– Это нелепо!

– Звучит как нелепость, вы правы. Но их недовольство можно понять! Наверное, довольно-таки скучно бунтовать против Империи, которой вообще нет дела до того, что происходит на поверхности подвластных ей планет. Увы и ах, Ав, в самом буквальном смысле, превыше их возмущения.

"Возможно, именно радикалам это вторжение сыграло на руку больше всех прочих, – саркастически подумал Энтория, – Бунтовать против оккупантов однозначно увлекательнее, чем против имперцев, живущих в космосе. Хотя и не так безопасно".

– Если Империи нет дела до планет, зачем же она их захватывает?

– Потому что Ав хотят удержать за собой монополию на освоение космоса.

– Тут должно быть нечто большее, – сказал Кайт.

– А что еще тут может быть? – с наигранным интересом в голосе спросил Энтория.

Поглядев на свой терминал, Кайт ответил, что к этому спору они могут вернуться позже. Он только что получил программы, которые позволят считывать данные с чипов памяти имперского производства.

– Могу я взять ваш чип с данными о расследовании? – спросил он.

– Пожалуйста.

– Я отмечу здесь вероятность того, что Партия Независимости – это только прикрытие для некой проимперской вооруженной группировки, и отошлю данные в штаб Военной Полиции, – сказал Кайт с самодовольной улыбкой.

– Такой возможности не существует, – упрямо повторил инспектор.

– Так будет лучше для нас же, – пояснил Кайт.

– Каким образом?

– Военная полиция не разбирается в местных делах. Они занимаются более важными задачами. Если я передам им такую информацию, они будут слишком заняты, проверяя Партию Независимости, чтобы путаться у нас под ногами, когда мы арестуем этих Ав.

Довольная улыбка уже не сползала с бледного лица Кайта. А вот у Энтории настроение снова испортилось.

"Что я наделал… Кажется, не без моей помощи только что был снова открыт набор в школы истинной демократии!"

– Это дом Могильщика?

Марка утвердительно кивнула.

– Знаю, тут грязновато, но проходите.

– Я чувствую себя уютнее, когда в доме беспорядок, – заявил коротышка.

Квартира Могильщика располагалась примерно в десяти кварталах от гостиницы, в одном из древоподобных зданий. Джинто и Лафиэль последовали за Маркой и Могильщиком в дом, тогда как Мин, Билл и Дасвани шли позади.

– Знаете, а ведь сейчас нам было бы несложно наброситься на вас со спины, – едко заметил Билл.

– Точно подмечено, – согласился Джинто – об этом он не подумал.

– Вам самому следовало бы думать о подобных вещах, раз уж вы взялись играть в телохранителя, – сварливо настаивал Билл.

Джинто лишь пожал плечами. Он прекрасно понимал, что не был ничьим телохранителем – если что, скорее уж сама Лафиэль будет защищать его. Ему, однако, вовсе не хотелось объяснять это Биллу.

Между тем, Лафиэль вошла в жилище Могильщика с таким видом, словно это был ее родовой дворец, и сразу уселась на стул, выглядевший удобнее прочих.

– Нет, не сюда! Это же мое любимое кресло! – возмутился хозяин квартиры.

Надменно блеснув глазами, Лафиэль промолчала.

– Послушай меня, Ав! Вы здесь заложники! Ясно тебе? Заложники! Радуйся, что вас обоих прямо сейчас не связали и не бросили на пол.

Лафиэль наблюдала за ним с интересом натуралиста, рассматривающего в лупу экзотическое насекомое.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь! – напыщенно провозгласил Могильщик, – Вы пришли сюда по собственной воле, у вас есть оружие, ля-ля-ля, тра-та-та! Но вы все равно заложники, и именно так я буду к вам относиться. Ваши пистолеты и ваша меткость – очень, очень впечатляющая меткость – меня не испугают! – он призадумался, – Но, как хозяин этой квартиры, я должен проявить гостеприимство и разрешаю тебе посидеть в моем любимом кресле… недолго.

Он подошел к кушетке и уселся там с таким унылым видом, что у Джинто создалось впечатление, будто он готов разрыдаться. К счастью, до этого не дошло – коротышка просто молча сидел, нахохлившись и излучая вокруг себя волны недовольства.

