Аббат вызвал по селектору послушника и отправил его с поручением. Через четверть часа, когда Саймон и настоятель распивали по второй чашке чая, в кабинет вошел уже немолодой, худощавый мужчина, вежливо поприветствовавший присутствовавших.

— Знакомьтесь. Наш будущий послушник и ваш первый помощник брат Мерфи, – на словах помощник и брат аббат сделал ударение.

Маккензи внимательно посмотрел на Саймона и протянул руку.

— Брат Мерфи врач и бывший евгенист.

— Теперь я вспомнил, где я вас видел, – голос отца Маккензи оказался на удивление приятным и успокаивающим.

— Так вот, – аббат протянул запечатанный конверт второму священнику, – сегодня, здесь он примет пострижение. А на Ригеле-III вы особым распоряжением Церкви, кстати, оно в конверте, возведете его в сан. Нам нужны образованные люди так далеко от нашего престола. Пусть брат Саймон станет вашей правой рукой. А сейчас помогите ему с обрядом.

Хотя это был сон, но Саймон чувствовал, как острые камни и длинные шипы впиваются в его тело. Раздирая спутанные заросли, он шел на шум далекой реки. Он не знал зачем, но упрямо пробирался вперед. Деревья норовили хлестнуть по глазам веткой или подставить узловатый корень, несколько раз Саймон спотыкался, разбив в кровь колени. И хотя в лесу был полумрак, он чувствовал на затылке палящий зной солнца.

На одной из лесных прогалин мелькнула каменная чаша, и Саймон бросился к ней в надежде утолить жажду, но в ужасе отшатнулся, увидев свежую кровь: она двумя широкими струями изливалась в каменное чрево из пастей двух обвивших чашу змей. Саймон бросился бежать. Леденящее шипение змей придало ему силы.

Неожиданно деревья расступились, обнажая каменный скелет склона. Далеко внизу весело шумела горная река, и он, стеная и прихрамывая, стал спускаться к воде. У самой реки было людно, восходя на последний гребень перед потоком, он увидел Иоанна Крестителя и фигуру в белом, стоящую к нему спиной. Но не смотря на это, Саймон узнал в незнакомце Спасителя. Тот входил в воду. Люди радостно шумели, приветствуя его.

Саймон прибавил шагу и с размаху влетел в терновый куст. От неожиданности и боли он отпрянул, оставляя обрывки одежды на кусту: между ним и рекой непреодолимой преградой встали заросли терна. Огромные черные шипы торчали наружу, листья почти не скрывали их. Саймон, размазывая кровь и слезы по лицу, пополз вдоль гребня, ища выход.

Спаситель с головой погрузился в бурный поток. С другого берега на него смотрел Николай Угодник с лицом человека, бывшего попутчиком в поезде Петербург-Рязань.

Саймон с силой, всем весом ударил в колючий куст. Одежда, затрещав, расползлась по швам, оставляя его нагим и окровавленным. Подняв голову, он увидел парящего высоко белого голубя, который мягко сел на плечо Иисусу, выходящему на берег.

Тогда Саймон закричал, но люди, оборачиваясь на него, уходили в реку, и Иоанн Креститель творил над ними очищение. Разрывая тугие клубки веток, Саймон видел, как мимо проходят отец и мать, чуть дальше в толпе он увидел Джулию с сыном и Марту с младенцем на руках, шедшую рядом. Он окликнул ее, но она не обернулась.

Из последних сил Саймон рванулся вперед и упал на острые осколки известняка. Шипы выпустили его из своих цепких объятий. Сквозь залитые кровью глаза он увидел, как последний человек вступает в пенные буруны. Кустов больше не было и Саймон полусполз-полускатился к ревущей воде.

По сухому руслу ветер истово гнал сухую желтую пыль и шар перекати-поля.

С колотящимся сердцем он проснулся и долго глядел в светлеющий потолок монастырской кельи, пока солнечный луч не нарисовал на нем частый узор оконной решетки.

