– Дорогая, уделите мне минутку перед завтраком?

– Конечно, милый. – Виктория встала и посмотрела на Энтони. – Побеседуем в гостиной.

Он взял ее за руку, и, пока они не вышли из комнаты, взгляд Энкрофта прямо-таки жег Виктории спину.

Из гостиной доносились чьи-то голоса, поэтому Сомертон устремился дальше – в пустую библиотеку. Щелчок замка подсказал Виктории, что разговор предстоит нешуточный.

– У нас возникла проблема? – мягко поинтересовалась она, испытывая некоторые опасения. Сомнительное удовольствие оказаться наедине с разъяренным мужчиной.

– Да, и не одна. – Сомертон мрачно мерил шагами комнату. – Во-первых, почему вы покинули спальню, не предупредив меня?

Виктория опустилась в обтянутое парчой кресло.

– Вы еще спали. Разве стоило будить вас только потому, что мне захотелось позавтракать?

Он остановился перед креслом и посмотрел на нее сверху вниз. Господи, опять его светло-карие глаза переливаются всеми оттенками зеленого.

– Не выходите из спальни без меня. Среди гостей есть очень вероломные мужчины.

– Такие, как вы? Его глаза сузились.

– Некоторые из этих субъектов, вероятно, вполне искренне не видят ничего зазорного в том, чтобы воспользоваться моей любовницей.

– Вы сами навязали мне такую роль, – заметила Виктория.

Он слегка усмехнулся: – Вы сами пошли на такую сделку.

– Согласна. Продолжайте, – сказала она, махнув рукой.

– Ни при каких обстоятельствах не поощряйте ухаживаний Энкрофта. Его только что оставила очередная содержанка.

– Значит, он присматривает себе новую? Его взгляд стал жестким.

– Даже не думайте об этом. Виктория дерзко улыбнулась:

– Отчего же? Мы заключили соглашение всего на неделю. Не исключено, что потом я найду его предложение вполне заманчивым. В конце концов, он маркиз, а однажды, чего доброго, и герцогом может стать. Быть любовницей герцога, знаете ли, весьма и весьма выгодно. – Она понимала, что лучше не дразнить Сомертона, но, кажется, уже не могла остановиться. – Кроме того, подумайте, сколько денег я получила бы для бедных сирот. И мне не пришлось бы больше шарить по чужим карманам.

Внезапно Энтони рывком поставил ее на ноги. Виктория замерла, а ее сердце, напротив, бешено забилось.

– Вы не будете спать с другим мужчиной, – медленно и очень отчетливо произнес он.

– В самом деле? Прошлой ночью вы вернулись в нашу спальню бог знает когда, после того как переспали с…

– Я сам решаю, с кем мне спать. – Он взял ее за подбородок.

– Я тоже. С кем захочу, с тем и буду спать, не ваше дело.

– Нет, мое, – угрожающим тоном произнес Сомертон и властно прижался губами к ее губам.

Если бы она не была уверена в обратном, то, пожалуй, могла бы принять его грубость за проявление ревности. Он словно желал наказать ее, но стоило ей приоткрыть губы, как он смягчился, и наказание превратилось в обольщение. Когда он резко провел языком по ее языку, у нее перехватило дыхание. Она обвила руками его шею и постаралась теснее прижаться к нему, не желая и дальше подавлять в себе мучительную страсть.

Ей требовалось нечто большее, чем поцелуи, но она не могла сама сказать об этом. Почему он не чувствует, что ее переполняет желание? Он накрыл ладонью ее грудь, скользнул пальцем по напряженному соску, и Виктория тихо застонала.

Он притронулся губами к ее уху и прижался к ней бедрами. Ощутив всю силу его нарастающего возбуждения, она приготовилась принять его и, наконец, излить тягучую влагу, скопившуюся в самом низу ее живота. Только бы эти ласки не прекращались!

– Проклятие! – процедил он, отстраняясь от нее. Затем отвернулся к окну и уставился на заснеженные поля.

– Сомертон… – прошептала она.

– Молчите.

А что тут скажешь? Сначала он целует ее так, будто намерен незамедлительно овладеть ею, а потом отшатывается, словно от прокаженной. Итак, он не желает ее и одновременно яростно противится тому, чтобы она приняла предложение другого мужчины. Все это просто в голове не укладывается.

