— Кого я вижу! – наигранно-весело взревел Гато, перекрывая хрипы магнитофона. – Мой дорогой Луиджи! Мой потерявшийся Кано!

Итальянец улыбнулся в ответ: раз Гато сам его помнит, то опасаться больше нечего. Шум вокруг поутих, и все с интересом прислушались к происходящему у "трона".

— Дорогие друзья! Братья-коты! Наши ряды пополнились еще одним соратником, – Гато взгромоздился на подлокотники сиденья и отвесил шутовской поклон в сторону Луиджи. – Это мой старый боевой товарищ. Я знаю его с малых лет. Мы с ним изъездили не один километр дорог этой забытой Богом и Дьяволом страны.

Феррари воздел руки к обветшалому потолку и пьяная аудитория разразилась дружным гоготом над корявой остротой вожака. Луиджи ухмыльнулся.

— Причастись и влейся в наше братство, – Гато, спрыгнув на пол, обхватил итальянца за плечи и потянул к столу. – Кубок!

Мгновенно на столе возник богато инкрустированный, тяжелый потир, и чья-то рука щедро плеснула туда густого как кровь вина.

— Пей! – приказал Феррари.

Луиджи подчинился и поднес чашу ко рту. Вино было приятным на вкус и очень старым. Гато звучно хлопнул друга ладонью по спине, и пьяная оргия продолжилась с прежним размахом.

Итальянец уселся поближе к трону и принялся набивать желудок. Он ничего не ел уже пол дня. Да и месяц до этого был больше похож на жесткую диету.

— Где ты пропадал столько времени? – поинтересовался предводитель банды байкеров в перерыве между тостами.

— Да так, нары давил помаленьку.

Брови Феррари удивленно приподнялись:

— Так значит, после той передряги под Салерно ты загремел?

— Нет, загремел я чуть позже. А тогда я отлежался, когда вы сделали ноги.

При этом Луиджи посмотрел на Гато, но тот как бы не заметил фразы и продолжал есть:

— Теперь ты дома.

— Большое спасибо, – честно говоря Луиджи не чувствовал себя дома.

Феррари тоже нельзя было доверять до конца.

В этот момент к Гато подошел кто-то и зашептал ему на ухо. Одежда говорившего была заляпана грязью, на руке виднелся свежий кровоподтек.

Луиджи отвел взгляд. Теперь, когда он привык к полумраку, его глаза различили у боковой стены огражденное стойло, где сердито мекали серые, отощавшие козы и понуро стоял большой, рогатый, черный козел. Он изредка тряс бородой и что-то пережевывал. Чуть выше, в чадящем свете факела итальянец разглядел полуобвалившуюся древнюю фреску, на которой толпа закутанных в белые простыни людей толи подбадривала, толи подгоняла изможденного человека с тяжелым крестом на плече. У его ног, воздев руки, стояла на коленях женщина. Большинство лиц нельзя было разобрать, но зато у центральной фигуры оно было безмятежным. Луиджи отвернулся.

Гато на "троне" не было. Куда-то исчезли и двое его телохранителей. Неожиданно один из них появился и поманил итальянца. Луиджи, недоумевая, встал и пошел за скрывшимся в проломе стены громилой.

С той стороны кресло-трон подпирала огромная в золоченой раме картина. На секунду итальянец остановился и присмотрелся: тот же самый человек, что и на фреске, разгонял здесь, на старинном полотне, толпу торговцев, обосновавшихся в храме, но здесь его лицо было не смиренным, а исполнено гнева.

Оступаясь на скользком полу и стараясь не попасть в лужи, Луиджи пошел дальше. Согнувшись в три погибели, он протиснулся в пролом в кладке.

За дырой в стене была еще одна комната, заваленная какими-то ящиками и свертками почти до заросшего паутиной высокого потолка. В дальнем ее углу сидели Гато и какой-то незнакомец.

— А вот и наш герой, – приветствовал главарь своего приятеля, оторвавшись от разговора. – Проходи, Луиджи, не стесняйся. Здесь с тобой хотели поговорить.

Итальянец увидел блеснувшие тусклой позолотой погоны полицейской формы: незнакомец за столом был копом. Луиджи оглянулся назад, но единственный свободный выход был уже перекрыт пригласившим его телохранителем. Тяжелое помповое ружье было нацелено итальянцу в живот.

