Я открыла бутылку воды, напилась сама и предложила попить Канноли, решив, что теперь она может это сделать, не опасаясь описаться. Потом я выглянула в окно и приподняла Канноли, чтобы она тоже осмотрелась.

Множество машин ехало нам навстречу, из города: впрочем, и в город вместе с нами направлялось немало автомобилей. На дороге было так много полос, что Бостон стал казаться мне ну просто дикими джунглями.

– Здесь всегда так много транспорта? – поинтересовалась я у водителя.

– Видели бы вы, что тут творится, когда в городе проводятся съезды создателей устройств для ощипывания цыплят, – проговорил он.

Я рассмеялась – на тот случай, если это была шутка. Водитель посмотрел на меня в зеркало.

– А вы откуда приехали, мацам?

– Из Бас-Тина, – проговорила я с бостонским акцентом – впервые в жизни. Еще минута – и я сказала бы, «акая» и сильно растягивая гласные, как все южане: «при-и-па-ар-ку-уй-тема-а-ши-и-нув Га-ар-ва-ар-де-е».

– О'кей, – кивнул он. – А вот что я вам сейчас расскажу. Пара из Бас-Тина путешествовала по проселочным дорогам Джорджии. Их интересовало фольклорное искусство, и они старались есть только в тех ресторанах, где подают настоящую южную пищу.

Включив сигнал поворота, водитель свернул на какую-то улочку.

– Ну вот, значит, остановились они в одном ресторанчике, – продолжил он. – В меню была овсянка, сладкий чай и три вида цыплят. Джентльмен из Бас-Тина, поправив галстук, поинтересовался: «Прошу прощения, мадам, но не могли ли бы вы сказать мне, как вы готовите ваших цыплят?» Подумав несколько мгновений, официантка ответила: «Сэр, да ничего особенного мы с ними не делаем. Мы прямо говорим им о том, что скоро они умрут».

– Вы узнали эту историю от участника съезда? – спросила я, когда прошел приступ смеха.

– Да я каждый год вожу их, – ответил водитель. – Нам в Ланна они нравятся. Это хорошие парни, свои в доску, они знают толк в еде и уж, конечно, обожают обнаженных женщин.

Услышав его последние слова, я занервничала, и остаток пути до отеля мы провели в молчании. К счастью, водитель благополучно довез меня, так что за шутки я дала ему щедрые чаевые.

Мой отель находился на Пичтри-стрит – попрошу не путать с Вест-Пичтри, Пичтри-роуд или Пичтри-плейс. Может быть, мне следует выложить дорожку из персиковых[34] косточек, отправившись с Канноли на прогулку, – просто для того, чтобы, как в сказке, найти обратную дорогу к нужной улице Пичтри?

Едва увидев отель, я поняла, почему Эндрю с Эми выбрали именно его для того, чтобы мы все в нем остановились, несмотря на то, что он был ближе к театру «Фокс», чем к дому Маргарет Митчелл. Отель «Индиго» был самым приятным для глаз такого рода заведением из всех, какие мне доводилось видеть. Я уверена, что именно его выбрали бы Марио с Тоддом, если бы их попросили об этом. Этакий чудесный маленький оазис в самом центре центральной части города с синим куполообразным козырьком с изображением морской раковины над фасадной дверью и большим патио с ресторанными столиками, окруженным цветущим садом. Уж не знаю, где останавливались ощипыватели цыплят, когда они съезжались в город, но почему-то я была уверена, что не в этом отеле.

Холл поразил нас обилием синего цвета в сочетании с белоснежным и нежно-зеленым.

– Ого! – сказала я Канноли. – Давай-ка зайдем сюда.

Но Канноли не обращала на меня никакого внимания. Натянув поводок, она старалась добраться до песика примерно ее размера, который яростно размахивал хвостиком.

– Это Инди, – представил песика парень, стоявший за регистрационной стойкой. – Породы Джек Рассел терьер. Инди – звезда нашего шоу.

Если бы я была восьмифунтовой помесью чихуахуа с терьером, да еще крашеной, я бы тоже наверняка млела от восторга при виде Инди. Он был на пару дюймов выше Канноли с перемазанной ореховым маслом мордочкой цвета корицы и почти белым туловищем. Инди также мог похвастаться сильной гордо выпяченной грудью и умными глазами. Правда, мне показалось, что собака была слегка испугана.

