В открывшемся отверстии появился Асгар. Он повернулся, чтобы помочь трем суроволицым женщинам, которые шли за ним. Они носили обычную одежду – слаксы и джинсы, рубашки и блузки, свитера, на одной из них была спортивная куртка. Две женщины принесли гримерные наборы, третья – узел с одеждой. Они были рослые, стройные, с густыми черными блестящими волосами. Та, что держала узел, была выше остальных, с худощавым лицом. Волосы зачесаны назад и схвачены у шеи резинкой. На ее подбородке виднелась ямочка, уголки губ приподняты словно в улыбке. Она была хороша собой, сознавала свою красоту, и, судя по всему, это ее забавляло.

Вслед за женщинами сквозь ход в стене пробрались еще двое мужчин.

Асгар посмотрел на них и одобрительно кивнул Смиту:

– Я вижу, вы надели свою рабочую одежду.

– Решил, что так будет лучше.

Высокая красавица носила джинсы, свитер и куртку. Она оглядела Смита с ног до головы.

– Что это – последний крик мужской моды в Вашингтоне? – спросила она на безупречном английском с американским акцентом. Ее полуулыбка стала шире.

– Этот костюм предназначен исключительно для секретных агентов, находящихся на задании. – Смит улыбнулся в ответ.

Один из мужчин спросил что-то у Асгара на языке, отдаленно напомнившем Смиту узбекскую речь, которую он слышал в Афганистане.

Асгар ответил и перевел для Смита:

– Токтуфан интересуется, куда вы спрятали свое оружие. Я сказал ему, что вы, скорее всего, заткнули пистолет за пояс у спины и прикрыли свитером, а нож висит у вас на ноге.

– Почти угадали.

Асгар улыбнулся:

– Второго парня зовут Мирканмилья, а долговязая леди, которая говорит, как янки, – это моя сестра Алани. Она и ее подруги превратят вас в уйгура, если смогут. Также они принесли для вас национальную одежду.

– А вы чем займетесь?

– Нам нужно выбрать наилучшую точку эвакуации, обеспечить транспорт и самим вновь стать уйгурами. – Асгар указал на своих спутников. – Оставляем вас на попечении Алани и ее умелых помощниц. – Мужчины втроем пробрались сквозь отверстие и вставили на место кирпичный блок.

Женщины посовещались по-уйгурски. Точнее, две из них, что остались безымянными, забросали Алани вопросами.

В конце концов она повернулась к Джону:

– Садитесь сюда, полковник Смит. – Она указала на кресло. – Снимите свой свитер.

Джон стянул черный свитер и остался в черном хлопчатобумажном джемпере.

Алани фыркнула:

– Не слишком ли много тряпок? Что же мне – самой вас раздевать?

Смит рассмеялся. Алани, к его удивлению, – тоже. Ее шутливые слова и тон, словно подражающий американской учительнице, изумили Смита, ведь она рисковала ради него собственной жизнью. Он снял джемпер и уловил интерес во взгляде женщины, которая внимательно осмотрела его обнаженную грудь.

Он улыбнулся:

– Вы с братом отличаетесь от остальных.

Из полных губ Алани вырвался смешок. Она кивком подозвала женщин, которые хихикали, прикрыв рты ладонями, пока Смит раздевался. Они торопливо приблизились к нему и начали гримировать его лицо, первым делом наложив коричневую основу, чтобы сделать кожу темнее.

– Чем же? Тем, что говорим по-английски? – Алани отступила на шаг и окинула его критическим взглядом.

– А также тем, что обучались за границей. Мне кажется, это было частью давно и тщательно продуманного плана.

– Вы уже знаете, что наш отец был китайцем?

– Да. Но, похоже, для вас и вашего брата это не имеет значения.

– Ни малейшего, если не считать того, что это обстоятельство дает нам некоторые преимущества перед другими уйгурами. В нем же и наша слабость. Мы можем предать. Мы никогда этого не делали, и никто ни разу не усомнился в нас вслух, но мысль об этом постоянно брезжит в подсознании наших товарищей.

Женщины-гримерши, оживленно переговариваясь, ловко орудовали длинными кистями с тонкими кончиками, указывая на глаза и брови Смита. Ему было щекотно от мягких прикосновений кистей.