— Только не надо глупостей, – в голосе Феррари послышались жесткие нотки. Потом он повернулся к полицейскому и продолжил. – Это и есть наш снайпер. Тех четверых пограничников на дороге уложил он, и еще за ним числится грешок – охранник в седьмом карьере. Он перерезал ему глотку. А вот, кстати, и ножик. -Феррари протянул полицейскому пластиковый пакет с ножом Луиджи

— Все верно? Я ничего не упустил, Луиджи? – Феррари снова повернулся к итальянцу и подмигнул ему.

— Гад! Я еще вернусь и отправлю твои кишки проветриться! – Луиджи понял, что сопротивление бесполезно.

— Вот только не надо грубостей! – Гато театрально закатил глаза и пара телохранителей заржала. – Довольно, упакуйте его.

На запястьях итальянца защелкнулись наручники, и два сержанта поволокли его к выходу. Феррари снова обратился к полицейскому:

— Теперь мы, надеюсь, договорились с вами? Мои ребята быстро разгрузят трейлер, потом закинут золото и картины. А это вино – мой специальный презент комиссару. Ему уже сто лет. Разумеется вину, а не комиссару. Думаю, он оценит, – Гато засмеялся. – Кстати, большое спасибо за боеприпасы. А то, что-то с ними совсем худо стало, – услышал за спиной Луиджи, прежде чем его втолкнули в джип.

— Гражданский суд города Зее постановил: гражданина Франции Эйнджила Блэксмита и гражданку Франции Марту Блэксмит признать истцом и ответчицей соответственно и начать процедуру расторжения брака. Суд предлагает истцу еще раз обдумать принимаемое решение и подтвердить желание расторгнуть брак...

Марта и Эйнджил сидели на одной скамье. Их разделяло не больше метра пространства, но они даже не делали попыток приблизиться. Марта тупо смотрела перед собой в одну точку, а ее муж, резко вскинув голову, всматривался поверх голов судей, будто увидел там что-то чрезвычайно интересное. Саймон и Джулия сидели среди немногочисленных зрителей в самом дальнем углу у стены.

— Итак, суд спрашивает, считает ли истец окончательным свое решение о расторжении брака?

— Да, ваша честь, – чужим голосом громко ответил Эйнджил. Ни один мускул не дрогнул под восковой кожей.

Судья перевел взгляд на Марту.

— Тогда суд спрашивает ответчицу, считаете ли вы требования оправданными и брак расторгнутым?

Марту вздохнула, сгорбившись еще сильнее. Ее губы беззвучно шевелились, и только Эйнджил краем уха слышал что-то про "хотя бы еще один шанс". Он выпрямился аж до ломоты в спине.

— Суд настаивает на ответе, – возвысил голос судья, встряхнув синтетическими буклями.

Марта вздрогнула снова и подняла затравленный взгляд. Ее глаза наткнулись на непроницаемость судейских очков, и она тихо прошептала:

— Да.

— Погромче, пожалуйста, – потребовал помощник судьи.

Марта судорожно сжала мокрый носовой платок. Эйнджил отвернулся в сторону. Она горестно поникла, но вдруг резко вскинулась и хрипло повторила:

— Согласна.

— В таком случае, гражданский суд города Зее признает брак гражданина Эйнджила Клиффорда Блэксмита и гражданки Марты Августы Блэксмит, расторгнутым, с возвращением гражданке Блэксмит девичьей фамилии Жулавски, на основании закона о браке – статья двести шесть, параграф четыре, пункт двенадцать, закона о демографии – статья триста четыре, параграф два, пункт восемь, а также на основании существующей евгенической программы.

Стук судейского молотка поставил точку.

— Следующий, – пригласил секретарь.

Эйнджил широким шагом направился к выходу из зала суда, на ходу расправляя пиджак и разглаживая волосы. Марта, пошатываясь, прошла три ряда и без сил упала в кресло. Джулия кинулась к ней с водой, а Саймон побежал вдогонку за Эйнджилом. Он поймал его за рукав уже в коридоре.

— Постой!

— Чего тебе? – Эйнджил резко отдернул руку, как бы защищаясь.

— Зачем ты так? Стоило ли? – Саймон попытался говорить убедительно, но сам почувствовал, как жалко звучат его слова. – Ведь это еще не конец.