Он пожал плечами.

– К тому же у тебя дома горел свет, – брякнула я и поспешила поправиться: – То есть я готова биться об заклад, что у тебя дома горел свет.

– У меня дома электричество работает на таймерах, – сказал Шон Райан и резко выдохнул. Канноли лизнула его в щеку. – Прошу тебя, выслушай меня. У меня возникли некоторые деловые проблемы, конфликт. Но я бы не хотел ничего объяснять.

– Господи, значит, ты – торговец наркотиками!

Шон Райан переместил Канноли с одной руки на другую.

– О чем ты говоришь? – не понял он. Скрестив руки на груди, я посмотрела ему в глаза.

Шон Райан не отвел взгляда. Оказывается, в его ореховых глазах вспыхивали золотистые искорки.

– Понимаю, – сказал он, – я должен был позвонить тебе. Но у меня действительно возник конфликт. И у меня, к сожалению, есть дурная привычка именно таким образом разрывать отношения. Я даже мысли не допускал, что все может повториться снова.

К этому моменту я была уже совершенно сбита с толку и не понимала, о чем вообще идет речь. Сделав шажок вперед, я лихорадочно пыталась придумать, что бы такое умное сказать.

– Но… – Меня хватило только на это.

– Послушай, – снова заговорил Шон Райан. – Ты попала не в бровь, а в глаз. Кажется, это было в твоем четвертом сообщении… Или в пятом… – Он улыбнулся.

– Любопытно, – заметила я.

– Ты была права насчет звезд. Но очень важно правильно выбрать время.

Я закрыла глаза.

– Я не отрицаю того, что ты говорила про химию, Белла. Ты умна, ты красива…

Я снова открыла глаза. Этот парень нравился мне все больше.

– …и кто-то будет счастлив, когда в один прекрасный день ты войдешь в его жизнь. Но я был там. А тебе еще надо миновать несколько ступеней, – продолжал Шон Райан. – Возможно, у тебя даже не было печального горячего секса с твоим эксом.

Челюсть у меня так и отпала. Двое пассажиров, сидевших возле прохода, оглянулись на нас. Я ровным счетом ничего не могла сказать ему в ответ, не выдав себя.

Канноли принялась вертеться, пытаясь вырваться из рук Шона Райана. Он отдал ее мне, а затем снял с себя свой «первоклассный» плед и закутал им мои плечи.

– Отлично, – сказала я. – Что ж, давай общаться только по поводу наборов. Левая половина твоего стола завтра еще будет свободна?

Шон Райан прищурился.

– А ты взяла наборы с собой?

– Никогда не выхожу из дома, не прихватив их, – сказала я. Он промолчал, и я решила закрепить свою удачу. – А тебе надо где-то есть, так что ты по-прежнему можешь прийти на свадьбу моего племянника.

Шон Райан потер лоб рукой.

– О'кей, на университетскую выставку-ярмарку приходи, – сказал он. – Хотя – для протокола – это противоречит всем моим правилам.

– Расслабься, – посоветовала ему я. – Нас всегда будет разделять стол.

– Но только не на свадьбе, – проговорил Шон Райан. – Я не смогу пойти на свадьбу твоего племянника.

Вечером у Шона Райана был деловой обед – во всяком случае, так он мне сказал. Он предложил подвезти меня до отеля, но я отказалась, сославшись на свои грандиозные планы, что было чистой воды враньем.

Мы вышли из самолета. Шон Райан подержал Канноли, пока я ходила в туалет, а потом я следила за его багажом, пока он посещал то же заведение. Я выглянула на улицу в поисках хотя бы небольшого газончика для Канноли, у которой был самый маленький мочевой пузырь из нас троих, но ей не повезло.

– Спасибо, – сказал Шон Райан, подходя к нам. Я заметила, что он и умылся и пригладил волосы. Интересно, он это сделал для меня или для той особы, с которой у него встреча на обеде?

– Не делай ничего такого, чего не сделаем мы, – услышала я за спиной голос мамы. Они с папой смеялись словно дети, когда проходили в двух шагах от нас.

– Ты знаешь этих людей? – спросил Шон Райан. Одной рукой он взял свой багаж, другой – пустую сумку-переноску Канноли.

Я покачала головой.

