А еще через полчаса они медленно брели по больничной аллее, причем, девушка ежилась не столько от утренней сырости, сколько от вопросов «ничевока», которые тот взваливал на ее хрупкие плечи наподобие мешков с цементом.

— Почему бы тебе не помочь парню выпутаться из ситуации? Ясно, что в его оболочку занесло кого-то другого. Бывает, что сети ставят на щуку, а в нее возьмет, да и зарулит судак, прикинь?

— Ничего себе, судак… Он меня в упор не видит, неужели не ясно? — кое-как сдерживая рыдания, твердила Кристина. — А эскулапы мне талдычат, что это классический случай шизофрении. Вторая личность поселилась в теле, и не известно, надолго ли… Возможно, на всю оставшуюся.

— Не стоит воспринимать все так буквально, милая моя, — покровительственно заржал волосатик, обняв Кристину за плечи. — За любовь надо бороться. Может, этого самозванца просто взять, да и вытеснить из этой оболочки, а? Попросить сперва по-хорошему, а потом, если не поймет… Пинок под зад, я??? Уверен, что твой Вениамин где-то дремлет под спудом, ждет своего часа. Он надеется на твою помощь. А ты в это время…

— Что я в это время? — скинув руку монаха, вскрикнула девушка. — Он меня не хочет слушать, не хочет со мной разговаривать. Он скользит по мне взглядом, как по пустому месту…

— Потому что не знает, что ты можешь помочь ему убраться восвояси, — вставил реплику, как предохранитель в схему, волосатик. — Причемм реально, конкретно убраться. Ты должна заинтересовать его, сечешь? Просчитай ситуацию на несколько ходов вперед. Постарайся абстрагироваться от своих чувств, забудь на время про Венечку, взгляни на состояние дел в целом. Стратегически. Ты что, не способна на компромиссы?

— Вы что, бредите? — Кристина хотела повертеть пальцем у виска, но в последний момент передумала. — Какие к чертям компромиссы?!

— А вот такие, — потеряв терпение, передразнил ее «ничевок». — Уверен, он спит и видит, как ему смыться из всего этого кошмара. Но психушка — не самое лучшее место для перемещения в другое тело, не так ли? Его надо просто оттуда вытащить. Уверен, он знает, как покинуть осточертевшую оболочку. А едва он ее освободит, там тотчас поселится твой ненаглядный Венечка. И с распростертыми объятиями вы… навстречу друг другу… Проще простого, не так ли?

— Вы предлагаете мне его вытащить из психушки? — слегка растерявшись, Кристина замедлила шаг. — Но как я смогу это сделать?

— Идея проста, как желтый снег за ярангой, — махнул рукой волосатик. — Видишь ли, тот, кто нынче поселился в Вениамине, не может быть круглым идиотом. Он должен понимать, психушка — не тот плацдарм, на котором можно сотворить нечто. Он также заинтересован в свободе, как ты — в прежнем своем Вениамине. Наша задача на сегодня — соединить эти две ваши заинтересованности. Неужели сие так сложно для понимания?

— Что-то я никак не пойму, — улыбнулась Кристина впервые за все утро. — А при чем здесь желтый снег за ярангой?

— Это я так, поговорку из детства вспомнил. Анекдотов про чукчу знаю не меньше тысячи, но… не станем отвлекаться. С инопланетянином сейчас работают. Думаю, в ближайшем будущем он будет готов прозреть и раскаяться. Раскаяться и прозреть, сечешь, боярыня Жаренкова?

Ничевок повернулся к ней и, схватив за плечи, начал трясти. Кристина не сопротивлялась, так как вспомнила, где не так давно видела своего собеседника. От воспоминаний стало чуть легче на душе.

— Я поняла, куда вы клоните, боярин Кедрач, — мягко отстранилась она от него. — Только, думаю, ничего не выйдет. Вас хлебом не корми, дай пьесу разыграть. Театр жизни, как у Шекспира. Так, кажется? Но я участвовать во всем этом не собираюсь, зарубите на своем греческом носу!

— Узнала все-таки? — разоблаченный режиссер изобразил фальшивое отчаянье, заломив руки за шею. — Боже, как тесен мир, в котором нам приходится творить… Но другого мира у нас нет, к сожалению. И второй, третьей жизни у нас тоже не будет. Это я тебе гарантирую. Мы вынуждены мириться с окружающей дисгармонией… Мы-то миримся, а ты не можешь. Тебе не позволяет уязвленное самолюбие… Ты не можешь переступить через сущую мелочь… Что ж, возможно, ты имеешь на это право. А то, что ты меня узнала, абсолютно ничего не меняет.

