Вся в отца…

Изабелла Юрьевна долго еще сидела возле кровати дочери, промокая платком глаза и мысленно повторяя эту фразу. Вспоминая свое давно промелькнувшее кратковременное замужество, после которого осталась лишь саднящая в груди досада да родное, горячо любимое существо, посапывающее сейчас перед ней и периодически вздрагивающее во сне.

Вся в отца! Кроме того, что являлась точной копией бросившего ее мужа, Кристина так же предпочитала рубить с плеча, совершать безоглядные поступки. И говорить правду в глаза, о которой частенько впоследствии жалела.

«Даже спит так же, как он, — подумала про себя Изабелла Юрьевна, — глубоко и нервно. Иногда всхлипывает, даже вскакивает ночью. Особенно в последние дни».

Не посоветовавшись с матерью, Кристина сделала аборт. Изабелла Юрьевна была категорически против брака дочери с диабетиком… Поплевко, кажется, его фамилия. На то она и мать!

Что хорошего из этого могло выйти? Она высказала дочери все, что считала нужным. Выплеснула на девочку… что на душе было. А девочка, не долго думая, пошла и сделала аборт. Назло матери, назло всем. Что хотела доказать, кому? Вся в отца.

Изабелла Юрьевна взглянула на часы, поднялась и медленно вышла из комнаты дочери. Стрелки приближались к двенадцати, когда женщина, накапав в стакан валерианки, направилась в свою комнату.

Она уже почти задремала, когда в комнате Кристины вспыхнул свет. Послышались шаги в коридоре, затем в прихожей.

Изабелла Юрьевна насторожилась: дочь обычно крепко спала. Почуяв неладное, она приподнялась на локтях. По звукам, доносившимся до нее, можно было точно определить: Кристина обувалась.

Едва мать успела добраться до двери, как щелкнул замок и хлопнула входная дверь. Она кинулась открывать, выглянула на площадку. Плащ дочери мелькнул на нижней лестнице, каблучки застучали этажом ниже.

— Кристина! — эхом разнеслось по подъезду, но ответа не последовало. Словно это была не ее дочь, а совершенно чужой человек.

Изабелла Юрьевна вернулась в комнату дочери, словно надеясь на чудо. Нет, ей не померещилось: смятая постель и скомканная, брошенная на кресло ночная рубашка развеяли последние сомнения.

«Вся в отца!»

Изабелла Юрьевна стала быстро одеваться. Сердце бешено колотилось, — так случалось часто в последние дни, когда на мать вдруг находил немотивированный страх за свое единственное чадо.

Она выглянула в окно и в свете фонарей различила плащ дочери на троллейбусной остановке. Значит, есть шанс у матери! Транспорт ближе к полуночи ходит очень редко. А полночь, вот она, — Изабелла Юрьевна бросила взгляд на часы, — через десять минут наступит.

Ночь оказалась теплой, моросил слабый дождь.

Матери казалось, что из-за стука ее каблуков может проснуться весь квартал, даже свет вспыхнул кое-где. Силуэт дочери еще маячил на остановке, когда Изабелла Юрьевна перешла на бег. Несмотря на одышку и колотящееся сердце.

Девушка равнодушно скользнула взглядом по бегущей к ней матери и подняла руку. Через секунду возле нее остановилось такси.

Изабелла Юрьевна не успевала. Она перепрыгивала через лужи, с трудом удерживая равновесие.

— Кристиночка! — закричала она навзрыд, захлебываясь от бега. — Что же ты делаешь? Куда ты? Кристиночка?!

Желтая «волга» рванула с места, унося от матери дочь в темноту. В облаке выхлопных газов Изабелла Юрьевна стояла, смотрела вслед удаляющейся машине и не могла надышаться.

— Может, организуем погоню?

Из-за дождя она не сразу расслышала прозвучавшее предложение. Когда повернула голову, различила стоявшую возле нее крутую иномарку и улыбавшееся поверх опущенного стекла лицо водителя.

— У меня… кажется… нет денег…

— А я, кажется, про них ничего не сказал, — улыбнулся водитель. — Теряем время.

Когда мокрый асфальт, блестевший в свете ночных фонарей, помчался навстречу, а дождевые капли стали разбиваться о лобовое стекло иномарки, когда знакомые с детства кварталы понеслись за окнами подобно кадрам старой кинохроники, Изабелле Юрьевне почему-то вспомнился любимый роман «Ночной полет» Сент-Экзюпери.