Алани что-то сказала им отрывистым тоном. Женщины огрызнулись в ответ и вернулись к своей перепалке. Алани раздраженно покачала головой и посмотрела на часы.

– О каком преимуществе вы говорили? – спросил Джон.

Алани смотрела на двух спорящих женщин и словно не расслышала его слов.

– Наша мать – дочь одного из членов независимого уйгурского правительства в изгнании, в Казахстане. Это возвышает ее, а следовательно, и нас в глазах остальных уйгуров. Только благодаря деду нас отправили учиться за границу.

Алани прикрикнула на женщин, и те наконец начали работать с глазами Смита.

– Из-за этого, а также потому, что наш отец – китаец, Пекин рассчитывает использовать нас как будущих лидеров и посредников, которые убедят уйгуров влиться в китайскую нацию. Которые уговорят их забыть о своем племени и ассимилироваться. Это дает нам определенные привилегии – до тех пор, пока мы изъявляем готовность следовать их планам. Это отличное прикрытие, вдобавок нам выдают вид на жительство, позволяющий перемещаться с большей свободой и даже подолгу задерживаться на территории китайцев-хань. Разумеется, за нами следят, но, пока нас ни в чем не уличили, мы можем ездить практически всюду, где захотим.

– У меня создалось впечатление, что Асгар бывает в местах, где ему грозит арест.

Алани понимающе улыбнулась:

– Мы все очень боимся за него. Он прекрасный человек и еще ни разу не попадал в серьезный переплет. Нам остается лишь держать пальцы скрещенными.

– Я пытаюсь определить ваш акцент. Где вы учились в Америке?

– Я жила в одной нью-джерсийской семье и ходила там в среднюю школу, потом училась в университетах Небраски и Омахи. Я получила воспитание в смешанных традициях Востока и Среднего Запада – великолепный материал для изучения политических наук и агрономии.

С тем чтобы стать умелым руководителем народа, занятого преимущественно сельским хозяйством. Дед Алани просчитал все надолго вперед.

– С факультативным курсом по методам ведения партизанской борьбы?

Алани улыбнулась.

– Это специальность Асгара. Когда Советы вошли в Афганистан, ваше ЦРУ стремилось дать военную подготовку всем среднеазиатским мусульманам, чтобы оказывать сопротивление СССР, и Асгар вступил в войска НАТО. Американцы не могли отличить нас даже от таджиков.

Две художницы наконец завершили работу и отступили от Смита, горделиво посмеиваясь над результатами своих трудов и улыбаясь Алани. Она кивнула и сказала что-то – судя по тому, что женщины продолжали улыбаться, это была похвала. Они собрали свои тюбики, бутылочки, горшочки и кисточки и двинулись к стене, то и дело оборачиваясь, чтобы еще раз посмотреть на лицо Смита. Одна из них ударила по кирпичам рукояткой ножа, извлеченного откуда-то из-под одежды.

Алани подала Смиту зеркало с ручкой:

– Взгляните.

Смит с изумлением воззрился на свое лицо, покрытое липкой и очень неудобной маской. Его глаза приобрели что-то вроде складки, кожа потемнела до орехового оттенка, на ней появились морщинки, будто оставленные солнцем и ветром. Прищурив глаза, он мог сойти в полумраке за уйгура.

– В нашей компании вас не заметят, – сказала Алани.

– Будем надеяться, что нас не остановят.

– Обязательно остановят, даже не сомневайтесь. Но, взглянув на документы, которыми располагаем я и Асгар, а также на те фальшивки, которые мы изготовили для остальных, на нас вряд ли обратят особое внимание. Надеюсь, нас не заставят выйти из «Лендровера». – Алани вновь посмотрела на часы. – Остальные скоро вернутся. Наденьте костюм, который я принесла для вас.

В ее голосе зазвучало нетерпение, словно ей казалось, что время летит слишком быстро, а мужчины медлят с возвращением.

Беспокойство Алани передалось Смиту.

– Чем вы занимаетесь в Шанхае? Я имею в виду – официально? – спросил он, переодеваясь.

– Мы с Асгаром получаем преподавательское образование, чтобы готовить новых учителей. Другие готовятся стать руководителями сельскохозяйственных общин либо агентами Пекина. Остальные работают в нашей подпольной организации.