Пробка была чудовищной. Съезжая со сто первого шоссе, я чувствовала себя весьма уныло. «Мерседес» Джо был припаркован перед «Вонсом». Она вышла из него, забралась на заднее сиденье «интегры» и сказала:

– Дай мне секунду на то, чтобы переодеться.

Я запихала все свои вещи в багажник, предугадав это, но все же машина была не слишком просторной.

– Я привыкла, – заверила меня Джо. – Благодаря театральному прошлому. Однажды я поехала на вручение «Эмми» в фургончике, где кроме меня было шестеро. После внестудийной съемки. Сразу можно было понять, кто работал в театре – Макс, Дэвид и Клэй переоделись в костюмы менее чем за десять минут на заднем сиденье, а я натянула на себя длинное платье от Оскара де ла Ренты. Но Руперт и Триша заставили нас остановиться у «Севен-Илевен», чтобы они могли привести себя в порядок в туалете.

– О, «Прометей»! – Джо обнаружила комиксы. – И «Планета»! Здорово! Это для Пи-Би?

– Да. Их выбирал Аполлон. Студент Калифорнийского технологического института, он живет у дяди Тео. – Я посмотрела в зеркало заднего вида. Джо сняла рубашку. Под рубашкой у нее оказался синтетический топик. – Ты носишь спортивный бюстгальтер под платьем от Валентине?

Джо встретилась со мной взглядом в зеркале.

– Ты имеешь в виду маечку? Она не для занятий спортом, а для… – Она подняла руку, показывая мне потайной карман, и достала из него пистолет.

– Джо! – закричала я. – На какую такую вечеринку мы собираемся?

– Я не намерена стрелять. Просто боюсь потерять его. Он принадлежал Эллиоту. И я испытываю к нему сентиментальные чувства.

Это показалось мне странным, но я не смогла переубедить Джо. Во французский ресторан она взяла с собой «глок». Закончив переодеваться, она забралась на переднее сиденье, чтобы наложить макияж.

Я ехала на запад по четыреста пятому шоссе, гадая, какую из плохих новостей сообщить ей первой. Джо была занята своим лицом – замазывала шрам на щеке. Если будет суд, то разрешат ли ей краситься? Да, если отпустят под залог. А в тюрьме? Шрам портил ее, а когда она теряла аппетит, то становилась похожей на привидение.

– Снова звонил Чарлз Зетракис, – сообщила я. – Говорит, он подумывает о том, чтобы все рассказать.

– Почему в эти дни все такие болтливые? Ладно, позвоню ему позже.

– Полицейские явились к тебе в дом с ордером на обыск и забрали кое-что из одежды. – Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали слишком уж прямолинейно, но как еще можно было рассказать о случившемся?

Застыв на мгновение, Джо продолжила накладывать косметику.

– Понятно. Но беспокоиться не о чем. Возможно, они нашли пятна крови Дэвида на моей одежде. Такие пятна есть на одежде всех, кто заботился о нем. Ему делали капельницы. И что с того?

Она хорошо держалась, но была напугана.

– Джо, сегодня я разговаривала с одной журналисткой. С Моникой как ее там. Она хочет написать о тебе сенсационную статью, нечто доброжелательное. Она преподнесла это как бесплатный пиар.

Джо фыркнула:

– Все они так говорят.

– Но тебе такая статья может пойти на пользу. Ты не могла бы встретиться с ней и выяснить…

– Лучше я позагораю на муравейнике.

– Конечно, есть журналисты, от которых бросает в дрожь, но должны быть и такие, которые придерживаются этических соображений.

– Да, есть. Но я уже столько раз обжигалась… Им придется целовать мне задницу в течение следующих тридцати четырех лет, чтобы сравнять счет.

– В каком-то отношении эта женщина мне понравилась, – сказала я. – И, похоже, ты ей тоже нравишься.

– Уверена, ей нравится и собственный дедушка, – ответила Джо. – Но неужели ты думаешь, что она не продаст его за хороший подзаголовок к статье? Не за целую статью, а за один только подзаголовок.

– Ладно. А как насчет Чарлза Зетракиса? Если он расскажет все полиции, то, полагаю, это будет хорошо. Правильно?

Джо начала перекладывать из большой косметички в сумочку всякие мелочи.

– Нет, это будет преждевременно.