Ты один на один со спящим городом, где миллион жизней словно слились в одну. Город тебе доверяет, внимательно глядя в глаза, и ты никак не можешь его подвести. Однако, предаваться «дождливой» романтике времени не было.

«Волгу» с шашечками на капоте они настигли в считанные минуты. Таксомотор «тормознул» возле типовой многоэтажки, Кристина расплатилась с водителем и, раскрыв зонтик, направилась к высотному зданию. Девушка шла так быстро, что у матери не было шансов догнать ее. Лишь наличие кодового замка позволило Изабелле Юрьевне настигнуть беглянку.

Набирать код Кристина неожиданно раздумала, взглянула на часы, а потом отошла от дома на несколько шагов. Задрав голову вверх, подставила дождевым каплям угловатое лицо и какое-то время всматривалась в высоту. Подошедшую мать она поначалу не замечала.

— Как ты считаешь, — не отрывая взгляда от высоты, неожиданно поинтересовалась дочь-беглянка, — окна подъезда выходят на эту сторону?

— Откуда я знаю, доченька? — сдавленно всхлипнула мать.

— На эту, можно не сомневаться, — еле слышно произнесла девушка, глядя то на часы, то вверх, — только почему-то никто не собирается сводить счеты с жизнью. А пора бы!

— Что ты говоришь, доченька, — приложив платок к губам, залепетала Изабелла Юрьевна. — Зачем кто-то должен сводить счеты?

— Ошибиться я не мог… — внезапно слетело с губ девушки. — Вернее, не могла. Что же тогда? Почему?

— Господи, да о чем ты?! Что должно… — взмолилась мать, но замерла на полуслове, поскольку в этот миг половина неба осветилась зеленоватым огнем. Сердце матери замерло на несколько секунд.

— Сработало! — сорвалось с губ дочери.

Кристина тем временем кинулась к подъезду и начала на панели домофона невозмутимо набирать какой-то номер. Когда в динамике отозвался сонный голос, незнакомым матери голосом произнесла:

— Доброй ночи, это фельдшер кардиобригады Звонарева… У нас вызов в девятнадцатую, а там никто не отзывается… Будьте добры, откройте, пожалуйста, вдруг что-то случилось!

— Кристиночка, девочка… Ты куда это рвешься? — причитала мать, глядя на уверенные действия своей дочери. — Зачем тебе эта квартира сдалась? Поехали домой, Кристиночка.

— Хорошо, только лифт у нас не работает, — прозвучало в динамике, следом раздался мелодичный сигнал, и железная дверь открылась.

Кристина уверенно стала отсчитывать ступеньки, Изабелла Юрьевна уже на втором этаже почувствовала головокружение и вынуждена была остановиться. Стук каблючков дочери все более удалялся…

— Доченька, — крикнула Изабелла Юрьевна из последних сил, — зачем ты издеваешься надо мной?

— Никто над тобой не издевается, — донеслось сверху. — Сама не захотела дома сидеть!

Немного отдышавшись, мать решила продолжать «восхождение». Пятый этаж, шестой, седьмой, восьмой… Передышки становились все дольше, голова кружилась все сильнее. Девятый, десятый, одиннадцатый, двенадцатый…

Она присела на ступеньку, когда сверху донесся звук открываемой двери и приглушенный голос дочери:

— Извините, ради бога… Доброй ночи… Скажите, у вас на площадке или за окном в ближайшие десять минут ничего странного не происходило? Никто… это… того… Ну, экстраординарное ничего не…

— Тебе, барышня, делать больше нечего, — проскрипело в ответ, — кроме как поднимать середь ночи путевых людей и задавать им глупейшие вопросы. Какого черта?! Ничего у нас не происходило, и пошла ты в задницу! Еще раз позвонишь, я вызову милицию. Заруби себе на носу!

Хлопок закрываемой двери разнесся по подъезду подобно грохоту разорвавшейся петарды. Несмотря на очевидную неудачу, Кристина принялась звонить в следующую дверь. Реакции разбуженных жителей не отличались разнообразием.

Окончательно сбитая с толка Изабелла Юрьевна, преодолев, наконец, последний, пятнадцатый пролет, загородила дочери все пути к отступлению: