По Токийскому договору 1952 года к СССР отошла территория Маньчжурии, присоединенная к России после 1895 года, включая Дальний и Порт-Артур, полностью отходил Сахалин и Курильские острова. Одновременно Монголия заявила о вхождении в состав СССР.
Финская и японская война подтолкнули к сближению СССР и НАУ, отношения между которыми были фактически заморожены со времен бомбардировки бакинских нефтепромыслов. Дуайт Эйзенхауэр (ставший президентом НАУ в сорок девятом году) в пятьдесят третьем приехал в Москву и провел успешные переговоры с Берией, завершившиеся подписанием мирного договора и соглашений о сотрудничестве в ряде областей. К тому времени новая Конституция НАУ, принятая в условиях военного времени, существенно расширяла права государства по отношению к правам личности и влияние его на экономику. С другой стороны, в СССР стали пропагандировать свинговый джаз, осуждавшийся в период дружбы с рейхом, а в пятьдесят третьем году была принята новая Конституция СССР, согласно которой была установлена двухпартийная система в виде двух партий — КПСС и радикальной коммунистической партии, или РКП, образованной из части членов бывшей ВКП(б). Председателем ЦИК РКП был единодушно избран Н. С. Хрущев, в то время как Л. П. Берия остался на посту Генерального секретаря ЦК КПСС. На декабрьских выборах того же года КПСС получила восемьдесят пять процентов мандатов в Советах всех уровней, РКП соответственно пятнадцать процентов. О политических проблемах при этом и право-левых уклонах в учебнике ничего не обнаружилось.
«Ну, что ж, просто взяли и поделили власть. Хрущеву — трибуна, слава, руководство партией, которая создает видимость оппозиции, пока Берия спокойно руководит страной, а Сталин… Да, как же Сталин? Он же умер как раз в одна тысяча девятьсот пятьдесят третьем году, а где про это?»
Про кончину Сталина в учебнике оказалось немного дальше — в 1955 году, причем Виктору бросились в глаза необычные формулировки события: «…была зафиксирована остановка сердца» и «…было принято решение поместить товарища Сталина в специально построенном Мавзолее»; слово «смерть» или ему подобные были старательно обойдены, почему — в учебнике не объяснялось. Поразмыслив, Виктор смог прийти лишь к предположению, что в новой реальности просто запрещено считать Сталина умершим. В конце концов, это характерно для многих религий: не умер, а отправился к предкам, в рай или в ад, а то и просто «уехал далеко-далеко». Даже, может быть, просто хотели избежать массового шока от этого печального известия.
Дальше в учебнике шли показатели очередного пятилетнего и перспективного десятилетнего планов, программы ракетостроения и запуск первого советского спутника. Вникать в эти вещи особо было уже некогда — в коридоре стучали каблучки Зины.
Виктор Сергеевич закончил читать учебник.
Картина мира представлялась Виктору довольно ясной. Мир поделен на четыре империи — СССР, Третий рейх, Великую Японскую империю и НАУ (кто забыл — это США плюс Британия), вследствие чего установилось относительное равновесие. Явного деления мира на «демократию» и «тоталитаризм» не получалось, как и на «социалистический» и «капиталистический» мир. Везде государство под тем или иным соусом регулировало экономику, все империи были милитаризованы, и, кстати, в СССР есть мелкий частник.
Зина вошла в дверь, сияющая, свежая и раскрасневшаяся от мороза. Виктор, пожалуй, первый раз видел ее такой счастливой.
— Не скучаешь тут? Представляешь, там как раз сдавали одну монографию, ее сложно поймать, она все время на руках… Тихо, помада! Размажешь… Погоди, я сотру. — Под губами Виктора ее щека, казалось, разгорелась еще ярче.
— Начинка готова, и, наверное, тесто поспело.
— Сейчас! Только скину пальто, и…
Чудо-печка была похожа на НЛО — такая же круглая и с рядом отверстий по бокам. Или на противотанковую мину. Как объяснила Зина, крышку надо было сначала так повернуть, чтобы отверстия были закрыты, а потом — открыты, чтобы сверху подрумянилось.
