— С кем это вы? — ошарашено попятилась Жанет, едва не свалившись в сугроб. — Что происходит? Я вам за что заплатила? Делайте свое дело, идиоты!

С этими словами она направилась к лежащему на снегу однокласснику, замахиваясь на него палкой. Киборг без труда оттолкнул ее так, что девушка вместе с лыжами и палками пролетела в воздухе метра два и рухнула в заснеженную хвою раскидистой ели, на миг исчезнув из поля зрения. Киборг тем временем продолжал, глядя на призрака:

— У тебя, док, потому ничего не получается, что ты настраивался на собственное падение с горы. Мол, тогда эмоции нахлынут, и ты рванешь на выручку.

— А падения не будет, — продолжил очкарик без очков, помогая подняться из сугроба десятикласснику. — Вернее, будет, но не твое. Хватит с тебя, намучился уже. Нам потребовалось недюжинное умение, чтобы отыскать тебя в этой глухомани. Думали, что не успеем зафиксировать…

Киборг в этот момент подошел к парню, который еще не успел отряхнуться, и положил тому руку на плечо:

— До конца каникул с Жанной контактировать нежелательно, она не совсем та, за которую себя выдает. Вообще, опасайся. Убить — не убьет, поскольку не успеет организовать ничего, но… испортить настроение сможет. Лучше наедине с ней не оставаться… Мало ли что! Это будет продолжаться недолго, не расстраивайся.

— А после… каникул? — спросил десятиклассник, округлив глаза. — В третьей четверти?

— Живите, как живется. Все будет по-прежнему, это я обещаю. И забудьте про дальнюю родственницу из будущего, что встретилась вам на пути. Больше вам никто не помешает.

Звенело в правом ухе. Тонкая серебряная струйка знакомого звука подобно борному спирту текла по направлению к барабанной перепонке, постепенно заполняя тесноту слухового прохода. Вставать не хотелось ни в какую. Утро выходного дня еще не успело вздохнуть полной грудью, а его, Ворзонина, уже кто-то домогался. Да еще так настойчиво!

— Добрый день, Павел Родионыч, — незнакомец, лысеющий с висков мужчина в роговых очках, слегка покачивался с пятки на носок, стараясь почему-то не смотреть Ворзонину в глаза. Правую руку при этом он держал в кармане клетчатого пиджака. — Вы сейчас, спросонья, что называется, меня не вспомните, посему мне лучше пройти в квартиру, и не спеша все обсудить. Хоть за чаем, хоть за молоком с гренками.

— Здравствуйте, здравствуйте… — протяжно поприветствовал психотерапевт разбудившего его незнакомца, щурясь от ранних лучей, проникавших на лестничную площадку сквозь мутное стекло подъездного окна. Вместе с лучами в пахнущее кошками и пережаренной рыбой пространство проникал лязг трамваев, скрипы тормозов, вой синализаций и многое другое. — Мало того, что я вас вижу впервые, что вы меня посмели разбудить в мой законный выходной раным-ранехонько. А вы скромняга, однако… Так вы еще возымели наглость напрашиваться ко мне на чай… А не пойти ли вам, дружище, куда Макар телят не гонял?

— Пойду непременно, — чересчур поспешно закивал незнакомец. — Только кто за вас станет хлопотать, когда вам отчекрыжат кисти рук, стопы ног, язык, ноздри и выколют глаза? И при этом оставят жить, заметьте! Кому вы будете нужны таким обрубком-то?

От слов незнакомца, от всего его облика вдруг повеяло таким январским холодом, что доктор невольно посторонился, пропуская утреннего гостя в квартиру. Что-то подсказывало Ворзонину, что опасаться надо вовсе не органов правопорядка, не толстощекого одутловатого майора, а вот этого «скромнягу» с залысинами, бесцеремонно прервавшего его чуткий врачебный сон.

— Вы даже не представляете, насколько грубо вмешались отнюдь не в свое дело, Павел Родионыч, — начал без обиняков «скромняга», удобно устроившись во вращающемся кресле перед компьютером доктора. Правую руку из кармана он так и не достал. — Кто дал вам право вклиниваться в историю? Эрмикт-миссию «Маркиз» готовили тысячи людей. Проведена была колоссальная… кропотливая работа. А вы одним словом, походя… Кто же вы после этого?