Наконец я буквально оттащила Канноли от Инди, пообещав ей, что, возможно, мы попозже возьмем его с собой на прогулку. Наша комната находилась на третьем этаже, и окна ее выходили на Пичтри-стрит. Комната была выдержана в мягких бежевых тонах с вкраплениями белого, черного, фиолетового и зеленого, стену украшала абстрактная картина. У кровати была большая белая спинка, почему-то заставившая меня вспомнить о пляже, и я сразу почувствовала себя дома. В ванной комнате на стене висело занятное хайку – короткое японское четверостишие, благодаря чему крохотное помещение казалось скорее романтическим, чем тесным. Очарования этому месту добавляла косметика для душа от фирмы «Аведа». Между прочим, можно немало сказать об отеле, увидев, какую косметику выставляют в его ванных комнатах.

Мы повесили на плечики нашу одежду, а все остальное убрали на полки в шкафу. Я плюхнулась на кровать, прислонилась к спинке, и стала переключать телеканалы.

Канноли демонстративно уселась возле двери. Я это проигнорировала. Она принялась царапать пол. А потом требовательно залаяла.

– Ну хорошо, хорошо, – сдалась я. – Понимаю, что ты очень переживаешь.

Не прошло и десяти минут, как я в теннисных туфлях шла по направлению к Пьедмонт-парку, держа в одной руке записку с указаниями, как добраться до парка, а в другой – поводки Канноли и Инди.

– В общем, так, ребятки, тут написано, что нам надо пройти десять кварталов к северу от Пичтри-стрит, потом спуститься вниз на четыре-пять кварталов к десятой улице и где-то рядом окажется парк. Надеюсь, что это именно так, – проговорила я.

Мы так долго шли, что у нас разыгрался аппетит, поэтому я сделала привал у какой-то лачуги под названием «Вудиз», расположенной напротив входа в парк. Я купила один вкуснейший хот-дог себе и один – пополам для собак. Кажется, Ланна начинала мне нравиться.

Место для выгула собак в Пьедмонт-парке было найти совсем нетрудно – мы просто шли следом за собаками. В большом парке был устроен еще один маленький парк – специально для собак.

Канноли и Инди бегали как сумасшедшие – в основном друг с другом, но иногда в игру вступали и старые друзья Инди, хозяева которых хорошо знали Инди. «Вы остановились в отеле?» – спрашивали меня некоторые из них.

Я кивала и улыбалась им, а некоторым даже поведала о свадьбе Эндрю. Все были так дружелюбны, что сначала я даже заподозрила их в неискренности. Эти люди были хорошо одеты, некоторые – даже шикарно, сказала бы я. Настоящая добротная и дорогая одежда горожан. Я попыталась представить, каково это – переехать в такое теплое и счастливое место, где люди разговаривают с незнакомцами. Может быть, я смогла бы найти себе жилье неподалеку от Пьедмонт-парка. И под ним не было бы парикмахерской. И жила бы я не рядом со своими родными.

Но потом я представила себе, как по пятницам, вспоминая былое житье в Маршберри, я приходила бы к Эндрю с Эми и приносила с собой пиццу в коробке, словно бы желая воссоздать Маршберри на юге. А может, мне на удачу, выяснилось бы, что все мы в семье связаны невидимой пуповиной. И сначала сюда переехала бы я, затем за мной потянулись бы Марио с Тоддом, следом – Анджела со своим семейством, потом – Тьюлия со своим и, наконец, София с моим бывшим мужем… Так что очень скоро мы зажили бы тут все вместе. Кто знает, возможно, фальшивые итальянцы Шонесси в состоянии выжить только все вместе.

– О'кей, птенчики вы влюбленные, хватит уже с вас, – сказала я наконец, хотя, по правде говоря, до одиннадцати утра делать мне было нечего.

Мы вышли из маленького парка для выгула собак в большой парк и нашли там лавочку. Налив в бумажный стаканчик воды из бутылки, которую я купила в «Вудиз», я дала собакам напиться. Потом они клубочками свернулись на земле. У обоих был такой счастливый вид, что я не решалась беспокоить их.

Я откинулась на спинку лавочки. Мне пришло в голову, что единственное, чего не хватает Атланте, так это океана. Я не была уверена, что смогу прожить без соленого морского воздуха и без нежного песка, струящегося между пальцами, когда я прогуливаюсь по пляжу.