— Мой добрый друг весьма туманно и расплывчато написал, что вы сами объясните мне причину вашего приезда. Из всех его иносказаний я уяснил только то, что она крайне важна не только ему и вам, но и еще многим людям.

Николай почувствовал себя неуютно: отец Никодим все-таки не рискнул предварить его приезд в Варшаву каким-нибудь мало-мальски стоящим объяснением. Значит, предстояло все делать самому.

— Понимаете, эта поездка действительно важна для очень многих. И она носит политический характер. Я надеялся, что отец Никодим успеет сообщить вам подробнее, но он видимо не сумел. Я хотел бы поговорить с вами о перспективах украино-российских взаимоотношений.

Епископ слушал, не перебивая, и ободрившись, Николай продолжил:

— Этот вопрос может затронуть даже перспективу вхождения Украины в состав России. Хотелось бы...

— Давайте подождем обеда, – епископ неожиданно прервал его. – А вечером мы с вами побеседуем. До этого времени вы вполне успеете походить по Старой Варшаве и насладиться древней готикой. Если, конечно, хотите, – епископ рукой указал на окно, где высились далекие шпили костела.

Николай понимающе кивнул.

Однако архитектурой ему полюбоваться не дали: сразу после обеда он отправился в город и попал в аварию – пневмопоезд подземки застрял на перегоне между станциями и проторчал там полчаса. По туманным объяснениям других пассажиров Николай понял лишь, что где перед ними случилось подтопление тоннеля и он заблокирован, пока ведутся срочные ремонтные работы. Когда он наконец добрался до Старого города, начало темнеть и Николай решил вместо экскурсии отправиться в магазин: не стоило возвращаться с пустыми руками в гостеприимный дом священнослужителя.

За окном совсем стемнело, когда епископ Ладислав пригласил наконец Николая в свой кабинет. Тот несколько растерялся, увидев, что кроме хозяина там сидят еще трое. По крайней мере сам епископ и словом не обмолвился, что разговор будет совсем не с глазу на глаз.

В полутемной зале, где ярким пятном выделялся разожженный большой камин со старинными большими инкрустированными часами на полке над ним, трое гостей были почти незаметны, если бы не повернутые к Николаю лица.

Впрочем, двое тут же отвернулись и продолжили занятия, от которых их оторвал его внезапный приход. Сидевший ближе к двери продолжил листать книгу в сафьяновом переплете, а второй, помоложе, разливал чай в фарфоровый сервиз на столике. Камин тихо потрескивал.

— Заходите, присаживайтесь, – епископ показал на глубокое кожаное кресло рядом со стеклянным столиком.

— Знакомьтесь. Николай Васильевич Москаленко, депутат украинской Рады, – представил он вошедшего всем собравшимся.

— Епископ Краковский Богуслав, – приподнялся со своего места высокий худой мужчина преклонных лет, отложив в сторону книгу.

— Епископ Минский Каземир, – на этот раз привстал еще молодой, чуть старше Николая, светловолосый священник справа от него, по другую сторону стола.

— Евгений Данилов, – лаконично закончил знакомство мрачный мужчина с плохо различимыми чертами лица, стоявший в тени сбоку от камина и куривший трубку.

В комнате повисло тягостное молчание. Мерно тикали часы на полке, им вторили настенные ходики. Епископ Минский кашлянул.

— Я думаю, стоит начать мне, – прервал затянувшуюся паузу Николай. – В конце концов, это именно я приехал сюда и оторвал вас от дел.

Отец Ладислав благосклонно кивнул.

— Я постараюсь быть кратким и очень хочу, чтобы вы восприняли мои слова всерьез. В нашем государстве, я имею в виду Новую Украину, давно назрела проблема, сходная с российской. Однако у нас не так много резервов. Тем более, что нынешние политики стараются замалчивать все, что связано с национальными вопросами.

В глазах слушателей мелькнул интерес.

— Вы говорите о "желтой" проблеме? – поинтересовался отец Богуслав.

