Едва темный силуэт дозорного исчез из поля зрения, короткими перебежками через подлесок ринулись люди в маскировочных халатах, на рукавах которых мелькали то шестиконечные звезды, то оскаленные морды тигров. Путь их передвижения выдавали колыхавшиеся местами верхушки кустарников. В считанные минуты сигнализация и электрическое ограждение были прорваны и отряд просочился на территорию секретной базы.

Дверь, сорванная взрывом с петель, с грохотом обрушилась на бетонный пол, но никто из сидевших в комнате не успел сделать ни единого выстрела: три ствола в дверном проеме с легким шорохом опустошили магазины, раскидав полторы сотни смертоносных игл.

Только капитан успел предупредить базу, упав лицом прямо на кнопку тревоги. Его тело, продолжая содрогаться, сползло с кресла, но он уже был мертв. Сигнализация подняла по тревоге весь гарнизон, однако захватчики все еще обладали преимуществом внезапности: в этот момент израильские спецназовцы обрубили кабель спутниковой антенны и питание радиостанции. База потеряла связь с внешним миром.

— Нельзя дать им в руки документы, – подполковник Шнайдер лихорадочно вытаскивал стеллажи с дисками и файлами, отправляя их один за другим в яростно гудевший камин, созданный специально для таких случаев.

Майор Мбеле старательно стирал данные и форматировал накопители. На полу, среди битого стекла высилась груда деталей, опутанных цветными проводами.

— Сэр, но они могут узнать, что Шухарт забрал копии.

— Уничтожьте видеозаписи, – подполковник достал последний стеллаж и вывернул его содержимое в жаркий зев печи. Пламя забилось в экстазе разрушения.

Взяв со стойки автомат, Шнайдер проверил магазин и набрал на коммуникаторе номер лабораторного корпуса:

— Патрик, выпускайте Адама. Я проинструктирую его лично...

... На подходах к главным корпусам внезапность была утеряна и диверсионный отряд встретил ожесточенное сопротивление. Три атаки было отбито и, хотя потерь пока не было, ситуация грозила затянуться и выйти из-под контроля. Командующий операцией подполковник Лазутин посмотрел на часы и достал рацию...

...- Задача, прорвать блокаду противника и с наименьшими потерями двигаться в направлении юго-востока до ближайшего населенного пункта Мбандана. Любым путем добраться до Йоханнесбурга, не привлекая внимания. В департаменте внешней разведки по улице Независимости в корпусе шестьдесят четыре найти полковника Шухарта и с этого момента поступить в его полное распоряжение и считать прямым начальством. Задача ясна? – подполковник Шнайдер посмотрел в ничего не выражавшие глаза негра.

Тот ответил глухим голосом:

— Задача ясна. Разрешите действовать?

— Разрешаю.

Адам исчез за дверью, на ходу заряжая ручной пулемет, казавшийся игрушкой в его мощных руках.

В тот самый момент, когда группа захвата пробилась внутрь бункера, ее встретил шквальный встречный огонь, хотя коридор, казалось, был вычищен от оборонявшихся. Прямо на глазах у Лазутина двое из его прикрытия упали, изрешеченные пулями. Их не спасла даже кевларовая броня.

Мимо черной тенью промчался, как показалось оглушенному ударом подполковнику, великан из детских сказок.

"Кто может двигаться с десятком пуль в теле?", с удивлением подумал подполковник, автоматически наводя прицельную планку в голову бегущему. Бронебойная пуля разнесла череп и генетический монстр-мутант упал, не добежав до спасительного подлеска двух метров. Трава медленно окрасилась красным.

Над лесом разнесся звук приближающихся самолетов, несущих напалм и вакуумные бомбы. Лазутин скомандовал отступление.

— Имя?

— Луиджи Роберто Корриди.

Голова раскалывалась, и чтобы яркий свет не раздражал, вызывая все новые приступы тошноты, Луиджи прикрыл глаза. Тут же сильный удар по губам заставил его посмотреть на яркий светильник. Он сплюнул сгусток крови, и тот тягуче повис на подбородке.

"Еще одно пятно на штанах", всплыла ленивая мысль.

Ровно неделю назад на его руках защелкнулись наручники, и с тех пор он так и не видел лица своего мучителя. Или мучителей? Он уже не мог точно сказать, была ли это неделя, две недели или только три дня. Порой ему казалось, что его мучает один и тот же человек, иногда – что они меняются каждый час. Осторожно пошевелив распухшим языком, Луиджи нащупал обломок зуба.

