Эйнджил молча кивнул в ответ.

— Приношу свои извинения за столь резкое вторжение, – обратился Румянцев на этот раз к врачу и, не дожидаясь ответа, развернулся и вышел.

Эйнджил посмотрел на чек, где стояла цифра в двадцать пять тысяч рублей. Доктор справа от него икнул. Только сейчас Эйнджил вспомнил, что у него даже не спросили согласия на руководство.

Уже через неделю Эйнджил смог вполне прилично передвигаться без посторонней помощи. В тот же день, когда с него сняли гипс, он потребовал выписку, и врач, памятуя о серьёзных визитерах, не посмел ему возражать. Он даже без напоминания вызвал такси к подъезду. Домой Эйнджил решил не заезжать, потому что там все напоминало о Марте и их последней ссоре. Вместо этого он поехал прямиком на работу. Отряхивая сухой колкий снег с воротника, Эйнджил быстрым шагом пересек вестибюль. Здание лишь недавно реставрировали и в некоторых окнах все еще были вставлены фанерные щиты.

Секретарша едва не взвизгнула от радости и была готова броситься на шею, но Эйнджил сурово попросил ее приготовить кофе и не тревожить его без лишней надобности: сегодня он был не в том настроении, чтобы флиртовать.

Рассеяно перелистав месячной давности отчеты и сводки, он вдруг осознал, что на его плечи легла непомерная ноша – весь проект "Звездный Мост". И ему предстояло тянуть эту ношу одному. Впрочем нет, не одному. Кто мешает ему найти помощника? Или помощницу. Эйнджил вспомнил о том, что Патрисия тоже жива, потому что во время взрыва все еще лежала в больнице после того страшного ранения в Иркутске. Как он мог забыть о ней: ведь и его вина в том, что он отправил ее в Сибирь в такое опасное время.

Эйнджил набрал номер аналитического отдела. На экране появилось лицо Патрисии. Несколько секунд он просто смотрел на нее, вглядываясь в каждую линию лица. Она тоже молчала.

— Зайди ко мне, пожалуйста. Я хотел с тобой поговорить по очень серьезному вопросу, – Эйнджил улыбнулся.

— У меня много работы.

— Бог с ней с работой. Ее впереди гораздо больше, чем ты думаешь, – Эйнджил энергично смахнул пыль со стола и добавил. – Жду.

— Я буду через десять минут, – Патрисия выключила связь.

Пат будет лучшим помощником, о котором только можно мечтать. Сказать, что она надежна, значит ничего не сказать. С ней Эйнджилу не страшны никакие трудности. Как когда-то с Мартой. От неожиданного сравнения его пробрал мороз по коже.

Эйнджил снова закурил сигарету. Старая фотография, где он обнимал Марту за плечи на фоне цветущих каштанов Тюильри, лежала в самом нижнем ящике рабочего стола под стопкой бумаг. Но Эйнджил вынул ее и принялся разглядывать.

Зачем он сравнил Марту и Патрисию? Только ли из чувства обиды или здесь что-то еще? Да, с Мартой он тоже когда-то не боялся ничего. Она была его гаванью, где он мог укрыться от житейских невзгод. Но так было лишь до тех пор, пока их объединяла общая цель – ребенок. Это цементировало их маленькую семью прочнее всякой любви. И вот мечта умерла, а вместе с ней и их брак, их дружба. Марта всегда была умной и сильной женщиной. Именно такие нравились Эйнджилу. И Патрисия тоже такая. Вот почему он сравнил ее и свою бывшую жену.

В дверь постучали и Эйнджил поспешно положил фотографию стеклом вниз. Патрисия вошла как всегда тихо и элегантно. Из-за двери выглянула Аннет:

— Что-нибудь надо, мистер Блексмит? – спросила секретарша, и зло посмотрела на гостью.

— Нет, спасибо. Хотя, пожалуй, принеси-ка нам пару чашек чая. И печенье.

Секретарша исчезла за дверью, демонстративно захлопнув ее, но ровно так, чтобы не оскорбить шефа.

В кабинете повисло молчание и чтобы разрядить обстановку, Эйнджил пересел из-за стола в кресло напротив Патрисии:

— Ты наверное уже знаешь, что я теперь возглавляю проект? – он искоса посмотрел на нее, пытаясь понять, что она думает.

— Да, я слышала. Поздравляю, теперь ты высоко поднялся. Приятно знать, что твой начальник не кто-то а сам генеральный директор крупнейшего авиаконцерна в мире, – она тихо рассмеялась и Эйнджил подхватил ее смех.

