Но вот что я решил. Я сойду на берег первым, а если ты решишь запустить мотор и куда-нибудь уплыть, я, пожалуй, ничего не успею предпринять.

Дело кончилось тем, что они молча погребли к берегу, ориентируясь на шум волн, разбивающихся о волнолом. Вскоре лодка ткнулась в возвышающуюся на пару метров бетонную стену. Они поплыли вдоль нее, ища, где можно оставить лодку и подняться.

Вскоре такое место обнаружилось. Горизонтальная площадка располагалась чуть выше уровня воды, от площадки вверх протянулась лестница.

Они так обрадовались находке, что невольно расслабились, и это едва не стало трагедией. Когда они привязывали лодку, со стороны лестницы раздался тихий шорох, и тотчас некто, молча и яростно врезался в них. Если бы он хотел убить, то убил бы, но у него оказалась другая цель. С недюжинной силой отшвырнув напарников, при этом автомат Шорохов выронил в воду, незнакомец вскочил в лодку и яростно отпихнулся ногой, после чего так же яростно загреб.

Неволин прицелился, но Шорохов помешал ему выстрелить. Поднимать шум было нельзя.

Они стояли и бессильно смотрели, как воришка деловито пристраивает мотор на место. Сейчас взревет мотор, и вся их конспирация полетит к черту. Внезапно раздался короткий свист, и в теле вора возникла оперенная деталь. Он бултыхнулся за борт и без промедления пошел на дно.

Шорохов, велев оставаться напарнику на месте, бесшумно опустился в воду. Нырнув, вынырнул почти у самой оконечности волнолома. Обогнув его, нырнул опять и вынырнул в точке, приблизительно диаметрально противоположной, где остался Неволин. Он ожидал увидеть такую же лестницу и не ошибся. Тихо выбрался, дождался, пока вода стечет с одежды. Бесшумно поднялся по ступеням. Стрелка увидел сразу. Тот лежал у противоположного буртика и высматривал лодку.

Шорохов кошкой бросился ему на спину. В последний момент стрелок что-то почувствовал и начал оборачиваться, вследствие чего майор немного промахнулся и вместо того, чтобы всей массой обрушиться на противника и вышибить из него дух, попал грудью на выставленное плечо. Мало того, что он сам себе сбил дыхание, но еще и не смог как следует приложить соперника.

Тот ужом выскользнул из-под него и вскочил на ноги. Шорохову, использовавшему весь свой немалый рост, удалось ухватить его, но то, что он поначалу принял за тело противника, оказалось на деле краем длинного одеяния. Незнакомец рванулся с такой силой, что почти без задержки вырвал его из рук и окончательно освободился.

Пошла к черту конспирация, понял Шорохов.

Он ожидал, что скрывшийся незнакомец поднимет тревогу, но прошла минута, другая, а вокруг была все та же, ничем не нарушаемая тишина.

Майор еще для верности полежал, прислушиваясь, потом полез в воду за лодкой. На этот раз он заметил, насколько она была ледяной. Не влезая в лодку, он дотолкал ее до причала, где они с Неволиным привязали ее в укромном месте, и без задержки тронулись в глубь суши, встретившей их столь негостеприимно.

– Пластид заложен по периметру дома. Мы похороним. Прыг – скока, – сказал Голован.

– Интересно, а сами мы выберемся? – мурлыкнула Марж.

– Обижаешь.

Засветло Немой закрыл все ставни, проверил все замки, не упустив и чердак, и теперь присоединился к ним. В наглухо зашторенном доме они чувствовали себя словно на космическом корабле. Включенный повсюду свет вместо уюта навевал ощущение опасности.

– У меня даже мурашки по коже, – призналась Марж. – Так неохота умирать.

– А ты не умирай, – пожал Голован плечами.

Сам он отвлекался тем, что пытался вспомнить, что было с ним раньше, но дальше клиники Живого ничего не припоминалось.

– А ты Живого видела? – спросил он у Марж.

– Конечно.

– Я не о том. Ты смогла бы его узнать?

– Он был в маске. Операция, все такое.

– На операции ты не могла его видеть.

– Я хотела сказать, он приходил после.

– И был в маске? Странно.

– Можно подумать, он к тебе без маски приходил.