— Да. И эта проблема с каждым днем становится все сильнее, – непроизвольно Николай потрогал подживающий синяк на скуле и, заметив улыбку отца Каземира, поспешно убрал руку. – По последним данным сорок пять процентов населения страны – представители азиатских народов. Армия на половину состоит из них. Недавно, и я сам тому свидетель, был принят закон, уравнявший их в правах с коренным населением, – Николай нервно поискал пепельницу и, закурив, продолжил. – Политики идут на поводу у китайской диаспоры. Заигрывание стало единственным инструментом национальной политики. Впору говорить уже не о китайских, а об украинских гетто.

— Все это мы и без вас хорошо знаем, – несколько резко перебил его отец Ладислав. – Что именно предлагаете вы? Причем, заметьте, такого, чтобы заинтересовало нас.

— Я вполне понимаю ваш скептицизм, но мое предложение стоит того, чтобы вы его выслушали, – Николай наконец решился. – В стране созрела обстановка для государственного переворота. Не буду называть это громким словом "революция", да и не нужна она по сути. Это должен быть стремительный переворот для скорейшего и глубокого изменения законодательства в пользу коренной нации.

— И на кого вы собираетесь опереться? – в реплике отца Каземира мелькнул сарказм.

— Я полагаю, что марксизм можно благополучно отложить в сторону. Армия стремиться убрать китайцев из генералитета и штаба. В ней назрел раскол по национальному признаку, поэтому, как минимум треть состава поддержит нас безоговорочно. Кроме того есть УНЕ как немаловажный фактор влияния на средний класс. Поддержки я не жду, но по крайней мере не будет сопротивления. Мы уже прорабатывали этот вопрос.

— Помнится, вы что-то говорили о возможном воссоединении двух народов. Этакая идиллия в духе Богдана Хмельницкого, – отец Ладислав заметно нервничал.

— Я не исключаю такой возможности, – осторожно ответил Николай. – С полной уверенностью могу гарантировать лояльность нового режима и его политики по отношению к Российской Империи.

— А где гарантии?

— Гарантия только одна. Без помощи России – финансовой, политической, военной – эта акция обречена.

— Что вы подразумеваете под военной помощью? – впервые за весь вечер спросил серый человек у камина.

Николай повернулся лицом к нему:

— Я имею в виду ввод войск. Прямой ввод ограниченного контингента и создание российской военной базы. Возможно двух.

Все замерли, ложка в руке Каземира неосторожно звякнула о край чашки с чаем. Молчание грозило затянуться, Николай вспотел от напряжения: решалась судьба всей его поездки. Поверят ли ему эти люди, и если поверят, то насколько? Епископ Ладислав шумно выдохнул.

— Но кто стоит за вами? – спросил, глядя в упор, Данилов.

Николай мысленно помолился, он ждал этого вопроса весь вечер:

— Я полагаюсь на вашу порядочность и поэтому назову лидеров нашего движения, – здесь он слегка замялся, но продолжил. – Помимо меня, его возглавляют профессор Гота, доктор Пасько, отец Никодим и генерал Сушко (Николай успел переговорить с военным часа за три до поездки в Варшаву, на самом деле это был единственный, а потому самый сильный козырь будущего движения).

Николай со страхом ожидал ответа: если этот странный Данилов откажется, а в том, что все зависит от него, Николай нисколько не сомневался, то переворот окажется мыльным пузырем.

— Хорошо, Николай Васильевич. Доставайте блокнот и записывайте адреса. Я достану вам билеты и организую встречу с нужными вам людьми, – Евгений полистал блокнот и сказал. – Диктую...

Поезд монотонно укачивал Николая.

Разговор в Санкт-Петербурге оказался утомительным. Видимо господину Невзорову не очень понравились рекомендации Данилова, а может Николай оторвал его от чего-то важного. Однако слова о возможном воссоединении Украины с Россией оказали свое магическое воздействие, и брюзгливый старик дал-таки гарантии, что его думская фракция рассмотрит предложение Николая. Более того, он по собственной инициативе прямо в присутствии Николая связался с главой другой крупной фракции, и тот согласился обсудить столь важный для Николая вопрос.