– Гаишники заперты в каютах, я не даю им носа высунуть, – самодовольно заявил Хряк.

– Идиот, обойти тебя и шлепнуть всего лишь вопрос времени!

– Что же мне делать? – обеспокоился спецмоновец.

– Корректируй огонь, придурок.

Счастливчик завел двигатель, и, ломая кусты, спилер выкатился на берег, на прямую наводку. Занывшие погребальными голосами серводвигатели довернули стоящий на башне вертолетный кассетный пулемет "Гидра -1000" в простонародье прозванным "гидрантом" или просто "шлангом" за бешеную скорострельность.

– Не заденьте меня, шеф. Я тут в 29-м номере.

– Да хоть в 30-м. Я же не вижу номеров, идиот! – Счастливчик произвел разовый выстрел. – Куда я попал?

– Аккурат в соседний с ментами! – возликовал Хряк. – Цель в следующий!

– Что это было? – воскликнул майор, рядом с ним словно кувалдой стукнули, и стало намного светлее, потому что вертолетная кумулятивная пуля прошила "Александра Люфтвангера – героя общей России" насквозь.

– Следующий справа или слева? – уточнил Счастливчик. – А все равно.

И он не экономя патроны, выдал длиннющую очередь. Выглянув в коридор, Неволин увидел, как в стороне напарника корежатся борта, и как корабельная жесть рвется с бумажным треском. Казалось, что там ничего не может уцелеть, там хозяйничал смерч, торнадо, тайфун абсолютного уничтожения.

– Шеф, второй высунулся! – кровожадно выкрикнул Хряк.- Возьми чуть в сторону!

В первые мгновения Неволин ничего не понял, ему просто нечем стало дышать.

Воздух стал горячим от пронзивших его, раскаленных до красна крупнокалиберных пуль. В стенах с огромной частотой стали возникать все новые дыры. Во все стороны летели расплавленные осколки. А молот все продолжал молотить по невидимой наковальне. Подрезанная стена просела. Поползла вниз часть потолка, и посыпалось то, что раньше составляло убранство верхней палубы. Вонь сгоревшего металла заполнила кубрик.

– Что там происходит? Война? – Сафа опасливо пригнулся к лицевой панели автомобиля.

Ему повезло, что он не стал подъезжать ближе к "Александру Люфтвангеру", а остановился в метрах ста, замаскировавшись в разросшихся неухоженных кустах.

Сначала на пароходе палили одиночными, а потом вдруг из засады выкатился броневика и начал расстреливать пароход. Из парохода шел дым, и если бы он не сидел на мели, то давно пошел бы на дно.

– Спецмоновцы!- надрывно крикнула Сека.

Сафа, и сам уже разглядев спаренные молнии на борту, лихорадочно заводил мотор, чтобы убраться по добру поздорову, пока спилер их не заметил и не накрыл из "гидранта".

Его отвлекла захлопнувшаяся дверца. Заднее сиденье опустело.

– Сека, назад! – крикнул он в отчаянии.

Девушка нырнула в заросли, чтобы вынырнуть уже у самого броневика. Глаза Сафы едва не вылезли из орбит.

– Вот, идиотка!

Когда Сека, не задерживаясь, влезла на борт спилера, в руке у нее был зажат обрезок арматуры, ее единственное оружие. Именно в этот момент Сафа остро понял, что имеет дело с психопаткой, не имевшей никакого представления о реальности. С куском железа на броневик?

Он уже поддал газку, чтобы смыться и оставить весь этот дурдом, но разворачивающее на его глазах завораживающее действо заставило повременить.

Он чувствовал себя так, словно оказался на съемках крутого фантастического боевика. Картинка была ирреальной, слепленной компьютерной графикой.

Для начала Сека остервенело и одновременно расчетливо лупила по передней части броневика. Сафа и не подозревал, что в стальной махине может что-то так жалобно звенеть. На самом деле это летели разбиваемые триплексы.

– А, шайтан! – Счастливчик инстинктивно отшатнулся, когда показалось, что ему засветили прямо в глаз.

Полностью он не ослеп. Арматура не пуля, некоторые триплексы были упрятаны надежно. Но обзор чертов незнакомец сократил изрядно.