– И ко мне в маске. Вот я и говорю, странно. Зачем он от нас скрывался? Мы же его дети.

– А вдруг у тебя, как у Секи крыша бы поехала, и ты захотел ему отомстить.

– Сека не хочет никому зла. Она отошла от дел и все.

– А ты откуда знаешь? – она уставилась на него. – Что, опять открылся пятый глаз!

Ну, Голованчик, милый, скажи, умотаем мы завтра отсюда или нет? Как все будет.

Голован сказал, чтобы отстала, и даже отсел от нее в кресло. Как бы не так. От женщины отвязаться невозможно в принципе. Она подсела на подлокотник, взъерошила волосы.

– Ну, Голованчик, ты только скажи, на какой машине мы поедем из этого богом забытого никому не нужного города.

Он отнекивался, сколько мог, сделал вид, что чистит оружие, она выхватила у него из рук умзхальтер и зашвырнула в угол.

– А если бы он случайно выстрелил? возмутился Голован.

В конце концов, он сделал вид, что поддался на провокацию. Закрыл глаза, сделал несколько пасов. Обычно это было не так. И уж совсем не надо было закрывать глаза.

К груди словно кусок обжигающего льда приложили, он даже застонал.

– Ты чего? – испуганно отшатнулась Марж.

Несколько секунд он непонимающе таращился на нее. Перед глазами с калейдоскопической быстротой мелькали кадры. Это действительно была дорога. Он видел даже колеса, скачущие на выбоинах. День был солнечный, веселенький такой денек. И вдруг машина словно влетела в мазут. Несколько долгих секунд он ничего не видел. Потом отошел и зло скинул руку девушки.

– Что с тобой? – с тревогой спросила Марж.

Вместо ответа тот положил пулемет на колени.

На этот раз салаги сработали по-взрослому. Дом действительно должен был быть взорван, едва Прыг-скок переступит его порог. Салаги совсем не собирались превращать его в крепость. Наоборот. Основное оружие было зарыто в огороде. Оно могло понадобиться, чтобы добить Прыг-скока, пока он будет ворочаться под развалинами, словно мамонт в вырытой для него яме.

Взрывчатка была заложена с таким расчетом, чтобы выбить из-под дома фундамент и уложить на Прыг-скока основной вес двухэтажного дома. За себя салаги не боялись.

Выскочить из заминированного дома? Нет проблем. Нельзя было сказать, что они любили риск. Они были созданы для риска.

Они были начеку, но не выказывали этого. Они даже включили телевизор.

Транслировался кабельный канал Александра Люфтвангера.

– Переключи! – попросила Марж, глянув на часы, без двадцати одиннадцать, и Немой, любящий оказывать ей услуги, встал.

Ваня проснулся в половине десятого от солнца, светящего ему прямо в глаз.

Сколько раз просил повесить маму шторы, она упрямится, говорит, что мальчику в его возрасте негоже закрываться, а то соседи подумают всякое. Кстати, о соседях.

Эта Марж очень даже ничего. Ласковая. Ваня привстает на локтях, чтобы посмотреть на соседний дом. Эх, ничего себе!

Соседи все ставни позакрывали. Спят, наверное. Хотя с чего бы. С вечера не гуляли. Мальчик встает, подмыкает трусы, идет в туалет. Когда выходит, опять смотрит в окно, как будто дом может куда-то деться. Большой двухэтажный дом.

Коттедж.

Из маминой спальни раздается богатырский храп. Спит мамуська. Значит, можно по-тихому слинять. Мамуська имеет обыкновение спать до 11-ти. К тому же когда она храпит, то ничего не слышит.

Ваня выбирается из дома и припускает к забору, стараясь идти медленно, но ноги сами несут. Какой у той девчушки медовый голос. А какой зад. Дойдя до забора, он оглядывает чужую территорию. И вообще некоторое время отчаянно тянет время, ожидая, что девушка сейчас сама выйдет. Никто не выходит. Ваня чешет пузо и уже собирается повернуться и уйти, не вечно же здесь торчать, когда видит лежащее на тропинке нечто.

Приглядевшись, понимает, что это дамская туфля. Это ее туфля. Она носила ее на своей прелестной ножке, она пахнет ее духами. Ее вполне можно спереть и спрятать у себя в спальне.