От "простоквашинцев" валил пар, они шумно дышали и затравлено оглядывались. От внеплановой остановки Прыг-скок недоуменно тявкнул.

– Кто это там гавкает? – хрипло спросил Счастливчик.

Прыг-скока как пружиной выкинуло из тележки и он, растолкнув в разные стороны пристяжных, вышел вперед. Шерсть его воинственно встопорщилась. Бриз принес от него несусветную животную вонь.

– Уйди с дороги, вонючка! – крикнул спецмоновец, наставляя на него умхальтер.

Прыг-скок на глазах налился злобой, весь закруглился в торчащих шерстинках, словно дикобраз – и пошел на соперника.

Счастливчик выстрелил. Раз, другой, третий. В том месте, куда попадали пули, полыхали вспышки, и рикошетящие пули отскакивали, словно шарики от пинг-понга.

Так как Прыг-скок неумолимо приближался, Счастливчик схватил первый попавшийся под руку предмет, а им оказался оцепеневший от ужаса Максим, и швырнул в подступающего врага.

Найдя на пути препятствие, Прыг-скок рассвирепел, одним махом смахнул в сторону, прижав к леерам, и двинул кулаком. Единственно, что спасло мальчишку, это неожиданный кишечный спазм, согнувший его пополам, и кулак твари переломил леерную стойку.

Прыг-скок, забыв про пристяжных, волок их за собой. Потом, вспомнив, выдернул перед собой и зашвырнул в обидчика словно гранаты. Какафон хоть и считал себя главарем, оказался легче Кичи и пролетел 18 метров, против 12 у Кичи. Когда Счастливчик увернулся от живых таранов, подростки снесли пожарный щит, несколько рундуков, и все время не переставая орали, пока не нашли отдохновение на бухте пеньки – жесткой, как скорлупа таракана.

Счастливчику пришел бы трындец, если бы не высунувшаяся с нижней палубы, словно чертик, Марж, крикнувшая:

– По ногам стреляй! У него там шерсти нет!

Как уже упоминалось, на ступнях твари действительно не было волос. Они были белые и пухлые, как у женщины.

Счастливчик опустил дуло и выстрелил, потом еще. Прыг-скок успел увернуться от одной пули, но вторая поразила цель. Жуткий вопль разорвал темноту.

Нога Прыг-скока превратилась в кровавое месиво. И тварь ожесточенно выла, вытянув морду к луне. Счастливчик, взяв багор с поверженного щита, стал лупить животину почем зря. Прыг-скок с собачьим визгом метался по надстройке.

Когда соперники едва не сшибли с ног Максима, он обрел способность воспринимать реальность, а не быть неодушевленным предметом, согласным на все, и кинулся вниз по железной лестнице. Он бы, наверное, убился, уж больно авантюрным выглядел его прыжок, но на пути оказалась Марж, и они свалились вместе, причем он приземлился сверху.

Он поспешил оторваться от липкого тела и захромал прочь, но услышав стоны в нижнем ярусе, вспомнил о Марине. Спустившись, он нашел женщину в плачевном состоянии. Голова в крови, видно она здорово приложилась при падении. Сильное головокружение не позволяло ей встать. Похоже на сотрясение мозга, поставил он диагноз. К тому же женщина плохо помнила, что с ней приключилось, и как она оказалась на нижнем ярусе. И она все время спрашивала о полковнике, на что Макс совершено не представлял, что можно ответить.

Стараясь не слышать ее настойчивых расспросов, он помог ей подняться, объяснив, что спасение рядом, буквально в нескольких метрах бьется шлюпка. Им достаточно оторваться от проклятого богом корабля, а там как повезет, они уже в нейтральных водах, море здесь насыщено судоходством, кто-нибудь да подберет.

Когда они совместными усилиями доковыляли до палубы, драка закончилась, и соперники куда-то переместились в пылу борьбы. Зато в тишине раздавались стоны "простоквашинцев".

Какафон жалостливо просил:

– Вы ведь меня не бросите? Мы ведь земляки!

– Конечно, нет, – с жаром произнесла Марина. – В шлюпке хватит места для всех!

Максим попытался ее провести мимо распластавшихся "простоквашинцев", но она неожиданно уперлась. Тогда он разозлился и крикнул, что полковник погиб, и кто виновен в его смерти. В глазах ее было отчаяние, они не верила ни единому его слову.