— Какой проект? Какой маркиз? — Ворзонин долго тер глаза, пытаясь «въехать» в смысл только что услышанного.

— А вот такой, — с этими словами незваный гость достал из кармана свою руку, и Ворзонин едва не сломал переднюю метало-керамическую коронку: рука оказалась волчьей лапой. — Вспомнил, Самоделкин? Поэтому давай без предисловий. Ты своей наглой ложью вмешался в ход истории! Не тобой задуманной и срежиссированной. И теперь не думаешь ничего исправлять? Я, помнится, давал ровно неделю… А ты не чешешься!

— Чешусь! — окончательно «въехав» в ситуацию, «сорвался с цепи» Ворзонин. — Еще как чешусь. Я разработал целую систему… Ну, как возвратить коллегу из прошлого?

— Его не надо возвращать! — рявкнул «скромняга» ударив лапой по клавиатуре компьютера. — Тем более, что он, как выяснилось, не совсем в прошлом. Не заморачивайся над этим… Кажется, так выражается ваша современная молодежь. Твоя задача — принять его здесь и адаптировать. Чтобы он не болтался между двумя временами, как… дерьмо в полынье.

— У нас говорят: в проруби, — исправил Ворзонин, но его собеседник словно не услышал поправки.

— Слава богу, Изместьева разыскали… По чистой случайности. В недрах мироздания, — поглаживая левой, человеческой, рукой правую волчью лапу, размеренно вещал незнакомец. — Из-за твоей чудовищной лжи, Самоделкин, нам приходится все возвращать на круги своя. Если Изместьев в свое время, на свое место не вернется, нарушится пространственно — временной континуум. Начнется цепная реакция вневременного пунктира. В твоих интересах, запомни, восстановить абсолютный статус кво: чтобы все встало на свои места. Как будто ничего не было. Это главное требование эрмикт-комиссии…

— Насколько я знаю, по-старому уже не сложится, — робко попытался возразить утреннему гостю Ворзонин. — Семья Изместьева распалась, и восстановлению, что называется, не подлежит. Причем, главный соперник Аркадия — его собственный сын. Такая непредсказуемая, как ни крути, метаморфозочка…

— Что?! — глаза человека-волка начали двигаться вразнобой. — Откуда информация? Проверенная? Почему не предупредил?

— Источник надежный. Я прекрасно знаю его семью. Все развивалось на моих глазах. У Ольги роман с собственным сыном… В отсутствии мужа… Что я смогу поделать?

Незнакомец прищурил один глаз, поиграл желваками.

— Во избежание более глобальных перемен в будущем Аркадий Изместьев должен вернуться. Это очень важно. Думаю, не мне тебя учить, как вытравить из его памяти всю ненужную информацию. О сыне и жене, например. Ты смышленый, Самоделкин?

— Что значит: вытравить? — взбрыкнул по-лошадиному Павел. — Как это можно не узнать о сыне? И о жене? У него первый вопрос будет об этом.

— Будет, если ты вставишь ему в башку эти данные, — отчего-то смущенно продекламировал «скромняга». — А сынишки, можно сказать, уже нет. Это святотатство: сексуальное влечение к собственной матери… Или я не прав? Зачем воскрешать то, чего нет?

— Я, кажется, понял, как вы лечите наркоманию, — улыбнулся Ворзонин. — И, в принципе, любую другую болезнь. Нечего сказать. Теперь я понимаю, какой смысл вкладывается в слова о том, что неизлечимых болезней у вас нет. Вы просто возвращаете человека к здоровому периоду и пускаете… по другому пути, что ли… И когда Изместьев появится в нашей реальности? — пытаясь унять ускоряющийся ритм сердца, поинтересовался психотерапевт.

— Он уже в твоей реальности, Самоделкин! — кашлянул обладатель волчьей лапы. — Лежит под электродами в клинике, которой ты пока руководишь. Так что, не теряй времени даром! Хотя нет… Вначале мне подробно расскажи, каким образом тебе вообще удалось затесаться в наш проект.

Человек — волк сделал несколько разворотов на 360 в кресле и уставился своими желтыми глазенками, не мигая, Ворзонину в самый кадык.

— Я с самого начала считал, что это мой проект. Сценарий был написан Егором Кедрачом, нашим талантливым драматургом и моим… нашим с Изместьевым, одноклассником. Замышлялся всего-навсего психотерапевтический сеанс с элементами нейро-лингвистического программирования.