Не мешая ему страдать, Джинто с любопытством осматривал комнату. Хотя Марка при каждой возможности называла ее "убогой", это было вовсе не так. Комната казалась очень большой – возможно, потому, что мебели тут было немного. Столов не было вовсе, только несколько стульев и кушетка. На стене висела картина – нечто абстрактное и яркое, напоминающее огненное извержение вулкана.

– Могильщик, ты не сам рисовал? – полюбопытствовал юноша, глядя на картину.

– Неплохо получилось, да? – тот польщенно улыбнулся, но сразу снова помрачнел, – Эй, да что с вами такое? Вы ведете себя так, словно оказались на вечеринке в честь моего дня рождения, или еще чего. Вы же здесь заложники. ЗАЛОЖНИКИ!

– Сядь, пожалуйста, Джинто, – попросила Марка, – Я знаю, как забавно порой бывает позлить Могильщика, но сейчас он действует мне на нервы.

– Прошу прощения, я не хотел, – извинился Джинто, – Мне действительно понравилась картина.

– Заложники должны слишком бояться за собственные жизни, чтобы думать об искусстве! – возмущался хозяин квартиры.

– Но, с другой стороны, – вмешался Мин, – вопрос, можно ли это называть "искусством", остается открытым.

Джинто уселся рядом с Лафиэль, терпеливо слушая все то, что Могильщик думает про Мина и его художественный вкус.

– Итак, – обратился он к Марке, когда тот выдохся, – Что дальше?

– Утром мы вывезем вас из города в кузове грузовика.

– Я его водитель, – добавил Билл, – Я каждый день вывожу мясо из культивационных фабрик до города Ди Сегон, поэтому я знаю обо всех дорожных проверках. Ребята из оккупационной армии тоже привыкли ко мне, так что, проблем быть не должно.

– Ты возишь мясо? – уточнил Джинто, – То есть, твоя машина – рефрижератор?

– Ну, да. Но завтра я не буду загружать мясо, так что я отключу холодильник.

– Это радует. Меня не очень привлекает идея оказаться упакованным в ледяную глыбу на неопределенный период времени.

Думая об этом, Джинто решил, что тайно выехать из города на грузовике – отличная возможность, да, пожалуй, и единственная. Лафиэль все равно никогда не прошла бы внимательного досмотра. Даже с окрашенными волосами, ее все равно выдал бы орган шестого чувства, похожий на маленький драгоценный камешек посреди лба. Но и согласиться так просто он не мог.

"В конце концов, они же не устают повторять, что мы – их заложники, а значит, верить им все равно нельзя. Опасными они, конечно, не кажутся, а вот сделать что-нибудь глупое могут запросто! Будучи заперты в кузове грузовика, мы останемся совершенно беспомощны. Мы даже не будем знать, куда они нас везут!"

– Мы не можем принять такой план. Простите, но мы не можем настолько вам довериться.

– Но почему? – спросила Марка.

– Вы пытались нас похитить. Мы же "заложники", забыли?

– Наконец-то он понял! – возликовал Могильщик. Его торжество, однако, было недолгим, потому что Марка заставила его умолкнуть одним ледяным взглядом.

– Мы никогда бы не выдали вас оккупационной армии! – с негодованием сказала женщина.

– Я не могу придумать ни одной причины, которая помешала бы вам это сделать, – парировал Джинто.

– Ну да, когда они только появились, я питала кое-какие иллюзии, – признала Марка, – Но это продолжалось недолго. Поймите, мы боремся не против Империи как таковой, мы просто хотим независимости для нашего собственного мира. Разве похоже, что Объединенное Человечество намерено дать нам независимость? А если нет, то с какой стати нам с ними сотрудничать?

– Эти ребята еще хуже Ав, – согласно добавил Билл, – По крайней мере, имперцы не пытались учить нас, как мы должны жить на собственной планете.

– Они обрили мне голову! – гневно возопил Мин, – Только потому, что я посмел окрасить волосы в голубой цвет. Они заявили, будто я пытался "подражать Ав", тогда как на самом деле я всего лишь хотел цветом волос подчеркнуть это потрясающее сочетание! – он провел пальцами по усам, которые были наполовину желтыми, наполовину красными.