– А у вас в милиции вакансии есть? – прокричал он в ухо Неволину.

Тот отскочил и, засунув палец в оглохшее ухо, с ожесточением потряс.

– Нет, вакансий нет. А ты чего так орешь?

– Я еще и глухой.

– И глухого и хромого всех гребут, сволочи, – возмутился Шорохов.

Когда шли по лестнице, Макс отдыхал на каждой площадке и подспудно ждал, как хлопнет знакомая дверь, и Сафа по-тихому смоется. Но дверь не хлопала, в подъезде было слышно, как летает шальная муха. У самой двери оперативники оттеснили его широкими спинами, и руки Макса безвольно опустились. Он чувствовал себя Иудой.

Шорохом встал сбоку, Неволин позвонил. Забухали торопливые шаги. Раздался голос Сафы:

– Макс, ты?

Максиму показалось, что он орет, на самом деле пасть его беззвучно раззевалась, точно у снулой рыбы.

– Открывай, милиция! – крикнул Неволин.

– Милиция? – дверь щелкнула, в щели показалось растерянное лицо.

– Если разрешишь, мы посмотрим!

Шорохов решительно распахнул дверь и, потеснив Сафу, вошел.

– Чего это вы? – лицо того выражало полное непонимание.

– Где вы были 17 октября, в тот день, когда проходили комиссию?

– Да у Макса же и был, скажи им Макс!

В комнате что-то грохнуло, раздался смачный удар, потом возглас Шорохова:

– Вот зараза!

В руках Неволина возник умхальтер. Макс столкнулся с взглядом Сафы и втянул голову в плечи:

– Я не хотел. Я не виноват.

– О чем ты? – не понимающе спросил Сафа.

Из комнаты появился майор.

– Моль убил! – заявил он торжествующе. – Ну, ты парень и развел их тут, целые стаи. Ты хоть проветриваешь иногда?

– А зачем? – пожал тот плечами. – Зимой все равно заделывать. А сейчас это вообще не актуально. Уезжаем мы. Вы, наверное, неизвестно что про нас подумали, что мы болтаемся по улицам и бог весть чем занимаемся? Так вот, нигде мы не болтаемся, мы взрослые люди, у меня, например машина есть. Хотите посмотреть?

Говорил он с непонятным надрывом, никак не соответствующим обстановке,и Неволин предпочел отказаться.

– Вы еще не знаете, от чего отказываетесь! – с пылом возразил Сафа. – Пойдемте, я вас прокачу, и вы увидите, что мы не жулики какие-нибудь. Честно на хлеб зарабатываем.

– Успокойся, парень, не нужна нам твоя машина! – поморщился Неволин.

– Я настаиваю! Нам нечего скрывать!

Он почти за руки увлек их вниз по лестнице.

– Такая замечательная машина, сами увидите. Заводится с пол-оборота. Многие детали родные! На ней еще мой папа ездил, когда был жив, царствие ему небесное.

– Пойдем, глянем, если парень так просит, – поддержал Сафу Шорохов.

– Ну, если ты настаиваешь, то пошли! – раздраженно согласился Неволин. – Совершенно не понимаю, почему мы должны тратить свое драгоценное время.

Когда они спустились во двор, Сафа продолжал расхваливать машину на все лады.

– Уж не хочешь ли ты продать нам свою красавицу? – усмехнулся Неволин.

– А что? Берите! Я не дорого возьму. Мне бы еды на дорогу купить да подарок Коляну, моему корешу, который месяц назад уехал!

– Что-то ты не дорого просишь?

– Я не жлоб.

Когда под ногами захрустело битое стекло, напарники остолбенели при виде искореженного, издырявленного ломом автомобильного остова, стоящего на пробитых скатах. Сафа с подчеркнуто невозмутимым видом взялся натирать бока тряпкой, но в углу его глаза застыла крохотная злая слезка. Одна единственная.

– Кто же это сделал? – тихо спросил Шорохов.

– А то вы не знаете? Вы же и сделали. Спецмоновцы!

– Мы не из спецмона! – возмутился Шорохов.

– Какая разница? Милиция. Органы.

Майор выругался и пошел прочь. Неволин догнал его уже в патрульной машине, но и там Шорохов продолжал крыть вандалов почем зря.

– Иди, узнай их имена или хотя бы нагрудные номера, я их урою!

– Разбежался, – сказал Неволин. – Только убийства нам не хватало!