– Да? А когда настанет подходящий момент?

– Когда я поговорю с убийцей Дэвида.

– Ты знаешь, кто его застрелил? – воскликнула я.

– У меня остались двое подозреваемых. Может быть, трое. Я пытаюсь выяснить это.

Я заставила себя повернуться и посмотреть на дорогу.

– Что ты имеешь в виду?

Джо немного помолчала, а затем сказала:

– Ну, я видела номер машины.

– Допустим, – кивнула я. – Но номер машины нельзя найти в справочнике, как номер телефона. У тебя есть знакомые, имеющие доступ к базе данных по автомобилям?

– Ты имеешь в виду какого-либо полицейского? Я знаю многих полицейских.

– Да, но станет ли кто-нибудь из них помогать тебе?

Еще немного помолчав, Джо сказала:

– Я не спрашивала совета у брата. Его нет в стране. Но, я знаю, он скажет, чтобы я поведала все детективам и пусть этим делом занимаются они. Он такой.

– Я тоже такая. Значит, ты знаешь что-то важное, но тебе это не помогает. У тебя есть запасной план? Может, ты пойдешь к трем основным подозреваемым и спросишь, не они ли убили Дэвида?

– Я спрошу их почему.

– Но почему?

– Почему что?

– Почему «почему»? – Я нажала на гудок, как будто винила в своем разочаровании автобус.

– Потому что. – Джо положила помаду в сумочку. – Дэвида застрелили. В каком-то смысле не важно, с какими намерениями действовал убийца. Это не имеет значения для конов – в любом случае совершено преступление. Но это имеет значение для страховой компании. И для меня. Если убийство спланировал Дэвид, я хочу, чтобы убийца вышел сухим из воды.

– Джо, но ведь дела идут все хуже и хуже…

– Это смерть Дэвида, а не чья-то еще – скажем, штата Калифорния. Если условия диктовал он, отдав предпочтение быстрой пуле, а не медленной мучительной смерти от рака, то я готова согласиться с этим. Я не могла помочь ему, он никогда бы не попросил меня о таком – не хотел отягощать мою совесть. Но я не стану выдавать полиции того, кто это сделал.

– Ты готова предстать перед судом?

– До суда дело не дойдет. Я все продумала. У меня были средство, мотив и возможность, но у них нет вещественных доказательств.

– А кровь на одежде? Это не доказательство?

Она нахмурилась и ответила:

– Я не собираюсь паниковать из-за каждой мелочи. Это игра не на жизнь, а на смерть. Они могут представить дело как угодно, но кровь – это всего лишь косвенная улика.

– А если смерть Дэвида не была самоубийством, в котором ему кто-то помог? – спросила я. – Что, если Дэвида просто убили?

– Тогда правила игры меняются. Я расскажу копам все, что знаю.

– Но в ином случае Департаменту полиции Лос-Анджелеса придется отправиться по домам?

– Да. Нераскрытое дело. Не повезло.

Я смотрела на свет фар на восьми полосах магистрали в сгущающихся сумерках последнего дня года.

Я верила полицейским, хотя, возможно, это было наивно с моей стороны. Верила больше, чем Джо. Но даже мне было ясно: если они прицепятся к ней, то, возможно, не станут терять времени на вторую по степени вероятности версию, в уж тем более на третью или на ту, что окажется правильной. Потому что они люди, и, в конце-то концов, сколько часов в сутках?

Но я не могла представить, что они признают себя побежденными, – дело было слишком громким. Если их выбор пал на Джо, то они, как считала я, схватят что имеют и убегут, толкуя каждую существенную деталь против нее.

– Есть кое-что еще, над чем следует подумать, – пробормотала я. – Та репортерша сказала, что существует токсикологическое заключение, подписанное судмедэкспертом, якобы в теле Эллиота нашли какое-то вещество – то есть он не просто так утонул и сердечного приступа у него не было. Возможно, это просто слухи. Но раз его смерть выглядит подозрительно, то вкупе со смертью Дэвида…

– Черт побери! Ты это серьезно? – Джо смотрела на меня недоверчиво. – Какой идиот! Тупой, любит риск, ищет острые ощущения… – Она стукнула по отделению для перчаток, оно открылось, но она продолжила молотить по дверце моей видавшей виды «интегры», скороговоркой произнося обличительную речь.