— Скажите, вы всегда врываетесь к незнакомым женщинам без стука? — проигнорировала его патетический выпад Кристина. — Или брать нахрапом, когда жертва еще тепленькая — ваш принцип, так сказать, творческое кредо.

— Помилуй, какая же ты жертва!

— Отвечать на вопрос! — топнула по асфальту девушка. — Отныне разговор пойдет по моему сценарию, а не по вашему.

Кедрач молча шагал рядом. Из него словно выпустили воздух: волосы «занавесили» лицо, он забывал их отбрасывать назад. Молчала и Кристина, явно смущенная своими нападками на режиссера.

— Короче, так, — наконец, сухо заключил Кедрач, не глядя на собеседницу. — Или ты работаешь с нами в связке, и мы вытаскиваем парня из психушки. Ему, кстати, для благополучного возвращения, в случае которого вероятность появления Вениамина в своей прежней оболочке весьма и весьма огромна, остались всего одни сутки. Или ты продолжаешь играть в уязвленное самолюбие, и парень навсегда остается здесь, в нашем дерьме. Фактически ты уничтожишь своего жениха. Только, чур, потом не каяться, не изображать жертву обстоятельств. У тебя был выбор, но ты им не воспользовалась. И об этом узнают все, даже твой нерожденный ребенок, зафиксируй это в своей памяти накрепко.

— Но… как? — она почувствовала, что через секунду разрыдается, и тогда уже ни о какой договоренности с режиссером заикаться не придется. — Как? Что я должна?..

— Ты должна сделать элементарное: признаться доктору, который лечит этого парня, что вы с ним разыграли всех. Что ты мечтаешь стать актрисой, к примеру… Ну, и решила проверить свой талант на публике. Я помогу, как режиссер, если что. Парень повторит все слово в слово. Получится, что он тебе подыгрывал, сечешь? Вы оба заинтересованы в подобном раскладе, неужто не ясно?! Надо отпустить этого пришельца с миром. Задержать его у нас — все равно, что потревожить гробницу фараона…

Кедрач неожиданно остановился и посмотрел на часы.

— Ух, ты… Дико опаздываю. Все, боярыня Жаренкова, действуй.

Она не успела рта раскрыть, как режиссер по-лосиному кинулся прочь от нее наискосок аллеи, через кусты, — туда, где стоял серебристый «шевроле-лачетти» с тонированными стеклами. Увидеть сквозь них две пары мужских глаз, внимательно следивших за ее поведением, Кристина, конечно, не могла.

Наступившее затишье слегка озадачивало Изместьева. Как руководитель со стажем, он грамотно распределил обязанности. Ворзонин плотно занялся проституткой, которая, не подозревая ни о чем, носила под сердцем отца будущего спасителя человечества. Здесь Павлику, как опытнейшему из психотерапевтов, все карты в руки.

Егорка вызвался осуществить постановку пьесы под рабочим названием «Освобождение Пришельца». И пусть первая часть творческого процесса — сценарий — за неимением времени существовала лишь в голове Кедрача, зато результаты воплощения оного в жизнь будут видны всем. Так, во всяком случае, уверял сам режиссер.

Аркадию тактично посоветовали не вмешиваться ни в ту, ни в другую из авантюр. «Ты можешь все испортить, — пророчески вещал Егорка. — И тогда прощай благодарность спасенных потомков».

Так или иначе, но завтра в полдень Пришелец должен был благополучно покинуть опостылевшую оболочку.

Больше всего Аркадий беспокоился, что одноклассникам придется объяснять «на пальцах», с какой целью он всего добивается. К счастью, оба отнеслись к поручениям весьма ответственно и лишних вопросов не задавали.

В настоящее время Изместьев сидел на трибуне стадиона «Молот», потягивая через соломинку томатный сок из пакета и наблюдая за выступлениями фигуристов. Участники нашумевшего телевизионного проекта — шоу «Ледниковый период» — приехали на Урал. Вокруг стоял невообразимый визг и топот. Как ни странно, именно эта «кононада» позволяла доктору сосредоточиться на том, что терзало и напрягало последние дни.