– Я обращусь в суд и аннулирую завещание нашей бабушки. У Дженнет не будет ничего, потому что я не собираюсь позволить, чтобы на моей сестре женился человек, убивший ее жениха.

Мэтью сжал кулаки. Деньги больше не имели для него значения, единственное, что было важно, – это сама Дженнет. Вместе они смогли бы решить все проблемы и противостоять сплетникам, и, возможно, было бы даже лучше, если бы Селби опротестовал завещание. Сейчас Дженнет считала Мэтью игроком, а не получив в приданое состояние, увидела бы, что его не тянет в игорные заведения.

И возможно, когда-нибудь Дженнет смогла бы полюбить его так, как он любит ее. Подойдя к двери, Мэтью оглянулся на ее брата:

– Делай то, что должен, Селби.

Вернувшись в Лондон накануне вечером, Дженнет все еще не находила себе места, без всякой видимой причины её раздражало все. Когда лакей спросил, хочет ли она, чтобы дорожный сундук оставили до отъезда в ее комнате, Дженнет отругала его. Когда горничная принесла ей чай с тостами, и чай оказался еле теплым, Дженнет накричала на нее, хотя прежде никогда не просила, чтобы чай был горячим, как кипяток.

Дженнет понимала, что необходимо чем-то заняться, чтобы успокоить панику, пожиравшую ее изнутри.

Возвращаясь домой в экипаже, Дженнет всю дорогу не могла выбросить из головы мысли о Мэтью. В душе она знала, что брак с ней приведет к тому, что общество обрушит на Мэтью еще большее презрение. Сплетники, которые и прежде были жестоки к нему, решат, что он убил Джона, чтобы жениться на ней.

А что они станут говорить о ней?

Возможно, подумают, что она на самом деле причастна к убийству в большей мере, может быть, скажут, что они вместе задумали убийство, чтобы избавиться от Джона. Общество подвергнет остракизму ее семью, не будет знаться с ее матерью, с Бэннингом и с Эйвис, они лишатся доброго имени.

– И все это из-за меня, – вслух произнесла Дженнет.

– Что из-за тебя, дорогая? – спросила ее мать.

Дженнет стремительно повернулась и с удивлением увидела, что мать стоит на пороге ее комнаты, а она даже не слышала, как открылась дверь.

– Дженнет, ты не думаешь, что пришло время поговорить со мной? Можешь верить или не верить, но я когда-то была в твоем возрасте и помню любовные муки.

– Я не влюблена! – воскликнула Дженнет. Или влюблена? Пять лет назад она думала, что любит Джона, но оказалось, что ее больше привлекает его лучший друг. Быть может, она просто ветреная женщина, которая не может выбрать мужчину?

– Несомненно влюблена. – Жестом руки мать остановила ее возражения. – Я никогда не видела тебя такой… озабоченной.

– Это все потому, что через несколько дней я уезжаю.

– У тебя еще шесть дней. – Покачав головой, мать села в плетеное кресло. – И нет, ты не уезжаешь.

– Что значит – я не уезжаю? – нахмурилась Дженнет и указала на сундук в углу: – Вон мой сундук.

– Почему ты не можешь просто признаться, что любишь этого мужчину?

Это было очень трудно и невыносимо болезненно.

– Потому что все это бесполезно.

– Почему? Он нашел другую женщину, на которой хочет жениться? – Вытянув руки к камину, мать грела их над огнем.

– Насколько я знаю, нет.

– Тогда почему? – настойчиво повторила мать и, откинувшись на спинку кресла, смотрела на Дженнет.

– Сплетники никогда не оставят это в покое. – Дженнет прошла через комнату, подальше от проницательного взгляда матери, а услышав ее тихий смех, снова резко повернулась к ней.

– Значит, из-за сплетен ты добровольно приговариваешь себя мучиться всю оставшуюся жизнь?

– Мама, это касается не только меня. Подумай о том, что будут говорить злые языки. Мои поступки повлияют на твою жизнь и на жизнь Бэннинга и Эйвис тоже.

– О, так ты уверена, что, отказавшись выйти замуж за мужчину, которого, несомненно, любишь, защитишь меня, бедную старушку? И конечно, Бэннинга и Эйвис.

– Да! Скандал во время ухаживания Бэннинга за Эйвис все еще не сходит с языков этих жалких людишек. Я не могу дать им еще один повод обсуждать нас.

– Сядь, Дженнет, – строжайшим тоном приказала ей мать.

Чувствуя себя провинившейся маленькой девочкой, Дженнет послушно села в соседнее с матерью кресло и уперлась взглядом в свои руки. Зачем она вообще взяла ту рапиру? Чтобы показать ему, на что способна, напомнила ей память, чтобы доказать, что Мэтью не прав. Чтобы привлечь его внимание.

– Дорогая моя девочка, я хочу услышать честный ответ. Ты любишь его?

Она любила в нем все: то, как волосы постоянно падали ему на лицо; то, как он щурился, когда смеялся; то спокойствие и безопасность, которые она чувствовала, когда он ее обнимал; то, что он решил жениться на женщине, которую не любит, только ради того, чтобы его арендаторы остались в собственных домах.

Дженнет попыталась заговорить, но слова застряли у нее в горле, и она просто кивнула.

– Тогда единственное, что важно, – это чтобы ты и Блэкберн нашли свое счастье, – мягко сказала мать.

– Как я могу быть счастлива, зная, что делаю всех членов моей семьи изгоями в светском обществе?

– Ты думаешь, когда я выходила замуж за твоего отца, все было как-то иначе? – спросила мать, глядя в огонь камина.

– Что ты хочешь сказать? – Дженнет, наконец, взглянула в полное нежности лицо матери.

– Твой отец был на тридцать два года старше меня, и злопыхатели мгновенно предположили, что он, должно быть, изнасиловал меня и я беременна. А еще ходили сплетни, что моя семья использует меня как оплату какого-то долга графу. – Она сжала руку дочери. – Никому даже не приходила мысль, что, я влюблена в него, все предполагали более греховную причину для моего брака с ним.

– Прости, мама. Ты никогда мне этого не рассказывала.

– До сих пор в этом не было необходимости. Если бы я позволила сплетникам управлять моей жизнью, я никогда бы не вышла замуж за твоего отца, не знала бы такой большой любви, и у меня не было бы ни тебя, ни твоего брата.

– Но…

– Дженнет, я никогда не спрашивала тебя и теперь делаю это только потому, что считаю необходимым, чтобы ты призналась в этом вслух: ты чувствовала такое с Джоном? – Мать крепче сжала руку Дженнет.

Дженнет на мгновение зажмурилась и глубоко вздохнула. Она никогда ни единой душе не рассказывала, что на самом деле чувствовала к Джону.

– Нет, – прошептала она. – Когда он сделал предложение, я думала, что люблю его, и поэтому, конечно, согласилась.

– И именно из-за неуверенности ты настояла на такой длительной помолвке с ним?

Дженнет кивнула:

– Мне требовалось время, чтобы разобраться в моих чувствах к нему.

– Могу представить, что постоянное присутствие рядом с Джоном его лучшего друга не облегчало твоей задачи,- тихо усмехнулась мать.

– Нет. Даже тогда я обращала внимание на Мэтью. О, мама, что мне делать?

– Даже тогда твои чувства к нему были такими же?

– Не совсем, – откровенно призналась Дженнет. – Я, несомненно, чувствовала влечение к нему, но тогда я не настолько хорошо знала его, чтобы влюбиться.

– А теперь знаешь? – ласково улыбнулась ей мать.

– Я хочу все время проводить с ним. Я хочу помочь ему восстановить финансовое положение и отремонтировать имения. Я хочу иметь с ним детей. – Ее глаза наполнились слезами. Никогда за всю жизнь ей ничего не хотелось так, как хотелось всего этого.

– Он тоже любит тебя?

Дженнет замерла. Честно говоря, она не знала ответа. Дженнет ощущала себя любимой, но Мэтью никогда не говорил ей слов любви. Возможно ли, чтобы он любил ее так, как она любит его? Если да, то почему он не сказал ей этого?

Пять лет назад, в то утро, он сказал, что чувствовал, и его слова навсегда отпечатались в ее памяти.

«Дженнет, я знаю, что это недопустимо. Когда ты невеста Джона, а я хочу сказать, что я чувствую к тебе. Меня тянет к тебе так, как не должно тянуть: физически. Я уверен, ты не сделаешь ничего, что обидело бы Джона, но, думаю, ты должна знать, почему я больше не могу оставаться рядом с вами обоими».