Ловко перебросив языком сигарету из одного угла рта в другой, Поплевко быстро нажал на газ и довольно профессионально «вписался» в поток транспорта.

— Оказывается, и в вашем мутном времени можно получать маленькие щенячьи радости, — поделился он «впечатлениями» с Аркадием. — Имею я право хоть немного расслабиться за пару часов до возвращения на историческую родину?

— Имеешь, имеешь, — заулыбался доктор. — Где ты научился водить так машину?

— Не поверишь, но это не я веду ее…

— Хочешь сказать, она тебя? — расхохотался доктор.

— Я что, тоже должен смеяться? — обиделся псевдо-Вениамин. Потом, дождавшись, когда у Аркадия пройдет приступ хохота, спокойно пояснил: — На уровне автоматизма, подкорковых рефлексов ее водит тело, в котором я, собственно, нахожусь. Я лишь не торможу эти проявления. Генетическая память плоти, сэр! И получаю кайф, надо признаться.

— А сама машина откуда? — продолжал допрос с пристрастием Аркадий. — Только не говори, что кто-то разрешил покататься. Не поверю.

— Ты помнишь, надеюсь, звонок в свое прошлое? — неожиданно спросил Поплевко.

— Как не помнить, — доктор закатил глаза. — Такое и рад бы забыть, да не получится.

— Ты должен понимать, что подобные звонки можно организовать в любое время, в любом направлении, — чувствовалось, что Пришелец оказался «в своей тарелке». — Когда меня забрасывали в вашу смутную реальность, в голограмму вкодировали приличную базу данных. Кроме валюты, президента, формы правления, международной обстановки и культурного ландшафта там есть много чисто событийных, фактологических данных. Что будет завтра, через месяц, год…

— Как бы срез нашего времени, — вставил, изловчившись, Изместьев. — Да тебя бы в ФСБ, тебе цены бы не было.

— Что я тебе плохого сделал? — обиделся Пришелец, помолчал несколько минут, потом продолжил: — Я могу с огромной достоверностью предсказать ваше реальное будущее. А уж если доберусь до Интернета, все ваши хакеры потеряют квалификацию тотчас. Ограбить банк — проще простого, получить Нобелевскую премию — ради бога. Но всего этого я делать не буду, поскольку пострадает и моя реальность также. Я это говорю к тому, что ты спросил про машину. Как раздобыть средство передвижения в любом промежутке времени — элементарная задача для любого эрмикта.

— Если ты настолько был адаптирован к нашей реальности, — решил съязвить доктор, чувствуя с каждой минутой себя все более неуютно. — То почему поставил миссию на грань срыва?

— Я тебе уже говорил, что недооценил сахарный диабет. К нашим медикам также претензии имеются: не проинструктировали должным образом.

— А сейчас-то что резину тянешь? — взмолился Изместьев, в котором все клокотало от нетерпения.

— Я же сказал, через два часа… — без труда прочитал его мысли «водитель», прикуривая очередную сигарету. — Даже с четырьмя минутами. И ни секундой раньше.

— А что тянуть-то, что тянуть? — «взбеленился» Аркадий. Его «понесло». — Ты с таким трудом освободился, кое-как сохранили мы беременность этой дуре… Как ее?.. Милана, кажется. Лети к своей… Кларе на здоровье, момент можно упустить… Потом не воротишь.

— О какой Кларе идет речь? — выдохнул вместе с дымом вопрос пришелец. — Признаться, ваши диалектические нюансы начинают меня напрягать все более и более.

— Ну, неужто непонятно? Шутка такая: ты — Карл, она — Клара. У одного из вас — кораллы, у другого — кларнет. Скороговорка такая у нас.

— И здесь опять я должен смеяться? — Поплевко даже сбавил скорость от непонимания.

Изместьев же с трудом подавил в себе желание врезать Пришельцу по шее. До чего же «дубари-аборигены» там, в будущем, собрались! Шуток не понимают, когда надо спешить — демагогию разводят; когда самое время пошутить — обижаются. Да еще этот противный ментоловый дым голову кружит.