– Похоже, не знаю, – сказала я. – Но вообще-то они всегда были моими родителями.

Несколько мгновений мы молча смотрели на них. Почему-то рука моего отца оказалась на маминых плечах. Кашлянув, Шон Райан отвернулся.

– Ну разве не замечательно наблюдать такую привязанность? – проговорил он. – Сколько же лет они женаты?

– Они не женаты, – объяснила я. – И ненавидят друг друга. Не могу поверить, что они даже не заметили меня. То есть я для них сейчас просто не существую.

Мы направились к выходу; спортивные костюмы моих родителей были уже далеко, но они, словно флуоресцентные маяки, указывали нам путь. Спустившись по эскалатору, мы прошли в автобус. Было ощущение, что аэропорт Атланты тянется на миллион миль. Когда мы вышли из автобуса, мне казалось, что мы должны были доехать, как минимум, до Техаса – так долго мы ехали. На самом же деле нас довезли только до зала получения багажа.

– Ну ладно, – сказал Шон Райан, когда мы поймали наши чемоданы, приплывшие по ленте транспортера, – завтра я заеду за тобой в отель к одиннадцати часам.

– Не опаздывай, – попросила я. И протянула ему руку для рукопожатия.

Шон Райан рассмеялся.

– А что такого? – пожала я плечами. – Ты же сам установил правила.

Наклонившись ко мне, Шон Райан чмокнул меня в щеку, а я постаралась не заметить аромата пены для укладки волос экстрасильной фиксации от Пола Митчелла. Потом Шон Райан погладил Канноли, сидевшую в моей сумке.

– Позаботься о ней получше, – сказал он. Я так и не поняла, к кому из нас он обращался.

Следуя указателям, мы спустились на первый этаж. Там Шон Райан повернул направо, а мы – налево. Здесь не было и намека на приближение осени. К тому же в Атланте было, наверное, градусов на тридцать теплее, чем у нас в Маршберри.

И еще вокруг аэропорта не было ни газончика, ни просто кусочка голой земли. Даже узкой полоски возле тротуара. Интересно, где же делают свои делишки животные, которые прилетают в Атланту на самолетах? Может быть, здешние собаки привыкли писать прямо на тротуар? Мы шли вперед. Кажется, мы пересекали дорогу, по которой все автомобили выезжали на шоссе, после которого могли быть какие-то посадки. Впрочем, там нас также могли и убить.

Наконец, не выдержав, я вынула Канноли из сумки и усадила ее на огромную пепельницу, венчавшую бочонок для мусора.

– Как хорошо, что ты у меня не немецкая овчарка, – пробормотала я.

Она недоверчиво на меня посмотрела. В пепельнице валялись два сигаретных окурка и расползшиеся ошметки сигары, но, поскольку пепельница тут была не одна, в ней все же было довольно чисто.

– Ну давай же, – сказала я. – Кошки всегда пользуются лотком. Просто постарайся представить себе, что это унитаз.

Наконец мочевой пузырь чихуахуа не выдержал. Я отвернулась, чтобы Канноли не робела. Мимо прошли две женщины. Они о чем-то шептались, поглядывая на нас, но из деликатности ничего не сказали. Теперь можно было не сомневаться: мы не в Бостоне.

Потом мы отправились к стоянке. По-моему, Марио говорил мне что-то об экспрессах, на которых можно доехать до города, однако кто знает, как там относятся к животным? Поэтому я решила шикануть и взять такси.

– Добро пожаловать в Ланна,[33] – сказал шофер. – А кто такой Ланна? – удивилась я.

Он рассмеялся.

– Куда едем, мадам?

Посадив Канноли на сиденье рядом с собой, я принялась рыться у себя в сумке.

– По-моему, нам надо на Пичтри, – пробормотала я.

Он посмотрел на меня в зеркало заднего вида. Кожа шофера была оттенка кофе мокачино, может быть, «МАК» оттенка NC30, с россыпью веснушек цвета шоколада.

– Мне нужен более точный адрес, мадам, – заявил он. – В Ланна все улицы называются Пичтри.

Я понятия не имела, о чем он толкует, но мне нравилось мелодичное звучание его голоса. Разыскав наконец адрес отеля «Индиго», я прочла его шоферу вслух. Он тронул машину с места, и вскоре мы влились в поток транспорта.