Счастливчик так и не понял, кто это был. Он знал лишь, что наглец с дубиной запрыгнул ему на броню. Он включил поворот турели на самую высокую скорость, одновременно нажимая педаль открытия огня, и непременно бы достал и снес нахала, но Сека среагировала мгновенно. Оставила в покое триплексы и сунула арматурину в механизм поворота, намертво заклинив.

– Ах ты, сука!- Счастливчик в бешенстве оставил рычаги и полез в люк, предварительно достав умхальтер.

Его атака должная была стать полной неожиданностью для дилетанта (кто ж еще сунется с дубиной на броневик кроме дилетанта), но отчего то не стала.

Едва рука с умхальтером появилась из люка, Сека выбила его, а потом, ухватившись за руку, стала выволакивать и самого счастливчика.

– Чертова баба!- вырвалось у счастливчика, когда он, наконец, разглядел, с кем имеет дело.

Он рванулся назад, Сека продолжала цепляться за рукав, и тот не выдержал, оторвался. Счастливчик упал обратно за рычаги и, решив сбросить девчонку, дал полный газ, одновременно выворачивая штурвал. Спилер пошел юзом, ударившись боковиной гусеницы о пень и едва не перевернувшись. Сека повисла на одной руке, ухватившись за кронштейн.

От удара арматура выскочила, освобождая турель, и тут уж Счастливчик оторвался.

Дергая пулеметом, он открыл шквальный пулеметный огонь, рассчитывая, что шальная пуля собьет наездницу. В прицелах то и дело мелькала кудлатая голова, когда она подныривала под дульный срез, изрыгающий огонь. В азарте он совсем забыл про подчиненного, который все еще находился на корабле и теперь сам оказался под совсем не дружеским огнем.

– Шеф, что вы делаете? Вы стреляете по мне! – завопил напоследок Хряк, получая свинцовой струей из "гидранта", которая отсекла нижнюю половину туловища, зажившей самостоятельной жизнью, правда недолгой, но очень активной.

После этого в эфире наступила тишина, и Счастливчика охватила паника, когда он понял, что остался наедине с несколькими соперниками сразу. Он истерично вдавил педаль газа, спилер вбурился в заросли, и, сшибая мелкие деревца, понесся прочь.

И мчался так до самого города.

Огромный сук в самом начале снес Секу с брони. Сафа нашел девушку, совершенно обессиленную и сильно исцарапанную ветками. Вернув Секу в машину, он дал газу и направился в противоположную сторону от той, куда направился броневик.

– Чего ты кинулась? – выговаривал Сафа на ходу.

– Ненавижу, – односложно ответила она и разжала кулачок.

В нем был оторванный шеврон с двумя спецмоновскими молниями.

Полковнику Никите Ребрию наглым образом помешали обедать, и он застыл с вилкой, поднесенной ко рту, с которой не замедлил сверзиться маринованный груздь.

Столовая "Фарта" была пуста. Никитос обедал в одно и тоже время, бойцы, зная это, старались столоваться в другое время. Это случилось после того, как он не позволил бойцам вести себя по свински, как то орать, хватать официанток и громко рыгать.

Вот опять. Со стороны входа на кухню послышался ритмический звон, живо напомнивший Ребрию позвякивание спецмоновского ремня в расстегнутом состоянии, перемежаемый шлепками. Заинтригованный Никитос промокнул губы салфеткой и встал.

Скрежетнув коваными ботинками по кафелю, вошел на кухню, заставленную блестящими металлическими разделочными столами. Из персонала присутствовала Марина, официантка из новеньких, и боец Шкот. Низкорослый, страшно шепелявый, он в отряде всегда был на последних ролях. Частенько его заставляли стирать чужие трусы. Никитос вполне допускал, что погоняло у него было Скот, но шепелявость и здесь сыграла свою роль.

В настоящий момент Шкот сосредоточенно имел Марину сзади, отчего та испытывала дискомфорт, периодически вырываясь и влепляя ему пощечину. Но Шкот упрямо разворачивал женщину обратно, вставлял свой агрегат и продолжал быстро по-собачьи дергаться. До тех пор, пока женщина опять не вырвалась, и все повторялось.

– Отставить! – рявкнул Ребрий.

– Уйди, полковник! Честью прошу! – пробубнил Шкот.