Сколько можно ждать! У доктора уже зуд нетерпения по телу. Кажется, он ждет целую вечность. Давно все взвешено и обдумано, репетиций не надо. Осталось всего ничего: отправить Клойтцера восвояси, стартануть удачно самому и, — дело с концом.

Изместьева не покидало чувство, что, вот, еще немного, — и «пруха» кончится. Не надо будет ни прошлого, ни настоящего, — полный «депрессняк». Что тогда? Такое с ним уже случалось в жизни.

Однако, Клойтцер обладал такой выдержкой, что олимпийские чемпионы встали бы поодаль и начали нервно дергать себя за волосы… Вот и сейчас, словно издеваясь над пассажиром, водитель менторски отчеканил:

— Я должен лично убедиться, что после моего исчезновения у Миланы не возникнет повторного желания прервать беременность. Так сказать, в будущее — с чистой совестью.

— Где ж ты, сердешный, сейчас ее найдешь? — Изместьев нацепил себе на лицо самую издевательскую улыбку, на которую только был способен. — Она выписалась и растворилась, так сказать, в суете будней. Все: люлики-брюлики, адью!

Псевдо-Вениамин потушил окурок в пепельнице, перестроился из ряда в ряд и лишь затем качественно огорошил Изместьева:

— А почему, собственно, ее должен искать я? Сдается мне, что у тебя это получится во много раз быстрее. Тем более, что ты заинтересован в моем скорейшем отбытии…

При этом Пришелец снял темные очки и так взглянул на доктора, что тот умудрился рассмотреть в его глазах длиннющий лабиринт времени, по которому душа Клойтцера домчалась до бренного тела ни о чем не подозревающего Поплевко. Аркадию не оставалось ничего другого, как сжать кулаки, скрипнуть зубами и промолчать.

Отыскать проститутку в миллионном городе оказалось намного проще, нежели занозу в слоновьей ягодице. Особенно, если она решила завязать с древнейшей из профессий. Узнав в ординаторской гинекологического отделения, которое доктор не так давно собственноручно оставил без стерильного материала, он отправился на поиски «беглянки».

По пути рассуждая о том, хватит ли таланта Паши Ворзонина на всех проституток России, доктор пришел к выводу, что не последнюю роль в чудесном «перевоплощении» Миланы Шарковой наверняка сыграло ее «интереснейшее» положение. Не окажись девушка беременной, у светилы психотерапии было гораздо меньше бы рычагов для ее «вербовки» в ряды честных российских тружениц. А, значит, в масштабах страны подобную авантюру не провернуть. К сожалению, конечно же.

Разговор у Поплевко с экс-путаной оказался куда короче, чем Изместьев планировал. После десятиминутной «аудиенции» в квартире будущей матери Пришелец молчаливо уселся в кресло водителя, несколько секунд над чем-то размышлял, а потом крепко пожал доктору руку:

— Потрясен качеством работы. Видимо, психологию данной прослойки населения начала века мне еще предстоит изучать и изучать. Но это, разумеется, после благополучной эрмикции… Девушка, должен признать, кардинально отличается от той, с которой я общался пару недель назад в больнице… По своим суждениям, я имею в виду. Как будто ее подменили, — при этом он так лукаво подмигнул доктору, что тот почувствовал себя соучастником чего-то откровенно противозаконного. — Но меня мякиной не проведешь, так, кажется, у вас выражаются…

— У нас говорят «на мякине», — поправил Пришельца не меньше его потрясенный доктор.

— Ну да, на этой самой… Я провел идентификацию, эта та же самая особь. Должен со всей ответственностью заявить, что внутри ее находится интересующий нас зародыш!

При последних словах Пришельца колени Изместьева начали мелко подрагивать, а кишечник скрутило так, словно «интересующий» зародыш на мгновение каким-то неведомым науке способом переместился в него.

В его медицинском мозгу поочередно всплывало: «Анализ околоплодных вод на ДНК???», «УЗИ???», «Компьютерная томография???»… Но для проведения всех этих исследований кроме уймы времени нужна еще громоздкая аппаратура. При Поплевко не было даже намека на что-либо диагностическое.

— А сейчас, — хрустнув пальцами, Пришелец запустил движок, — самое время оговорить нюансы твоей эрмикции.