Когда гаишники уехали, Макс подсел к сидящему на бордюре Сафе.

– Извини, я действительно не мог предупредить. Но ты ничего, держался молодцом, как будто знал.

– А я знал, – признал Сафа. – Мне твоя мать позвонила. Сказала, что мусора едут.

– Да она таких слов не знает!

– Мы совсем не знаем наших матерей, – заметил Сафа и, посмотрев вслед уехавшим гаишникам, вдруг спросил. – Помнишь, доктор Стиплер спрашивал нас, что бы мы сделали, если бы вдруг приобрели возможности суперкиллеров?

– Вообще то он спрашивал у тебя. И речь не шла о суперкиллерах, а всего лишь о сверхвозможностях.

– Какая разница! Главное, что у меня такая возможность появилась. Я даже знаю, кто станет первым в списке, – он недобро сощурился вслед уехавшим.- Вот эти двое мусоров и станут.

– Они тут при чем? – удивился Макс.

– Я сказал – станут! – сказал Сафа, как сваркой отрезал.

Костя Зубов погиб.

Погиб во второй раз в жизни. В первый, это было еще в престижном колледже, когда Костик встал на общем собрании и заявил, что мама носит куратору виски и дорогой шоколад. После чего вместо ожидаемых оваций, преподаватели устроили ему обструкцию, а ученики зачморили. Доучивался он уже в другом районе.

Во второй раз его погубил Прыг-скок. Возвратясь вечером после концерта очередных московских педиков, куда его затащила Инна, они нашли Прыг-скока, сидящего в темноте в самом дальнем углу платяного шкафа. Он был голый, и Костя поразился, насколько тот волосат. Курчавые иссиня черные волосы покрывали все тело, включая заметное брюшко. Прыг-скок мелко дрожал и поскуливал, помаргивая блестящими мокрыми глазками.

– Ты чего, дурашка? – Инна присела перед ним в вечернем платье, в голосе отчетливо проявились нежные бархатные тона, и Костю пробило на ревность.

Прыг-скок перестал дрожать, уставился на нее и пожаловался:

– Кантерсельф меня накажет.

– Не станет он тебя наказывать! – она погладила его по жесткой шерсти на макушке, издавшей при этом неприятный жестяной шорох.

Костя удивлялся, насколько скоты все-таки эти бабы. На волосатого уродца и смотреть без содрогания нельзя, а ей чем хуже, тем лучше.

– Вставай, родненький, сейчас примем ванну, выпьешь текилы, – продолжала ворковать Инна, и Костя готов был ее убить.

Женщина протянула руки, и Прыг-скок, некультурно шмыгнув носом, вложил в них свои грабли. Когда она помогла ему подняться, Прыг-скок с немалым трудом оторвал от пола задницу. В неопрятной успевшей засохнуть луже остались торчать волоски.

Костя поспешил прикрыть нос, а он еще думал, что ему показалось. Не могло в его доме существовать таких запахов.

Инна лично проследила за приготовлением ванны, добавив туда полбанки пены. Пока Прыг-скок отмокал, женщина присела на краешек ванны и не уходила.

– Инна, выйди, ты должна понять, что это неприлично! – выразил свое возмущение Костя.

– Что ты городишь? – она обернула к нему вмиг озлобившееся лицо. – Ему плохо.

– Что-то по нему не видно.

Прыг-скок порозовел, насколько просматривалось сквозь шерсть, на морде в волосах просвечивал ярко красный поросячий пятак. Свинья отмокала целый час, и целый час Костя ходил немытый. Когда Инна, наконец, увела обгадившегося гостя на кухню, Костя так и не решился залезть в ту же ванну. В ней было полно волос. Встав на краешек, он торопливо принял душ. Сегодня Инна осталась довольна концертом и даже намекнула ему, что вечером может быть секс. Поэтому ему надо было тщательно помыться, побриться, включая и подмышки, обработать интимные места дезодорантом.

Инна очень привередничала, когда дело касалось запахов. Поэтом и не позволяла Косте никогда повторно заниматься сексом, хорошие запахи улетучивались, а это было для нее недопустимо.

Одетый в чистую хрустящую пижаму, благоухающий лосьонами и дезодорантами, полностью изготовленный к сеансу любви, он вошел в свою спальню и был ошарашен обнаруженным в нем свиным рылом. Укутанный одеялом по самый пятак, в постели мумией притулился Прыг-скок.