– Сомертон, нам нужно поговорить о том, что происходит.

Он повернулся и мрачно сдвинул брови:

– Тут нечего обсуждать.

– Разве? Тогда объясните, чем я нехороша для вас и почему вы оберегаете от меня своего друга Энкрофта.

– Я не говорил ничего подобного, – возразил Энтони.

– Да. Но ваши действия красноречивее всяких слов. Виктория направилась к дверям, однако он настиг ее и резко развернул лицом к себе.

– Наш разговор не закончен. Держитесь подальше от Энкрофта и прочих здешних мужчин.

– В таком случае извольте и сами вести себя примерно. Я изображаю безумно преданную любовницу, вы – обожающего покровителя.

Не дав ему времени на ответ, Виктория вихрем вылетела из библиотеки.

Энтони стоял у распахнутой двери, не в силах пошевелиться. Затем тяжело опустился в кресло и уставился на тлеющие в камине угли. Пусть Виктория спит, с кем хочет, но только после того как выполнит работу и навсегда исчезнет из его жизни. Он раздраженно провел руками по волосам. Она никогда не исчезнет из его жизни! Он помнил о ней десять лет, а теперь и подавно не забудет. Куда деваться, если жены друзей и его собственная сводная сестрица неизбежно станут упоминать ее имя в разговорах?

Мало того, она будет вечно маячить у него перед глазами. Хотя бы в окнах приюта, примыкающего к дому леди Уайтли. Ему не удастся избавиться от мысли о том, что она, вероятно, с осуждением смотрит на него, когда он входит в бордель.

Какого черта его вообще волнует, что она о нем подумает? Он не женат и имеет полное право свободно посещать любые злачные места, не интересуясь ее мнением, на сей счет.

Между тем сама Виктория – просто воплощенный соблазн и искушение. Было большой ошибкой прошлой ночью отнести ее в постель. Он допоздна играл в карты с Брентвудом, а когда вернулся, заметил, как неудобно ей спать на диване. Пришлось переложить ее на кровать. Разумеется, уснуть рядом с ней оказалось невозможно. Впрочем, пока он бодрствовал, она безмятежно посапывала у него под боком.

– Что, собственно, между вами происходит? Энтони поднял голову и обнаружил прямо перед собой Николаса.

– Между нами не происходит решительно ничего.

– Странный ответ, если учесть, что речь идет о мужчине и его любовнице.

– Николас, не лезь не в свое дело. Ты ничего не знаешь.

– Я знаю, что вы оба на публике усердно изображаете любовников. Только мне как-то не верится. Сейчас, например, ты сидишь здесь, и я в жизни не видел тебя таким злым. А она вернулась в столовую в одиночестве и выглядит глубоко несчастной. Энтони сжал кулаки и повторил:

– Не лезь не в свое дело.

– Хватит меня дурачить. Я в курсе, что ты выполняешь поручения людей из правящих кругов. – Очевидно, на лице Энтони отразилось некоторое замешательство, и Николас пояснил: – Мне рассказал Селби.

Энтони кивнул. Селби кое-что знал, потому что Энтони однажды воспользовался его помощью, когда только начинал работать на Эйнсуорта.

– Возможно, я занимался этим раньше. Николас рассмеялся:

– Или занимаешься прямо сейчас. – Он помолчал, словно подбирая подходящие слова. – Ты никогда не появился бы здесь, не имея на то очень веских причин. Фарли уже года два публично отзывается о тебе самым нелестным образом. Конечно, он не в состоянии хоть в чем-то отказать своей жене, но ты не приехал бы сюда только для того, чтобы повидаться с ней. Словом, если ты нуждаешься в помощи, можешь рассчитывать на меня. А миссис Смит позволь уехать отсюда.

Энтони оглянулся, проверяя, плотно ли закрыта дверь.

– Ты не можешь мне помочь.

– Разумеется, могу. Если миссис Смит здесь только для…

– Миссис Смит здесь только как моя любовница. Ничего больше.

– Сомертон, ты можешь обмануть, кого угодно, – усмехнулся Николас, – но не меня. Мы слишком давно знакомы.

– Повторяю, она здесь исключительно как моя любовница.