Запахи кондитерской поплыли в комнату, и Виктор пошел открывать форточку. Он снял крючок, на подоконник посыпались легкие снежинки, в комнату влетели крики и смех детворы, стук шайбы о борта хоккейной коробки. Сколько детей-то во дворе: видимо, сбегаются с окрестного частного сектора шайбу гонять; а вон наперегонки катаются с горки, на которой торчит оголовок запасного выхода убежища. Он в детстве тоже так катался, только во дворе соседнего дома был не оголовок, а все убежище; кто на санках, кто просто так с ледяной дорожки. А летом пацаны с четвертого этажа пускали ракету из старой кинопленки с балкона общего коридора и чуть пожар не сделали. Будем надеяться, что этим здесь увлекаются меньше… По радио передавали «По вашим письмам», и Канделаки выводил игривый строковский фокстротик «Полли, ревную, жду поцелуя, о, будь скорей навек моей…». Музыка очень приятная, а слова… Кто сказал, что раньше не было попсы?
Вот так и Зина, наверное, смотрит из окна во двор и видит детей, а потом все расходятся, и остается только учеба, и спорт, и тихая комната. Может быть, поэтому?
— Все, сейчас все будет готово… ты там стол откинь.
Пирожки источали благоухание и теплоту, и улыбка Зины излучала какую-то привычную домашнюю теплоту и счастье. Мир казался простым и уютно устроенным.
«Как же теперь паспорт-то добыть? А то чувствую себя каким-то нелегальным мигрантом. Устроиться нормально, грамотные люди здесь очень нужны, не то что у нас там; взять этот самый кредит на сталинку, хотя бы на однокомнатную… сколько там метров, восемнадцать? Потихоньку обставлять мебелью, телевизор заиметь в кредит, остальная электроника у нас уже есть… нет, сперва в кредит лучше холодильник или стиральную машину».
Виктор вдруг поймал себя на мысли, что его интересует уже не просто вопрос выживания, что это время, это общество ему начинают нравиться и что он бы хотел здесь удобно устроиться. А собственно, что здесь напрягает? Очередей больших нет, дефицита нет, еда-одежда по цене доступны, квартирный вопрос решаем, и то, что надо в первую очередь для комфорта, тоже можно в кредит. Правда, надо будет побольше зарабатывать. Ну и что? Спрос на специальность есть, нормальный заработок найти можно, никаких кризисов, банкротств фирм, задержек зарплат, никакой самодур просто так не выгонит. Точнее, самодуры тут, может быть, и есть, но от них при таком дефиците ИТР уйти несложно.
— Изумительные пирожки. Даже не думал, что без духовки так могут получиться.
— Ну тут многое зависит от теста. Вот, допустим, берем рецепт сдобного теста, как написано, только сахара кладем вполовину меньше и вполовину больше молока…
Собственно, непонятно против чего тут вообще возбухать. Идеологией не напрягают, по крайней мере пока. Да и вообще как-то о ней не вспоминают. Впрочем, оно и понятно — четыре империи, особого идейного различия нет, позиционироваться нечем. Просто дележ мира по возможностям. Ну да, конечно, бухарикам и курцам тут не мед, и азартные игры, видать, жестоко пресекают — по крайней мере, не видно, чтобы в карты играли. Но все опять-таки пользы для: алкаши не валяются, всяких деградировавших личностей тут не так явно заметно, как в нашем мире, ну и, наверное, получше с онкологией. В чем еще несвобода? Нельзя уводить чужих мужиков и, наверное, баб. Ну и правильно, в общем. Стричься налысо нельзя… Мелким кустарем быть можно, а вот раскрутить бизнес нельзя, например ресторан открыть. А с другой стороны, что у нас каждый может открыть ресторан? И выжить в нашем бизнесе? Ага. Щаз-з. Сказки про поле чудес в Стране дураков. Ну и в Африку просто так съездить нельзя. Хотя это из той же оперы, как и с рестораном: то-то много у нас в Бежице в Африку ездит. А однокомнатная с высокими потолками, нормальной кухней и ванной… сколько, интересно, сейчас такая стоит…
За окном налетел порыв вьюги, перспективу частного сектора с новыми домами вдоль Джугашвили на заднем плане затянуло белой крутящейся пеленой. Зина подошла к окну, закрыв на крючок форточку, и села, как наездница в дамское седло, на широкую белую доску подоконника, опершись на нее правой рукой. Ткань халата облегла округлые, манящие колени и левое бедро.
