"Интересно, – задумался он, – А сами-то они как не путаются?"

У подножия трона была выстлана белая ковровая дорожка. Лафиэль преклонила колено на ней. Джинто, нервничая, повторил ее движение.

– Прошу вас, граф Хайде, – прозвучал голос рядом с ним, – Вам нет нужды преклонять колено.

Он посмотрел вверх и с удивлением увидел, что Рамаж покинула свой трон и теперь стоит прямо над ним.

– Встаньте, – повторила она.

Джинто торопливо кивнул и поднялся.

– Пожалуйста, примите благодарность рода Аблиар, граф. Девушка рядом с вами, – Императрица указала на Лафиэль, – обладает большими возможностями. Если бы не вы, мы вряд ли увидели бы ее живой.

– Нет, – смутился Джинто, – Вообще-то, я ничего не сделал. Это она спасала меня.

– Неправда, граф, – Рамаж коснулась руки Джинто, – Если бы вы не объяснили ей, как важно выбирать, в какое сражение вступать, она ввязалась бы в бой, где ее ждала бы только гибель. Извечная трагическая слабость нашей семьи состоит именно в том, что мы редко можем понять, когда отступить будет правильнее, чем броситься в битву. Более того, эта девушка всегда отличалась необузданным темпераментом. Вдобавок, вы один из немногих Ав, которые знают, как выжить на Поверхности. Если бы вас не было рядом с ней, она не смогла бы вернуться домой.

Джинто был крайне смущен, но не настолько, чтобы не отметить поразительного внешнего сходства Императрицы Рамаж и ее внучки.

– Я бы хотел поблагодарить вас и от своего имени, – сказал Дебеус, – Для людей, которые, подобно нам, проводят всю жизнь в космосе, Поверхность – крайне чуждое место. Большинство из нас рождаются и умирают, никогда не ступая на планеты. Вам это может показаться странным, но Поверхность пугает Ав. Верно и обратное – на любой планете есть люди, которые, даже ни разу в жизни не видев ни одного Ав, питают к нам неприязнь. Я не могу должным образом выразить меру своей благодарности за то, что вы вернули мою дочь.

– Но, – заметил Джинто, – На Поверхности у нас были союзники, без которых враги, несомненно, захватили бы нас.

Дебеус улыбнулся.

– Я не хотел сказать, что все люди на Поверхности злы – лишь то, что те, кто живут на планетах, и Ав, очень различаются между собой. Это неизбежно ведет к недопониманию. И на планете, занятой врагом, без вашей помощи моя дочь не имела бы никаких шансов на спасение.

– Да, – согласилась Рамаж, – Благодаря рапорту, написанному принцессой, я знаю о тех, кто помог вам бежать с планеты. И все они заслужили мою вечную признательность. Но не умаляйте своих собственных заслуг.

– Гораздо чаще Лафиэль спасала меня – особенно в космосе.

– Таков был долг, возложенный на нее гекта-командором Лекш, – при упоминании имени капитана "Госрота", по лицу Дебеуса пробежала тень, – Ей было приказано сопровождать вас в космосе, но никто не приказывал вам защищать ее на Поверхности.

– Вы хорошо себя проявили, граф, – добавила Императрица.

– Да, благодарю вас за то, что спасли мою сестру, – чистосердечно сказал и молодой принц Дехир.

Его искренность была очень приятна Джинто. Благодарности короля и Императрицы были слишком официальными и приводили его в смущение. Джинто не мог связать слова, которые они говорили, с тем фактом, что они стоят перед ним. Это было просто слишком невероятно для него.

– Я польщен, ваше Высочество, – Джинто поклонился юноше, – Я также польщен и вашими словами, Ваше Величество Императрица, ваше Королевское Величество Ларт Криб.

– Не будь таким скромным, – посоветовала Лафиэль.

– Он держит себя прекрасно, – возразила Императрица.

– Но посмотрите, как он побледнел! Словно его здесь пытают, а не благодарят!

– Я не знал, что ты и граф Хайде стали такими хорошими друзьями, – заметил Дебеус.

– Мы провели вместе достаточно много времени, чтобы успеть подружиться, отец, – ответила Лафиэль.

– Понимаю, – с лица главы рода Криб не сходила странная усмешка, – Лафиэль, мы так давно не виделись – ты не составишь компанию своему дражайшему родителю?