— И что ты теперь собираешься делать? Тебя теперь переводят? – Патрисия в упор посмотрела на него.

— Да, скоро я отправляюсь в Старую Руссу, а потом в Новосибирск, – Эйнджил щелчком сбил пылинку с брюк и добавил. – Я еду не один.

Патрисия с удивлением посмотрела на него.

— Пат, выходи за меня замуж, – неожиданно для себя и для нее сказал он.

Патрисия кивнула.

Скорый поезд "Барселона-Бирмингем" тонкой змеей извивался среди Пиренейских гор, оставляя позади солнечный испанский берег, золотые пляжи и тепло Средиземного моря. Впереди его ждали промозглые туманы и меловые холмы Северной Англии. На самых вершинах гор лежал не таявший снег, местами его белые языки сползали на перевалы. В последний раз изогнувшись дугой вдоль ложа безымянной горной речушки, поезд нырнул в бесконечный тоннель, чтобы вынырнуть из него уже по ту сторону хребта – во Франции.

Марту не волновали альпийские пейзажи за окном. Все ее мысли были сосредоточены на переживаниях последних недель. С момента развода уже прошло больше месяца. Эйнджил, семья – все это казалось далеким дурным сном, который вот-вот забудется после пробуждения. Осталась только тяжелая боль, гнездящаяся где-то в глубине. У нее отняли ее ребенка. Ей не дали почувствовать себя матерью. Они убили ее ребенка. Боль черной волной колыхнулась, подступая к горлу, но слез не было – она их выплакала уже давно. Осталась только ярость.

И все же они просчитались. Ведь ей ничего не стоит завести еще одного ребенка. То-то удивился бы Саймон, узнав, что ее будущий сын имеет "золотой статус". Марта с нежностью погладила живот, где спрятался еще такой маленький и беззащитный комочек.

Последние полторы недели она провела в военном лагере антиевгенистов, где инструктор учил их тактике правильного ведения уличных боев. Вместе с другими Марта училась строить баррикады, минировать здания и люки коммуникаций, делать гранаты и зажигательную смесь, стрелять из автомата и пистолета. Как лучшего бойца, Марту и еще нескольких боевиков отправили с заданием в Бирмингем, Ковентри и Ноттингем, где по слухам готовилась крупная акция активистов антиевгенического движения. Марте предстояло сформировать свою бригаду.

Ей дали план разбивки временного лагеря и научили способам маскировки. Работа предстояла трудная, но Марта не думала об этом: ради будущего ее сына, ради того, чтобы он никогда не испытал того, что довелось пережить ей самой, Марта была готова растерзать голыми руками всякого, кто посмел бы стать на ее пути. Ее сын должен и будет жить лучше ее. Он заслужил это. И она тоже заслужила.

Плафоны погасли и за окном забрезжил слабенький свет, через минуту сменившийся серым днем в долине Гаронны.

— Здравствуй, сынок. Давно ты уже не заглядывал, совсем забыл стариков, – отец обнял Саймона.

Мать украдкой вытерла глаза. Саймон почувствовал, как отец навалился на него всем весом: ему было тяжело стоять.

— Что с тобой? Ты совсем высох, – Саймон бережно отстранил отца и проводил до кресла.

— Ничего особенного. Просто устал.

— У него сердце больное. Месяц назад из больницы выписали, – мать выглянула из кухни.

— Не болтай ерунды, – раздраженно перебил Герберт Мёрфи.

— Ну, рассказывайте, что случилось, – Саймон посмотрел на родителей.

— Инфаркт у меня был, – неохотно пояснил отец.

— Но почему не сообщили? – обиженно спросил Саймон.

— Мы решили не волновать тебя. Все равно врач сказал, что ничего серьезного, – виновато оправдалась мать.

— Ладно, хватит глупостей. Пойдемте лучше ужинать, – Герберт Мерфи тяжело поднялся с кресла и, обхватив сына, потянул его на кухню.

Оттуда уже доносился уютный запах домашней снеди.

За ужином Саймон отделывался односложными ответами, и только когда на столе появились пирог и чай с вишневым джемом, он чуть-чуть расслабился – его охватило острое чувство детства: он снова показался себе маленьким мальчиком, который ждет рождественского подарка. А за окном бессильно завывает злая Снежная Королева. В доме жарко натоплено, и ей ни за что не пробиться сюда.