— Что вам нужно? – прошептал он.

— Подпись, – в голосе послышалась плохо скрываемая ярость.

— Я не убивал этих четверых, – с удивлением услышал Луиджи свой голос: оказывается, он еще помнит, чего от него хотят!

Ответ не замедлил последовать: в глазах Луиджи вспыхнул фейерверк. Судя по всему, его били по лицу мокрым полотенцем.

— Я их не убивал, – прошептал он снова и сжался в комок.

Дальнейшее он помнил с трудом. Его очень долго били и еще дольше волокли обратно в камеру. Прежде чем погрузиться в боль, он услышал слова охранника:

— Ты или заговоришь или сдохнешь здесь. Но не раньше чем через тысячу лет...

— ...Ну, как, итальяшка, пожиратель макаронов? Не готов еще признаться?

Снова яркий, режущий свет. Его грубо сдергивают с койки. Опять будут бить. Или нет? Тело уже не воспринимает боли...

— ...Ну что? Еще не поумнел?

— Вряд ли. Ему, похоже, нравится плескаться в помоях. Эй, макаронник, как тебе водичка?

Луиджи опять не успел набрать воздуха и его голова с бульканьем исчезла под водой...

— ...Снимите с него кандалы и отправьте немедленно в лазарет.

— Слушаюсь, господин генеральный следователь. Что прикажете делать с охранниками?

— На дознание к О'Брайену. Обоих.

Медленно открыть глаза. Что бы резкий свет не ударил. Так, уже лучше. Что это там блестит? Черное и блестит. Глянцевое такое. Ботинок. Можно снова закрыть глаза...

Три дня он отсыпался и приходил в себя. Когда к нему вернулись ощущения, первое, что он почувствовал, была страшная боль во всем теле. Еще сутки он не мог двигаться и ему приносили еду в камеру. Придерживаясь за стенку, он поднимался, чтобы похлебать баланду, потом его вырывало и все начиналось снова. Три раза в день приходил врач. На седьмой день пришел охранник и повел его на допрос.

— Итак, вы согласны дать показания?

— Да, господин следователь, – сипло отозвался Луиджи: разбитый кадык еще саднил.

Сейчас итальянец все еще готов был щипать себя до синяков, чтобы увериться, что он вырвался из прошлого кошмара. Как утверждал следователь Сальгари, невзрачный лысоватый мужчина в очках, сидевший напротив, теперь Луиджи попал к нему, а предшественников следователя самих ждал суд, но только в том случае, если он даст показания. И он их конечно же даст!

Корриди осклабился, отчего густая красная капля выступила на нижней губе.

— Что вас развеселило? – безразлично поинтересовался следователь.

Луиджи поспешил согнать предательскую улыбку с лица.

— Конечно же, я дам показания, уважаемый господин следователь. Но только мне хотелось бы...

— Получить гарантии? – закончил за него следователь. – Я даю вам слово, что вы будете жить.

— Большое спасибо, – Луиджи мысленно представил, как с упоением разбивает в кровь лицо Гато Феррари. Ну, держись, "котяра"! – Записывайте, господин следователь. Вставляйте в диктофон кассету и записывайте: база Гато Феррари расположена на территории Рима, в Ватикане. Самый большой храм с просевшей крышей. Несколько окрестных кварталов отведены под ночевку и склады оружия. Кроме того, в ближайшее время банда планировала нападение на вольный поселок. Если вы дадите мне карту, то я попытаюсь найти это место...

...Небольшой поселок в холмах, отделявших котловину от карьеров, спал. На далеких терриконах взвыл дикий пес, деревенские собаки забрехали в ответ. Где-то хлопнула дверь, пропуская припозднившегося хозяина. Снова все смолкло.

Ночную тишину разорвали рев мотоциклов и беспорядочная стрельба. Тьму разрезали яркие лучи фар, и вереница бешено мчащихся мотоциклов понеслась по узким улочкам поселка. Сразу в нескольких местах занялся пожар: пламя с ревом набрасывалось на дощатые бараки, которые вспыхивали как порох. Жители, захваченные врасплох, выскакивали на улицу полуодетые, бледными тенями мелькая в лучах света. Кое-кто из мужчин пытался отстреливаться, но большинство из них полегло в первые же минуты налета.