– Будь так любезна, Лафиэль, – сказала Рамаж, – У меня есть некоторые неприятные дела, о которых следует позаботиться. Граф Хайде, пройдите со мной. Я вынуждена сообщить вам нерадостные вести.

Каким-то образом Джинто умудрился побледнеть еще сильнее.

Лафиэль шагала по белому песку за своим отцом. Неподалеку по песку безмятежно струился узкий ручеек. Стены и крыша зала также были белоснежными – нигде нельзя было найти ни единого цветного пятнышка.

Посреди зала стояло несколько белых колонн с многочисленными надписями, выгравированными на камне – именами людей, погибших на службе Империи. Человек, обладающий достаточным терпением, мог бы увидеть, что имена членов высших династий вроде Аблиар или Споор идут вперемешку с простыми дворянами и вассалами. По верхней грани каждой колонны тянулась надпись "Империя не забывает вас". Поскольку Ав отвергли все общепринятые религии, Зал Памяти можно было назвать чем-то, наиболее близким к святилищу в их культуре.

Дебеус остановился у основания одной из колонн.

– Добро пожаловать домой, дочь. Я рад, что ты здесь, – он помолчал, о чем-то размышляя, – Хотя мы защитили свои тела от влияния времени, мы не в силах ничего сделать с тем, что наши души стареют. Молодость не остается с нами столь же долго, как ее видимость. Я так и не сумел смириться с этим фактом. Но, по крайней мере, память о тех невинных днях сохранилась.

Вздохнув, Дебеус вновь посмотрел на колонну. Его взгляд остановился на одной из надписей. Лафиэль осторожно подошла ближе и прочитала имя на белом камне – Плакия веф-Робел Лекш.

– Я никогда не говорил тебе этого прежде, но я ничего не менял в твоих генах. В тебе – их естественная комбинация. Вот почему у тебя слишком маленькие для Аблиар уши.

– Почему ты теперь мне об этом говоришь?

– В этом просто не было необходимости. Плакия оставила мне прекрасный подарок. Даже если бы я попытался что-то изменить, как мог бы мужчина вроде меня сделать тебя еще красивее?

– Спасибо, отец, – Лафиэль не могла понять собственных чувств, – Я счастлива слышать это.

– Неужели? – усомнился он, – Мне всегда казалось, что ты слегка огорчена из-за своих ушей.

– Возможно, я и была.

– Да, полагаю, это неизбежно, красавица, – Дебеус замолчал и некоторое время просто смотрел на колонну. Лафиэль стояла рядом и тоже молча смотрела.

Наконец, Дебеус нарушил тишину.

– Это было прекрасное время. Мы были недалеко от гигантской погибающей звезды, и за пределами горизонта, в сердце туманности, уже зарождалась новая звезда. И мы с Плакией искренне любили друг друга, и тем самым доставляли друг другу все возможные неприятности.

– Неприятности?

Дебеус лишь улыбнулся.

– Я рад, что ты еще слишком молода, чтобы любить.

– Ты думаешь? – она наполовину спрашивала, наполовину протестовала.

– Когда те дни подошли к концу, я не мог поверить в это. Я не мог запретить себе бояться однажды потерять это чудесное чувство. Тогда, я подумал, что, по крайней мере… – он осекся.

– Ты хотел сказать, что создал меня, как память о том времени, что ты провел с Плакией?

Дебеус провел пальцем по имени Лекш на камне.

– Тогда она была для меня всем. Это было естественно, что я пытался сохранить хотя бы часть этого времени навсегда.

– Я не сувенир на память! – зло сказала Лафиэль, – И я не копия Плакии!

– Конечно, нет, пленница собственных эмоций – Плакия, например, никогда не повышала голос без причины.

– Без причины? – громко возмутилась Лафиэль, но почти сразу же сбавила тон, – Я думала, что ты любишь меня, отец.

– Конечно, это так. Если бы это было не так, разве я называл бы тебя "моя любовь"?

– Может быть, так ты называл ее?

– Я люблю тебя за то, что ты есть, Цветок Аблиар.

– Мне трудно поверить в это, отец.

– Я знаю, ты предпочтешь не поверить мне, чем изменить собственное мнение. Но, пожалуйста, запомни – ты была рождена, как память о Плакии, и хотя ты внешне очень на нее похожа, внутри вы совершенно разные. Одно время, моя любовь была поделена между тобой и Плакией, но теперь она лишь напоминает мне о тебе.