После утренней напутственной молитвы и прощальной проповеди Саймон и другие братья, позавтракав, отправились пешком в космопорт Бирмингема, где их ожидал готовый к старту челнок.

Стояла середина августа, и Саймон старался получше запомнить чувства, вызываемые последним летним днем на Земле. Может, последним в жизни.

Было очень тепло и солнечно. Зеленая дубовая роща на взгорке казалась картинкой: могучие великаны густыми кронами вознеслись над травяным склоном, усыпанным желтыми крапинками одуванчиков. Облака дымчатого стекла неподвижно зависли в густой синеве уже по-осеннему бездонного неба.

Погрузка уже почти закончилась, и последние колонисты проходили сквозь плотные толпы провожающих. Чтобы избежать толчеи, проход был огорожен толстым нейлоновым канатом, а у опорных столбиков стояли десантники в бронежилетах и с оружием.

Вдали над бетонным полем одинокой башней возвышался стартовый комплекс челнока. Когда монахи подошли к краю поля, толпа провожающих начала расходиться, и только отдельные люди еще стояли, держась за натянутую преграду. Среди них Саймон увидел жену и сына. Они всматривались в лица проходящих. И тогда Саймон поглубже надвинул на глаза клобук и, не сбавляя шага, прошел мимо.

Десантники замкнули колонну.

В тронном зале Кремля в Старой Руссе было достаточно многолюдно. Константин V собрал высших должностных лиц империи.

— Господа! Я рад вас приветствовать и поздравляю с началом новой эры в истории, – обратился он к присутствующим после торжественного гимна. – Все мы здесь собравшиеся решаем судьбы мира. В этот день мы должны принять историческое решение. Старая евгеническая программа уже показала свою несостоятельность, и поэтому я представляю вам человека, который взял на себя тяжелый труд преобразить основы нашего общества. Профессор Вартанов!

Под гул аплодисментов, профессор поднялся со своего места и, раскланявшись, начал речь:

— Уважаемые господа и коллеги, – он глянул на Эйнджила, – ни для кого из нас не секрет, что существующая до сего дня евгеническая программа "Ноев Ковчег" не позволяла в должной мере развивать национальные интересы России, а так же всех дружественных ей государств. Она оставляла серьезные препятствия этому в лице Китайской империи, неуклонно угрожающей новой демографической экспансией. Все мы хорошо знаем, что в большинстве районов Китая на соблюдение принципов евгеники смотрят сквозь пальцы. Этим Китай заведомо ставит себя вне рамок цивилизованного общества. Поэтому принципом новой евгенической программы станет расовая дифференциация. Мы поставим надежный заслон на пути демографических войн. Китайцы должны получить новый статус. Разумеется, это вызовет споры о гражданских правах, но национальные интересы России, я полагаю, гораздо важнее. Тем более, что программа обеспечит мировую стабильность. Космическая экспансия позволит нам увеличить количество детей, не облагаемых налогом в семье с одного до двух. Для России соответственно эта цифра повысится с двух до трех. Эта мера поможет уровнять баланс сил в приграничных с Китаем районах. Китайцы как самая многочисленная нация должны быть принуждены к сокращению числа детей до одного на семью. Также рекомендовано не допускать их к межзвездной колонизации. Не буду углубляться в детали программы, вы сможете ознакомиться с ней чуть позже.

— Большое спасибо, господин Вартанов, – вновь взял слов император, когда профессор сел. – Новая программа уже получила название "Эдем-XXII" и одобрена координатором мирового совета, – человек справа от императора утвердительно кивнул головой, – но остается еще один важный вопрос. Кто будет руководить ею?

Все настороженно замерли. В полной тишине император сел, а великий князь Александр Константинович, достав из кожаной папки гербовый лист, громко прочитал назначения:

— Вартанов Михаил Константинович назначается научным руководителем евгенической программы "Эдем-XXII" и первым заместителем министра евгеники при мировом совете в звании генерал-майора российских войск. Эйнджил Руперт Блексмит назначается административным руководителем евгенической программы "Эдем-XXII" и министром евгеники при мировом совете в звании генерал-лейтенанта российских войск.