виктория медленно открыла глаза и подождала, пока они привыкнут к тусклому свету, льющемуся из окон. Сильные руки прижимали ее к крепкой груди. Виктория снова сомкнула веки, наслаждаясь состоянием защищенности и уюта. Как вышло, что ей так хорошо рядом с этим мужчиной?

Она знает его чуть больше недели. И, тем не менее, сейчас лежит с ним в постели. Совершенно обнаженная. Интересно, что было бы, если бы десять лет назад его поиски увенчались успехом? У нее хватало ума, чтобы понять – он не опустился бы на колено и не поклялся бы в вечной любви. Скорее всего, он бы просто извинился, дал ей денег и ушел навсегда.

Ровно так он и поступит через четыре дня.

Виктория вздохнула. Единственное отличие в том, что теперь у них общие друзья. Волей-неволей она будет встречаться с ним раз в несколько месяцев. Кроме того, он виконт, ему нужны наследники, и он неизбежно в скором времени женится. Значит, она увидит его рядом с обожаемой супругой… А потом с детьми.

У Виктории сжалось сердце.

Наверное, придется расстаться с друзьями, чтобы уберечься от сердечных ран.

Оставаясь в объятиях Сомертона, она осторожно повернулась и посмотрела на него. Во сне его лицо казалось расслабленным и умиротворенным. Высокие скулы и волевой подбородок за ночь покрылись короткой щетиной. Виктория нежно погладила его колючую щеку.

Светло-карие глаза открылись, а на идеально очерченных губах появилась улыбка.

– Доброе утро, – хрипло произнес Энтони.

– Доброе утро, – прошептала Виктория. Неужели всего через несколько дней они расстанутся? А ей так понравилось просыпаться в его объятиях!