– Ты все врешь, чтобы спасти свою шкуру! Никита жив! Чего ты его раньше времени хоронишь? – кричала она совсем уж дурным криком, но по ее враз побелевшим белкам он понял, что женщина в паническом ужасе пытается выдать желаемое за действительное.

И тут он запоздало подумал, почему заглох Какафон. Зрение уловило скрытое движение сбоку и чуть сзади, но обернуться он не успел. Сильный удар сбил его с ног. А так как упал Макс, упала и женщина. Оказалось, пока Какафон отвлекал внимание, Кича подкрался сзади.

Ими наверняка позабавились бы, и они так легко не отделались, если бы подростки не торопились. К тому же подонки знали, что без лодки Макс с Мариной обречены.

Ухмыляясь, они разболтовали леерное ограждение, спустили вниз в темноту штормтрап. Какафон напоследок плюнул в их сторону, пожелав "Приятного вам путешествия, покойнички!".

Они же, не имея никакой возможности им противодействовать, молча смотрели, как шпана грузится и отчаливает в их последней надежде. Чтобы совсем уже досадить им, Какафон пластанул по канатам, удерживающим штормтрап, и они повисли, едва способные удержать даже детский вес.

– Ариведерчи! – помахал рукой Какафон, исчезая внизу.

– Это наша лодка! – с обидой произнесла Марина.

Не успела она это сказать, как сумрачная фигура с чемоданом перемахнула вслед за подростками и малолетними убийцами. Марина не успела возмутиться, как внизу сначала раздались ругательства Какафона и Кичи, потом панические крики. Потом заревела бензопила.

Визг самозабвенно работал около минуты, и в этот период Макс был так напуган, что практически не существовал. Он опомнился позже, когда, покончив с бренными делами, выяснилось, что Визг не собирается покидать так полюбившееся ему судно.

Штормтрап задрожал от шагов. Визг лез обратно.

Убежать Максим не мог, не успел бы просто, но он увидел, что изуродованный Какафоном трап болтается всего на одной пряди. Подхватив с палубы багор, он стал лупить по ней до тех пор, пока не уничтожил ту часть, которой еще хватало, чтобы выдержать вес взрослого человека. Шторм трап рухнув вниз, увлекая вместе с собой Визга. Убийца кричал на протяжении всего падения, а где-то на полпути даже завел свою жуткую пилу, но она уже ничем не могла ему помочь. Пучина поглотила их обоих.

Море штормило. Шум вскипающих волн слился в грозное подобие мрачного церковного хора.

– Меня зовут, – с горестным видом сообщила Сека, после схватки с Чемодановым у нее опять наступил упадок сил.

– Не обращай внимания, это всего лишь море, – махнул рукой Сафа.

Вдвоем с девушкой они ползли по кренящейся палубе, и когда он опрометчиво оторвал от лееров руку, и готов был покатиться по палубе, Сека, не смотря на слабость, успела ухватить его маленькой ладошкой. По существу, он отдавала ему все свои силы. Все без остатка.

– Время мое иссякает, я задержался дольше допустимого. У меня не получается,- продолжала гнуть свое Сека.

Смешная привычка – называть себя в мужском роде, подумал Сафа, но все возрастающая слабость Секи вызывала у него непритворное беспокойство. Девушка едва волочила ноги. Он предложил ей отдохнуть, но она отрицательно помотала головой.

– Нам надо спешить!

– А чего торопиться? При такой качке, каков бы не был конечный пункт нашего путешествия, нам не причалить. Заремба будет ждать утра.

– У капитана нет причины ждать. Кантерсельф уже близко! Я его чувствую! – Сека топнула по палубе.

Она на самом деле выглядела сильно встревоженной, и ее тревога передалась Сафе.

Он обратил внимание, что, несмотря на всю шумиху вокруг, корабль затих как гроб.

Посудина копила в себе нечто, чтобы напустить потом на вахтовиков, вздумавших противостоять уготовленной им судьбе. Уйму народа перевез Черный корабль, видел много слез и крови, но горстка наглых отщепенцев нарушила вековечный порядок вещей, и теперь он готовился отомстить.